Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)

Мосье де Морлюкс умер от бешенства… умер без покаяния!..

– Боже! – прошептал доктор. – Правосудие Твое неумолимо.

– Не для всех, – сказал Рокамболь.

– Но мне Он не простит.

– Ошибаетесь. – И Рокамболь показал ему записку, на которой было:

«От имени нашей матери, которая на небе, мы прощаем вас!

Антуанетта и Мадлена».

Доктор упал на колени.

– Идите, – сказал Рокамболь, – сироты молились за вас.

Было восемь часов, Рокамболь был у себя один, на столе его горела лампа, он писал письмо, оно было следующее:

Кончив письмо, он вынул из бокового кармана кинжал и только хотел нанести себе удар, как в это время в комнату влетела Ванда и вырвала из рук Рокамболя оружие.

– Уйдите… прочь… я должен убить себя… Кому я нужен теперь?

– Мне, – прошептал женский голос на пороге. Рокамболь побледнел и упал на колени. Вошедшая была виконтесса Бланш д'Асмолль.

– Я знаю все, – проговорила она. – Что вы мне не брат… но я знаю, что вы любили меня так, как будто я была вашей сестрой, и я пришла вам сказать, что вы не имеете права убивать себя… У меня украли ребенка.

Лев пробудился.

Уже три дня Рокамболь, Милон, Ванда и Ноэль рыскали по Парижу.

В один прекрасный вечер Рокамболь увидел Петра.

– Наконец-то ты у меня в руках, бездельник! – проговорил Рокамболь, схватив его.

– Пощадите, я вам скажу, где дитя…

– Не кричи, ибо я убью тебя.

– Мне незачем кричать, если вы мне заплатите больше, чем графиня, я буду служить вам.

– Жив ли ребенок?

– Жив, но до завтра ручаться нельзя.

– Если я тебе дам сто тысяч франков, ты покажешь мне, где ребенок?

– Покажу.

– Идем, но сперва зайдем к графине Артовой, где ты получишь просимое…

Отдав ему деньги, Рокамболь спросил, где же ребенок.

– Вы видите свет за деревьями – это кабинет Василисы. Она там с ребенком, она ждет меня. Но берегитесь… нужно войти без шума… и одному. – И, дав Рокамболю ключ, он сказал ему:

– Ступайте, а я ухожу.

– О, нет, подожди, я хочу увериться. Я поручаю вам этого человека, – обратился он к Ванде и Милону, которые были при нем. – И Рокамболь проник в дом своего врага.

Василиса была одна в мужском костюме, вся вышеописанная сцена с Петром была нарочно подстроена Василисой, она ждала прихода Рокамболя и потому спряталась за драпри.

Рокамболь проник в этот дом с кинжалом в руке.

Войдя в комнату, он не увидел Василисы, а потому, схватив ребенка, пустился бежать.

Но на пороге его остановила Василиса: «Ни шагу более – или я убью ребенка»…

Рокамболь положил ребенка.

Василиса, бросив одну шпагу Рокамболю, сказала: «Защищайся, я хочу, чтобы ты умер честно, на дуэли, но от руки женщины».

Стычка продолжалась недолго, у Василисы было прорезано горло, а у Рокамболя насквозь пробита грудь, но Василиса упала, а Рокамболь держался на ногах и, схватив ребенка, лежавшего в обмороке, убежал с ним, оставив после себя следы крови.

Милон, узнав от Петра, что это все подстроено, побежал к Василисе, она была уже в предсмертных судорогах, но все-таки, приподнявшись, сказала: «У него в груди моя шпага, он недолго проживет».

Милон и Ванда пустились по следам крови.

– Нет, Бог не допустит, чтобы Рокамболь умер.

Книга XV. Опустошители

В Париже бывают ночи, ужасающие своим безмолвием и мраком. Туман стушевывает все крыши домов, мелкий дождь делает мостовую и тротуары скользкими, ветер задувает пламя фонарей, а мрачная Сена течет между своих каменных берегов.

На набережной – ни души, на мостах – ни одного экипажа.

Молчит обширная столица; мирные и честные граждане предались покою, зато мир воров и мошенников ожил, зашевелился и готовится к своим трущобным похождениям.

В одну из таких глухих ночей, которую мы только что описали, между двумя мрачными арками моста Сиэ и моста Аршевеве медленно подвигался огромный плот.

Впереди сидели трое и шепотом разговаривали между собой. Четвертый на другом конце плота управлял большим рулем, сделанным из огромного бревна.

– Пожалуй, мы по этой погоде и не доберемся к двум часам до кабака тетки Курносой.

Одного из них звали Мармузэ, это был молодой человек лет двадцати, другого, управлявшего рулем, – Смерть Храбрых, третьего – Скворец и, наконец, четвертого – Нотариус.

Это все были члены общества опустошителей, имевшие главное сходбище в трактире под вывеской «Арлекин», который содержала тетка Курносая.

Этот кабачок был на левом берегу Сены за Пюто и не доходя нескольких шагов до Курбвуа.

Итак, этим-то четырем членам общества опустошителей пришлось спасти в эту ночь двух утопленников… Первый из них был Жан-мясник, которому вновь удалось бежать и который бросился в воду из-за того только, что он был невольным предателем своего начальника Рокамболя.

Второй человек, спасенный ими в эту ночь, был сам Рокамболь.

Они принесли его в кабак Курносой, и обстоятельство спасения такой особы, как Рокамболь, не могло не произвести в кабачке серьезного волнения. Слава о Рокамболе и его делах уже давно приводила в какой-то бешеный восторг всех мошенников Парижа и провинций. Рокамболя привели в чувство и отвели ему самое почетное место во всем кабаке Курносой – обширную комнату во втором этаже.

Появление его среди опустошителей произвело такой фурор, что большинство из них тотчас же пожелало сменить своего бывшего начальника, называвшегося Пирожником, и назначить вместо него самого Рокамболя.

Пирожник был вынужден немедленно удалиться.

Рокамболь, очнувшись и узнав от Жана-мясника, что тот хотел утопиться из-за того только, что он так неосторожно выдал своего господина, тотчас же простил его и велел ему сказать остальным опустошителям, чтобы они ничего не предпринимали без него и дожидались того времени, когда он окончательно поправится.

– Если Бог мне поможет, – думал он, – я постараюсь спасти многих из них от преступлений и навести их на путь истины и добра.

Здесь кстати будет сказать, что любовь Рокамболя к Бланш д'Асмолль окончательно исправила и переделала этого человека, который с этих пор решился употребить всю свою остальную жизнь на тайную борьбу с пороком и злом.

Болезнь его, происходящая от раны, нанесенной ему графиней Василисой, сделала то, что в продолжение нескольких дней он был положительно не в состоянии вставать с постели. Около него в это время постоянно находились: Жан-мясник, Мармузэ и Смерть Храбрых, которые были фанатично преданы ему.