Снадобье для вдовы

— Ну конечно, это же мой дорогой Улибе! — восторженно воскликнула она. — Как же я рада тебя видеть! — И с едва заметным оттенком укора добавила: — И твоих друзей!

— Тетушка Мундина, у нас и в мыслях не было превращать твой домик в гостиницу! — рассмеялся Улибе. — Но у нас с собой мальчик… — его имя Жиль (а если у него есть еще и другое, то мне оно неведомо), которому требуется спокойное местечко по крайней мере на несколько дней. — Схватив Жиля за руку, он неловко подтолкнул его вперед. — Я не похищал его у святых отцов — это одна из их привычек, и у них на это не более прав, чем у меня. С другой стороны, он не образец приличного поведения, но зато клянется, что знаком с работой по кухне. Полагаю, он окажется тебе полезным.

Мундина потянулась к нему и, крепко обняв, вновь опустила свой балахон.

— Господи боже мой, — сказала она, внимательно рассматривая Жиля.

— Какое милое дитя. Нам с тобой надо будет как следует потолковать… дружок, — добавила она. — И давно ты уже так путешествуешь с моим приемным сыном?

— Всего лишь день, сеньора, — покраснев, ответил Жиль.

— Замечательно. А вам, господа, я советую подкрепиться хлебом с сыром на дорожку, — сказала Мундина, выводя их в крошечный дворик, где были вкопаны деревянные стол и скамейки. — Садитесь. Пойдем со мной, дитя мое, поможешь принести продукты. — И пара исчезла в доме.

— Какая милейшая и щедрая женщина! — улыбнулся сержант.

— Она была моей нянюшкой, — пояснил Улибе. — А потом, когда я начал взрослеть, мне пришлось бежать отовсюду: от моего вечно всем недовольного отца, учителя-мучителя, и прочих жизненных невзгод.

— Ну, а поскольку мальчиком он у нас был своенравным, — добавила Мундина, выходя во двор с кувшином вина и караваем, — то и жизнь у него была не фунт изюма. — Жиль, дорогой мой, порежь сыр и подавай на стол. — Мундина окинула довольным взглядом стол. — Господа, прошу угощаться. — И старушка вернулась в дом, прихватив мальчика с собой.

— Она вытянет из него всю историю его жизни, — засмеялся Улибе. — Тетушке Мундине солгать невозможно.

Не успели они закончить свой поспешный завтрак, как Мундина вернулась — на сей раз одна.

— Ты можешь его приютить, тетушка Мундина? — спросил Улибе. — Таким образом ты сделаешь для меня великое дело.

— Конечно, — кивнула та. — Сейчас самое время, чтобы им кто-нибудь занялся. Я позабочусь обо всем, что нужно.

— Что ж, — улыбнулся Улибе, — в таком случае нам пора.

— Скажите, сеньора, — нахмурился сержант, — этим летом у вас не было неприятностей с рейдерами?

— Обращайтесь ко мне тетя Мундина. Видели ли мы рейдеров? — сморщилась она с таким видом, словно речь шла о некой на редкость противной болезни. — Нет. Мне говорили, что в этом году обстановка была ужасная, но нас Господь миловал. Многие другие деревни на этом отрезке побережья были уничтожены, и они увели всех детей и молодых мужчин.

— Тетушка, — укоризненно покачал головой Улибе, — я ведь и раньше предлагал тебе перебраться ко мне в Барселону. — У нас толстые каменные стены, четыре башни со стражниками, которые сразу оповестят об их появлении, и корабли наготове, чтобы им противостоять…

— Так ты считаешь, что нас некому охранять? — насмешливо улыбнулась она. — У нас есть своя стража.

— Превосходно, — буркнул сержант.

— Конечно, нашему стражу всего девять лет от роду, да и умом он не блещет, не говоря уже о том, что не в состоянии следить за берегом постоянно. Но, поверьте, во многих деревнях нет и такого.

— Он скорее привлечет их внимание, нежели отпугнет, — покачал головой Улибе.

— Он дежурит не для того, чтобы их отпугнуть, а чтобы нас всех вовремя предупредить.

— Чтобы вы успели вооружиться? — удивился сержант.

— Чтобы мы могли рассыпаться по холмам и спрятаться как следует, — пояснила Мундина. — Несколько последних кораблей высадили две или три шлюпки, по восемь человек в каждой. А у нас всего трое боеспособных мужчин, вооруженных дубинками. Конечно, мы уйдем.

— Когда они обычно нападают? — спросил Мигель.

— Если надумают, то скоро. Рано утром. Они тихо продвигаются вдоль берега, а потом налетают скопом, пока люди не успевают убежать в поле. Мальчик сказал, что вчера видел два корабля.

— Прошлой ночью? — встревожился Улибе.

— Не волнуйся, милый. Больше их никто не видел. У нашего мальчика бывают припадки помешательства, когда он видит вещи, которых на самом деле нет. Значит, придется сходить проверить кому-то из нас.

— М-да, охранник у вас еще тот! — неодобрительно пробурчал Габриэль.

— Иногда он видит больше, чем есть на самом деле, — пояснила Мундина, — но чтобы меньше — такого не было ни разу. И он никогда ничего не упускает из виду.

— Даже собственные видения?

— Даже их. Если тебе нужно к утру попасть в Барселону, то сейчас самое время выезжать, — предупредила Мундина и стала неловко подталкивать гостей к лошадям.

Едва они расселись по коням, Жиль выбежал из дома и подошел к ним, положив ладонь на стремя Улибе.

— Благодарю вас, сеньор… Вы были так добры ко мне. Я никогда этого не забуду. И вас тоже.

— Можешь поверить, парень, тетушка Мундина позаботится о тебе как следует. Только не вздумай над ней подшучивать.

— Подшучивать?

— Счастливо, приятель. Мы еще увидимся.

Небо было затянуто облаками, а потому с утра дул прохладный ветерок. В большинстве деревушек, стоявших вдоль дороги, потихоньку теплилась жизнь. Где-то высоко на холмах звонили первые колокола.

— Мы выехали в подходящее время, — улыбнулся сержант Улибе, дожидаясь, пока мулы выберутся мимо них на дорогу. — Будь на то Господня воля, мы будем в городе еще до полудня. Теперь я уже почти поверил, что мы все же доставим наш маленький груз по назначению. Прошлой ночью я не стал распространяться перед вами насчет своих дурных предчувствий…

— С какой стати, сержант? — удивился Улибе.

Ответа он, впрочем, так и не услышал, ибо их разговор был внезапно прерван писклявым криком с холма, на котором стоял дома Мундины. А к ее двери метнулся маленький босоногий мальчуган.

— Корабли! — кричал он. — Корабли! Скажите тетушке поскорее, что там корабли, и они высаживают шлюпки.

Улибе натянул поводья.

— Я должен остаться.

— Давайте-ка поначалу на них глянем, — предложил сержант. — Не забывайте, мальчишка порой и ошибается.

Нарсис, уже спешившись, карабкался на холм, указанный ему мальчишкой.

— Я вижу их уже отсюда, — спокойным голосом сказал он. — Две галеры стоят вдоль берега. К берегу идут две шлюпки. Нет, вон спустили еще одну. Короче, три…

— Сколько людей?

— Точно не могу сказать, сержант, но по шесть-восемь в каждой.

Поднявшись на холм, Габриэль обернулся:

— Я бы сказал, сержант, четыре шлюпки: по восемь человек в каждой и командир.

— У него хорошее зрение? — спросил Улибе.

— Отличное, как у ястреба. Жаль, что он не умеет стрелять так же метко, как Нарсис. Тогда бы мы смогли уложить двоих сразу.

Мундина выскочила из дома, толкая перед собой Жиля: оба были обвешаны каким-то узелками.

— Мы должны бежать! — крикнула она.

— Время еще есть, — остановил ее Улибе. — Вы оба можете сесть на Нету. Ну что, сержант, останемся и примем бой?

— Пятеро воинов — прошу прощения, Юсуф — шестеро — против тридцати с лишним? Да и вообще мне было велено доставить груз в Барселону, а не умирать геройской смертью в волнах прибоя. Я считаю, что нам следует отсюда сматываться, да поскорее.

— А как же дома? — воскликнул Улибе.

— Мы же не сможем все их поджечь! — вздохнул сержант. — Посмотрим правде в глаза, господин Климен! Мы рискуем грузом, нашими жизнями, да еще вдобавок теряем дома и людей.

— За наше имущество не волнуйся, — предупредила Улибе Мундина.

— Они ничего не найдут. Все, что у нас есть ценного, останется здесь, когда мы вернемся.

— А если они сожгут дом?

— Самые ценные вещи все равно в тайниках.