Усадьба (СИ)

И тут Натали меня удивила: мечтательность из ее глаз исчезла, и она посмотрела на меня с недоумением:

— Ты о Мише? – она рассеянно хлопнула ресницами. – Разумеется, он просто прелесть и составит счастье любой девушки, но… с ним же скука смертная, Лиди! Мы четверть часа гуляли в парке практически наедине, и за это время он задал мне единственный вопрос – знаешь, какой?

— Какой?..

— Что это у нас так дивно пахнет – неужто сирень? – театрально изобразила она тон князя и продолжила, уже немного гневаясь: - да он лучше меня знает, что здесь всюду растет сирень – он бывает в усадьбе чаще меня и задает такие глупые вопросы!

Я попыталась успокоить подругу, видя, что она распалилась уже не на шутку:

— Натали-Натали, князь просто… несколько робок. Он не знал, с чего начать разговор.

Но подруга все еще хмурилась:

— Не знаю. Скорее всего, я просто не понравилась Мише – в последний раз мы виделись лет пять или шесть назад, когда я была ребенком. А теперь у него наверняка есть невеста – не понимаю, почему он молчит о ней.

— У князя нет невесты, – возразила с уверенностью я. – Андрей мне рассказал, что Михаил Александрович очень волновался перед встречей с тобой – боялся, что это ты его не вспомнишь.

Натали же моих доводов ровно совсем не слышала:

— Так вы говорили с Андреем обо мне? – она вновь просветлела лицом и порывисто поднялась на ноги. Сделала пару шагов к окну – и резко обернулась: - правда же Андрей замечательный?!

Мне совсем не нравилось, к чему она клонит – не хотелось верить, что Андрей понравился и Наташе. Это было бы невыносимо, если это действительно так.

А Натали, снова сев напротив меня, возвела взгляд к потолку и накручивала на палец локон:

— Ты заметила, какие у него глаза? Я только взглянула в них – и сразу поняла, что пропала. Я никогда прежде не видела таких чудесных глаз! А руки?! Сразу видно – врач, у всех врачей невероятно красивые руки! Ты знаешь, Лиди… - Натали села ко мне, поерзала на стуле и, понизив голос почти до шепота, наконец, выдала: - ты знаешь, мне кажется, я влюблена.

Сказав это, Натали смотрела на меня во все глаза и ждала, по-видимому, моего одобрения.

— Даже не знаю, что сказать… - ответила я честно. – Натали, милая, я думаю, ты погорячилась, когда говорила сейчас о своей… влюбленности. Ты знаешь Андрея всего несколько часов. Думаю, тебе нужно успокоиться, остынуть и… присмотреться к нему повнимательней. Что, если Андрею Федоровичу, к примеру, нравится какая-нибудь другая девушка. Ты попадешь в неприятное положение.

— Что ты имеешь в виду? – прищурившись, спросила Натали – кажется, она начала понимать.

— Я имею в виду, что, если бы Андрей заинтересовался именно тобой, то нашел бы способ это показать.

— Ах, вот оно что… так ты тоже влюблена в Андрея? - рассерженной она не выглядела – скорее, Натали просто заинтересовал сей факт.

Но я попыталась возразить:

— Я бы не стала делать таких громких заявлений… мы ведь знакомы всего…

— Любопытно, любопытно… - Натали меня не слушала, а лишь разглядывала, хитро прищурившись, и, вероятно, оценивала мои шансы. А потом сказала, добавив в голос серьезности: - я, разумеется, не буду вставать у тебя на пути – забирай Андрея себе, если хочешь. Мы ведь подруги.

И смотрела на меня теперь выжидающе. Меня так и подстегивало сказать: «Вот и славно – забираю!», а потом милейше улыбнуться и пожелать Натали доброй ночи. Но следовало играть по правилам, и я напустила на себя надменный вид:

— Натали! Андрей – не вещь, ты позволяешь себе слишком много вольностей. Наш сегодняшний разговор вообще глуп, нам обеим должно быть стыдно за него… Предлагаю сделать вид, будто мы не говорили об Андрее Федоровиче – и пускай все идет так, как идет.

Но Натали осталась довольна моим ответом:

— Согласна, пускай Андрей сам выбирает! – потом поднялась, чмокнула меня в щеку и пропела: - спокойной ночи, дорогая Лиди!

— Спокойной ночи, - отозвалась я прохладно.

Глава XVI

Утром я встала чуть раньше обычного, чтобы отнести на почту письма для Ольги Александровны и моих институтских подруг. Заблудиться я не боялась – дорогу в Большую Масловку мне показал Вася еще в первый день, вот только я не думала, что путь такой длинный, и я опоздаю к завтраку…

А еще мне очень хотелось прогуляться, потому что, если и есть в этой стране что-то, что я люблю безоговорочно, так это поля, леса, пропахший костром воздух по весне и буйство красок природы, от которого завораживает дух, и все насущные беды начинают казаться мелкими и второстепенными.

Должно быть, во Франции природа не хуже, но я ее совершенно не помню.

Я шла по проселочной дороге мимо поля, однако невольно остановилась и даже вздрогнула: с колоколен церкви, что высилась возле дороги, раздался звон. Крестьяне, шедшие рядом со мной, остановились – они принялись размашисто креститься и кланяться в пол. А потом одна из женщин глянула на меня – осуждающе – так как я не сделала того же.

Прожив в России девять лет, я так и не была обращена в православие. Не знаю, к какой вере принадлежали мама и отец, но разговоров о Боге в нашем доме я не припомню, так что, думаю, они придерживались атеистических взглядов, модных в те годы в Париже. Я же не была крещена ни в католической церкви, ни в протестантской. Уже после прибытия моего в Россию, Ольга Александровна очень настаивала на моем крещении, но я так резко и отчаянно была против, что она сдалась. Правда пообещала, что это все равно не избавит меня от изучения Слова Божия.

Я никогда не видела в храме что-то большее, нежели произведение архитектурного искусства, но сегодня этот колокольный перезвон, чистый, как само небо, словно выдернул меня из повседневности. Я не находила возможным сдвинуться с места, пока колокола не стихнут. И глядела все это время на скромную белокаменную церковь – куда более скромную, чем те великолепные храмы, что мне доводилось видеть в Петербурге. В те петербургские храмы я если и заходила, то лишь по чьей-либо указке и стремилась уйти как можно скорее.

А в эту церковь ноги понесли меня сами. Я неловко перекрестилась на входе, спохватившись, покрыла голову шалью и, как завороженная, вошла внутрь.

***

По возвращении в усадьбу, в доме я никого не застала, а одна из горничных подсказала, что господа изволят завтракать на природе – в парке. Там-то я и увидела прелестную картину: Натали и Андрей играли в леток[17], а чуть в стороне был уже разоренный стол с остатками завтрака – разумеется, все уже успели отзавтракать. За столом в гордом одиночестве и вальяжной позе еще сидел Евгений Иванович и время от времени прикладывался к плоской металлической фляжке, наблюдая за летающим воланом.

Я на мгновение задумалась, чего не хочу больше – остаться голодной в это утро или вступать в разговоры с Ильицким? Решила, что лучше воздержусь от завтрака, и наше общение ограничилось тем, что мы кивнули друг другу издалека, и я направилась к скамейке, где уже сидела горничная Даша и качала люльку с ребенком. Даша, видимо, тоже не жаждала приближаться к Ильицкому.

— Утро доброе, барышня.

Она хотела, было, подняться, но я жестом велела ей сесть.

— Свежим воздухом дышите? – констатировала я с улыбой и взглянула на посапывающего младенца в ворохе кружев.

— Это я велела Даше здесь посидеть, а то крутится и крутится все со своими уборками, - крикнула Натали, уже заметив меня, но не отрываясь от игры.

Андрей увидел меня чуть позднее – обернулся и поклонился куда почтительней, чем Ильицкий. Не без удовольствия я отметила, что лицо его просветлело: безусловно, он был рад мне.

И тут же ему в спину врезался воланчик, запущенный Натали, после чего моя подруга звонко, явно желая привлечь к себе внимание, расхохоталась и молвила с укоризной:

— Не будете в следующий раз отвлекаться, Андрей!

— А у вас отлично поставлен удар, Наталья Максимовна, - откликнулся Миллер со смехом, - так, говорите, прежде никогда не играли?