Искатель приключений

Какая причина могла заставить его родителей уничтожить свое единственное наследие? Таков был вопрос, который задал себе Рауль; но ему было решительно невозможно найти удовлетворительный ответ. Молодой человек, очевидно, не мог в такое позднее время получить какое-либо объяснение, не рискуй привлечь к себе опасное внимание, и уже хотел было удалиться.

Но вдруг он услыхал неподалеку лай собак и глухой топот многочисленного стада баранов, которое скоро неслось к нему. Рауль отъехал немного в сторону, чтобы пропустить баранов, которых гнали две чудесные пастушьи собаки. Когда же пастух, шедший позади, поравнялся с ним, молодой человек дотронулся до плеча его кончиком своего хлыста, сказав:

– Эй! друг мой, послушай-ка…

Пастух, мальчик лет двенадцати, тотчас остановился и спросил:

– Вы со мною говорите?

– Да, друг мой, с тобой.

– Вы, верно, хотите знать, куда вам ехать?..

– Нет.

– Так что же вам нужно?

– Просто поговорить с тобой.

– И мне бы тоже хотелось, да только нельзя…

– Почему?

– Надо загнать стадо… а то меня разбранят и, может быть, прибьют, если бараны возвратятся без меня…

Рауль вынул из кармана несколько серебряных монет и подал их пастуху, говоря:

– Вот возьми, друг мой, если тебя разбранят и прибьют, то, по крайней мере, хоть не даром.

Мальчик поспешно сорвал с головы пестрый бумажный колпак и с этой минуты отдался в полное распоряжение Рауля. Отвести же баранов в овчарню было делом собак и притом, если бы какой-нибудь и заблудился, то его отыскали бы на другое утро, тем вернее, что около деревни не водилось ни волков, ни мародеров.

– Друг мой, ты из этой деревни? – спросил Рауль.

– Из этой.

– Стало быть, ты должен помнить, что на этом месте стоял прежде домик?

– Ах! точно… точно, – отвечал пастух, – домик браконьера?

– Именно. Что сделалось с этим домиком?

– Его срыли.

– Я это вижу, но когда?

– Года четыре будет, а точно сказать не могу…

– Кто же его срыл?

– Господин велел.

– Но этот домик принадлежал не ему.

– Видите ли, браконьер стрелял дичь господина… его присудили за это заплатить штраф, а вместо денег взяли дом и срыли…

– Ах так! – вскричал Рауль, сжимая кулаки. – Но мне кажется, – продолжал он через минуту совершенно спокойным тоном, – что бывший помещик маркиз Режинальд де ла Транблэ позволил Рожэ Риго охотиться на своих землях и в лесах?

– Может быть, – отвечал мальчик, – я не слыхал, что сделал прежний господин, но я знаю, что новый засудил браконьера.

– Где же теперь Роже Риго и его жена? – спросил Рауль.

Мальчик не отвечал, как будто этот вопрос смущал его. Рауль заметил его нерешительность.

– Я тебя спрашиваю, где они? – повторил он. – Разве ты не знаешь?

– Зачем же… знаю.

– Так говори же.

– Они…

– Где?

– На кладбище.

– Умерли! – вскричал Рауль. – Умерли?..

– Да!

– Оба?..

– Оба.

– Давно?

– Да через полгода после того, как срыли домик…

– Но где же они жили до дня своей смерти?

– Ночевали где попало, то у одних, то у других, на фермах, в ригах… просили милостыню…

– Милостыню!.. – прошептал Рауль. – Нищета… милостыня и смерть…

Потом он прибавил еще тише, протянув руку к замку:

– Тот кто их убил!.. так низко, так подло убил!.. там!.. но терпение!.. терпение!..

Рауль мог бы сказать себе, что между тем как его родители умирали от голода и нищеты, у него было много золота и что если бы он пораньше осведомился об их положении и поспешил к ним на помощь, то исполнил бы только сыновий долг. Да, конечно, он мог бы сказать себе все это, но он этого не сделал. Молодой искатель приключений имел один из тех характеров, которые, при всяком несчастии, случившемся по их же собственной вине, обвиняют всех и вся, исключая самих себя.

Он позволил мальчику нагнать свое стадо, а сам отправился по дороге к гостинице. Усталая лошадь, чувствовавшая, что возвращается в конюшню, и к тому же беспрестанно понуждаемая голосом и шпорами всадника, везла его домой гораздо скорее, нежели к хижине. Десять часов вечера пробило на деревенской колокольне в ту минуту, когда Рауль сошел с. лошади на дворе гостиницы.

CLXII. Слуги

На другое утро, к великому удивлению отставного сержанта Ла-Роза и его солдат, Рауль не отдал, как обыкновенно, приказания отправляться в путь. Весь день прошел в полном бездействии. Только в полдень Рауль призвал в свою комнату Ла-Роза и сказал ему:

– Мы действуем сегодня вечером, и сегодня же вы получите обещанную награду… Ни слова об этом вашим людям, чтобы они не проболтались… Если я открываюсь вам, это необходимо для того, чтобы вы не допустили ваших солдат напиться. Мне нужно, чтобы сегодня вечером все были готовы, спокойны, мысли всех ясны… Вы поняли меня, не правда ли?..

– Клянусь моей гитарой и моей шпагой! – вскричал Ла-Роз. – Вы останетесь довольны мною… Я ручаюсь за всех моих людей… Если кто-нибудь из них напьется сегодня, я готов лишиться моего имени Ла-Роза и моего прозвища трубадура!

– Хорошо.

– В котором часу мы должны выступить?..

– Мы поедем отсюда в десять часов вечера.

– Довольно! мы будем готовы.

Остаток дня прошел без происшествий.

В назначенный час все солдаты были на лошадях, и маленький отрад под предводительством Рауля безмолвно отправился к замку Ла-Транблэ.

Было одиннадцать часов вечера, когда всадники достигли первых домов деревни, разбросанных вокруг замка. Известно, что крестьяне ложатся спать в одно время с курами и другими домашними птицами, то есть тотчас, как настанет ночь. Поэтому улицы деревни были пусты, и всадники проехали так, что никто их не заметил.

Рауль не остановился у парадного входа, а продолжал свой путь вдоль стены парка, пока не достиг двери, отворявшейся посредством секрета, который был молодому человеку хорошо известен. Секрет не изменился. Дверь тотчас же повернулась на своих петлях. Все всадники спешились и, ведя лошадей за поводья, вошли в парк. Там, привязав их к деревьям, они разделилась на две группы. Одной командовал Рауль, а другой Ла-Роз, которому кавалер рассказал все подробности своего плана.

Обе группы направились к замку. Обширный фасад представлял в темноте только две или три светлые точки. Свет этот сиял в окнах столовой, находившейся в первом этаже, и в окна людской и кухни, расположенных в нижнем жилье, почти под землей. Рауль подошел к одному из окон людской и увидал полное собрание всех слуг замка, которые пили и играли. Среди них находились и бывшие служители маркиза Режинальда. Не без волнения молодой человек узнал их лица, напомнившие ему лучшие и прекраснейшие годы жизни. Пока Рауль смотрел, лакей в парадной ливрее вошел в людскую с подносом, на котором стояла серебряная чаша, совершенно пустая, и поставил поднос на стол.

– Ну! – сказал вошедшему другой лакей так громко, что Рауль мог услыхать. – Что там они делают?..

– Что делают?.. Известно что!.. Пьют, как обычно…

– Стало быть, ты им теперь не нужен?

– Нет; я подал им новую чашу с горячим вином, так как эту они уже опорожнили… Прежде чем они осушат этот океан гасконского вина с пряными кореньями, пройдет целый час. Притом, если что им понадобится, они позвонят.

– В таком случае ничто не мешает нам заняться тем же, чем и наши господа?

– Разумеется.

– Ну! так садись же и будем пить.

– Хорошо! – отвечал лакей.

Он сел и наполнил свой стакан.

Рауль не пропустил ни одного слова. Молодой человек сосчитал, сколько было в людской мужчин. Их оказалось десять человек. Кроме того, между ними было пять женщин, вероятно горничных или садовниц. Можно было с достоверностью предполагать, что в людской находилась вся прислуга замка.

«Все мне благоприятствует! – подумал Рауль. – Случай за меня!»

Сделав знак своим людям, он оставил у окон наблюдательный пост и, обойдя замок кругом, дошел до черной лестницы, которая довольно длинным коридором сообщалась с кухнями и другими службами замка. Людская, в которой находились слуги, имела два выхода. У одного Рауль поставил часового с приказанием не выпускать никого, сам же, с четырьмя другими солдатами, вошел во вторую дверь. Все пятеро имели в руках пистолеты. Прибавим к этому, что физиономии спутников молодого человека могли навести ужас на кого угодно. При этом внезапном вторжении слуги оцепенели и сочли себя погибшими. Женщины начали кричать.