Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)

Сэр Вильямс».

Вантюр погрузился в мрачное раздумье. Он вышел на улицу и сел на тумбу.

– Дело мое скверное, – пробормотал он. – Давнишние грешки не позволяют мне просить покровительства у полиции; бороться с сэром Вильямсом я не в состоянии, а поэтому остается одно – покоряться ему во всем.

И Вантюр отправился к пригорку, будучи под впечатлением страшной угрозы сэра Вильямса.

Дойдя до тропинки на вершине пригорка, он вдруг услышал за собою шаги.

Он оглянулся и увидел блузника в картузе.

– Сэр Вильямс, – прошептал мнимый ремесленник. Вантюр вздрогнул и остановился, стараясь рассмотреть в темноте лицо ремесленника.

– Неужели ты не узнаешь меня? – спросил блузник.

– Рокамболь! – вскрикнул вдруг пораженный Вантюр.

– Ты не ошибся, почтеннейший.

– Помощник сэра Вильямса?

– Которому поручено рассчитаться с тобой, – сказал Рокамболь и приставил дуло пистолета к груди Вантюра, который в испуге отступил назад.

– Я могу быть вам полезен, – проговорил он прерывающимся голосом.

– В таком случае сядем на траву и потолкуем. Как твои дела?

– Весьма скверны: работы совсем нет. Рыжая бодрствует, рыжеватые снуют повсюду, так что работа noд спудом весьма опасна (т. е. полиция бодрствует, агенты снуют повсюду, так что воровать весьма опасно).

– Что бы ты сделал за две тысячи франков?

– С завязанными глазами протанцевал бы около гильотины.

– Хорошо. Слушай же меня. Я по-прежнему помощник сэра Вильямса.

– А где же он?

– Кто?

– Сэр Вильямс.

– Он в Париже и ворочает миллионами.

– А ты?

– Я пользуюсь только крохами. Нам нужно с тобой рассчитаться. Мы можем заставить тебя работать даром. Следовательно, если тебе заплатят, то единственно из великодушия.

– В чем же будет состоять моя работа?

– Дело в том, чтобы перехватить одно письмо.

– Где?

– В почтовой конторе, в Испании. Ты привезешь это письмо в Париж, запечатаешь его в другой конверт и отдашь на городскую почту с адресом: г-ну Альберту, до востребования.

– Хорошо, исполню все в точности. Теперь скажите, куда мне ехать.

– Пойдем!

Рокамболь взял Вантюра под руку и провел его за церковь, откуда вдали виднелись две светящиеся точки, похожие на каретные фонари.

– Это письмо, – сказал Рокамболь, – вышло из Парижа уже тридцать шесть часов.

– Так его нужно догнать?

– Нет, это невозможно, но ты должен приехать на почту через двадцать четыре часа после письма.

– А оно будет еще на почте?

– Его возвратят обратно, так как получатель уехал в Париж. Видишь там почтовый экипаж? Ты найдешь там бумажник с инструкциями и двумя тысячами франков на дорогу. Теперь ступай по этой тропинке прямо к фонарям. Скажи только почтарю: «Я, Ионатас» и тебе ответят: «Садитесь».

– Очень хорошо.

– На этих лошадях ты доедешь до Вилльжуифа, там возьмешь других. В Орлеане ты переоденешься в приличную одежду, которую найдешь в чемодане сзади кареты. Прощай.

Вантюр отправился по тропинке, а Рокамболь вернулся назад.

– В Бордо! – крикнул Вантюр почтарю, усевшись в карете.

Спустя час Рокамболь сидел уже у сэра Вильямса.

– К чему, в сущности, мы перехватим письмо Баккара? Сэр Вильямс написал:

«Чтобы заставить герцога де Шато-Мальи самому рассказать свою историю герцогу де Салландрера, а тот будет этим крайне удивлен».

– Но ведь ему поверят.

«Может быть, но все-таки будут ждать удостоверительных бумаг, которые тоже надо перехватить».

Деревня Корта, о которой Концепчьона писала маркизу де Шамери, расположена на южном склоне Пиренеев, по обеим сторонам большой дороги в Памплону.

К северу от Корты, влево от большой дороги, стоял небольшой домик, на котором красовалась вывеска: «Почтовая контора».

В этом уединенном домике жили только двое: старик – Мурильо Деревянная Нога, отставной военный, и молодой человек шестнадцати лет по имени Педро.

Однажды утром, когда Педро одевался, чтобы отправиться в обычный обход, Мурильо, разбирая у стола письма, обратился к нему с вопросом:

– Ты знаешь наверное, что герцог де Салландрера уехал?

– Управитель его мне говорил, что он наверное уезжает восемнадцатого числа. А разве есть к нему письмо?

– Да.

– Дайте сюда, я снесу его в замок, а если герцог уехал, то мы отправим его с сегодняшним курьером во Францию.

Педро положил письмо в сумку и отправился в обход.

Но он возвратился в Корту спустя час после проезда курьера, и поэтому письмо к герцогу де Салландрера, который действительно уехал, осталось в почтовой конторе до следующего дня.

На следующую ночь, в два часа, Мурильо проснулся от стука приближающегося экипажа, который вскоре остановился у почтовой конторы.

Он наскоро оделся, выбежал за калитку, где при свете каретных фонарей увидел толстого господина, закутанного в дорожный плащ и шедшего с самоуверенностью богача.

Это был Вантюр.

– Это Корта, ближайшая деревня к замку де Салландрера? – спросил он Деревянную Ногу.

– Точно так.

– Можно по этой дороге проехать в замок в карете?

– Нет, вам придется вернуться назад за целое лье и потом взять влево. Ваша милость знакомы с его сиятельством?

– Герцог мой лучший друг. Я обещал ему заехать проездом в Мадрид, – горделиво отвечал Вантюр. – Я маркиз де Кок-Герон.

– Но герцога нет в Салландрере, он третьего дня уехал.

– Вы наверное знаете?

– Наверное. Доказательством тому служит письмо к его сиятельству из Парижа, которое я отошлю ему обратно.

– Ах, какая досада! – проговорил Вантюр, рассматривая домик и палисадник инвалида.

– Далеко отсюда почтовая станция? – спросил он, садясь в карету.

– В двух лье. Почтовая карета уехала.

Проехав Корту, она повернула в дубовый лесок, густая тень которого совершенно скрывала свет луны.

Дорога шла в гору, и поэтому лошади шли шагом.

Вантюр воспользовался этим случаем и проворно выпрыгнул из кареты.

– Почтари будут уверены, что я сплю, – подумал он, – и приедут на станцию, не заметив, что карета пуста.

Он поворотил назад, подошел к садовой изгороди, окружающей домик Мурильо, и лег на землю за дровами. Когда ушел Педро, Вантюр прошептал:

– Отлично! Старик остался один, и письмо будет у меня.

Он пробрался в сад, где в полуоткрытые окна увидел, что Деревянная Нога спит уже крепким сном.

Вантюр, несмотря на свою толщину, весьма проворно влез в окно почтовой конторы.

Он вынул из кармана пару пистолетов, положил их на стол подле кожаной сумки и затем, взяв в зубы кинжал, осторожно затворил ставни, чтобы в комнате сделалось совершенно темно.

Из соседней комнаты слышалось сильное храпение Мурильо.

Вантюр затворил дверь в нее и, вынув из кармана восковую свечу, зажег ее и взялся за кожаную сумку.

– Если я унесу всю сумку, – подумал он, – то за мной, пожалуй, погонятся жандармы и альгвасилы, если я распорю ее, то тоже не избегну погони. Остается третий выход – найти ключ от сумки, но для этого мне, пожалуй, придется разбудить старика, а он, по всей вероятности, не отдаст его добровольно.

Недолго думая, он вошел в соседнюю комнату. Мурильо спал одетый. Вантюр приблизился к нему со свечой и пистолетами в руках и кинжалом в зубах. Увидя на шее солдата узкий ремень, он проговорил:

– Черт возьми! На этой тесемке, верно, есть ключ от сумки или от стола.

Говоря это, Вантюр поставил свечу на стол и, взяв в одну руку кинжал, другую протянул к тесемке.

– Советую тебе, дедушка, не просыпаться, – прошептал он.

Вантюр осторожно обрезал тесемку, на конце которой действительно привязан был ключ.

Он взял его, на цыпочках ушел в другую комнату и отпер стол, где лежала связка ключей. Одним из них он отпер сумку и, запустив туда руку, вытащил толстый холстяной мешок с надписью по-испански: «Двадцать тысяч франков золотом и билетами от сеньора Эстебона к гг. Брэн и Ко, негоциантам Байонны».