Наследник мухи Цеце

Закончив бесполезный разговор и осмотр ведра, мы накинулись на рюкзаки. В одном из них была надувная, двухместная резиновая лодка, с полезной нагрузкой в триста килограммов, в другом, полуавтоматическая каркасная палатка «Охотник» со стойками повышенной жесткости из высококачественного дюралевого сплава. Невооруженным взглядом было видно, что ни лодка, ни палатка, ни один раз не использовались по назначению. Как они были упакованы в магазине с паспортами и гарантийными талонами, так и попали к Даниле. Мы пришли с ним к выводу, что если управляющий банком действительно начал раздавать такие ценные вещи налево и направо, значит, его действительно собираются турнуть из банка. Хотя…

– Что-то здесь не то, – заявил я своему приятелю, – ты может быть в чем-то и прав, с какой стати банкир будет дарить тебе, первому встречному, такие ценности.

– Почему я первый встречный? – обиделся Данила.

– А кто ты есть для него?

Неожиданно Данила, как индюк налился важностью.

– Мы с ним наверно одной крови!

– Ты, что хочешь сказать, что он тебе отец?

– Должен же он где-то быть! Но ты пока об этом бабке не говори, – попросил меня мой дружок. – Рано еще! А то она не дай бог его еще сковородкой встретит, за то, что раньше не объявлялся. Сначала проверю сам! Досконально!

Такую новость переваривать, просто так, сидя дома невозможно.

– Что бы такое сделать?

Я видел, что в Даниле заиграла молодецкая кровь, он готов был горы свернуть. Гор под рукой не было, а была резиновая лодка. Мы решили ее обновить и стали накачивать. Наша улица, на которой мы живем, называется – Приозерная. Надеюсь, ее название объясняет, что тянется она вдоль озера.

Года три, а может быть и четыре назад, я впервые здесь познакомился с Данилой. Это был год, когда по глупости мэра, испугавшегося большого, весеннего паводка, вода в озере заблаговременно была спущена. На дамбе, по его указанию прорыли небольшую канавку, а прибывающая вода разрыла всю плотину. Озера, как и не бывало. Дня два жители городка мешками собирали рыбу, а затем, когда заиленное дно подсохло, лучшего пастбища для коз, в округе нельзя было найти. В первое же лето трава вымахала, чуть ли не в человеческий рост.

В тот год и состоялось мое знакомство с Данилой. У деда с бабкой был какой-то юбилей, на который съехалась вся родня; мои тетки, дядьки, их взрослые дети, и я с матерью. Естественно, каждый из приехавших старался показать себя в лучшем свете, а начинают показ с одежки. Как сейчас помню, на мне была белая сорочка, кремовые брюки, супермодные, в белую полоску итальянские кроссовки, а руках яркая, как попугай, переносная японская магнитола. Я давно ее выпрашивал у матери, и перед самой поездкой она, наконец, ее купила. Это была та модель, которая нравится в детстве, компактная, со множеством кнопок, рычажков и переключателей.

Все уже начали рассаживаться за стол, а я никак не мог расстаться с подарком, то кассету новую вставлю, то далекую радиостанцию поймаю. Надоел я видно всем, народ давно не виделся, поговорить хочет, а я им баки своей музыкой забиваю.

– Ты уже поел? – спросила меня мать.

– Поел!

– Кормила я его! – подтвердила бабушка.

– Ну, иди тогда, гуляй, если не хочешь с нами сидеть!

Ноги сами понесли меня на озеро, посмотреть, что с ними стало. Там, где раньше, под солнцем играло блестками зеркало аквамариновой водной глади, теперь расстилался невиданной красоты изумрудный травяной ковер. Вот этот ковер и топтало своими копытцами козье племя. Периодически то тут, то там над травою появлялась голова животного с короткими рожками и снова исчезала. Срабатывал древний инстинкт, животное береглось от хищников. Я мысленно представил себе, как сейчас из высокой травы покажется гривастая голова льва. Ошибся – я. На шорох моих приближающихся шагов, из травы показалась грива, но не льва, а большеголового, лохматого, давно не стриженого мальчишки. В руках у него была увесистая палка.

– Ты кто?

Босой соловей-разбойник в штанах непонятного цвета украшенных внизу бахромой, перегородил мне дорогу. Неписаные нормы и правила поведения всех мальчишек в этом возрасте предписывают; на грубость, отвечать – грубостью, на чужую неучтивость – собственным презрением или даже хамством. Увесистый аргумент в его руках в виде палки склонял меня к изысканной дворянской вежливости, но я, как опытный дипломат не пошел ни на безоговорочную капитуляцию, ни на эскалацию конфликта, а выбрал золотую середину. Бесстрастно-холодным тоном, подчеркивающим дистанцию между нами, я сам его спросил:

– А ты кто?

Пикировки не получилось. Мальчишка обезоруживающе улыбнулся, как будто со вчерашнего дня ждал меня здесь и просто сказал:

– Данила я! Меня здесь все знают! А ты наверно на юбилей к бабке с дедом приехал?

– Угадал!

– И как тебя звать?

– Максим!

Так состоялось наше знакомство. Через минуту я показывал ему, как работает магнитола, какая у нее мощность, как вставлять кассету. Данила оказался понятливым малым. Он внимательно слушал меня и без спросу не лез никуда. Сразу признав во мне вожака, он лишь изредка задавал вопросы, и восхищенно цокал языком.

– Ты наверно, на одни пятерки учишься?

Дневника со мной не было, чтобы проверить хвастливое заявление, и я загнал свой уровень знаний под потолок.

– На олимпиадах ниже второго места не опускался!

– И по математике?

– Мы по учебнику самого Пифагора учимся.

– Тогда, конечно! – окончательно зауважал он меня. – Пифагор, не Киселев!

Когда он насытил свое любопытство, а я залепил себе медалями не только грудь, но и спину, подошла моя очередь задавать вопросы:

– А ты, что тут делаешь?

– Козу пасу! Она тоже, между прочим, медалистка! – обрадовал меня мой новый дружок. – Ма..а..шка!

На его возглас из густой травы показалась вопрошающая голова с небольшими отростками рогов. Она и стала дальше предметом нашего великосветского разговора.

– Красивая!

– Ага! За сиськи и получила медаль.

– Как?

– А с одного нажима почти стакан молока!

– Породистая!

– Не говори! Вот бы ее с арабским скакуном скрестить, интересно, кто бы родился?

Еще минут десять мы оказывали друг другу знаки почтительного внимания, после которых я окончательно проникся уважением и любовью к теоретику генной инженерии. Неожиданно он заявил:

– Пить хочется!

Мне тоже порядком надоел берег озера. Хорошо, говорят, там, где нас нет. Я вспомнил, что нахожусь на юбилее, захотелось за праздничный стол, туда, где много вкусных вещей. Голова закружилась от утренней картинки. Кто бы меня спросил, что я тут делаю?

– Бабушка, наверно, уже гуся запеченного подает, – без задней мысли сказал я.

– А он фаршированный, яблоками? – как собака, сглотнул слюну Данила.

– Ага, фаршированный, только уткой!

– Что…о?

– А в утке, зашит ананас!

Мой новый дружок смотрел на меня как на небожителя.

– Вот бы попробовать!

И тут я совершил тактическую ошибку. Мне бы пригласить его на торжества, посадили бы нас двоих отдельно, где-нибудь на кухне, а я, хорошо не подумав, сказал:

– А может быть она сначала жареного поросенка достанет!

Плохо я был воспитан. Приглашением с моей стороны не пахло, поэтому тут же, я получил наглядный урок гостеприимства от своего нового дружка.

– Ты постереги козу пока, а я напьюсь, и если хочешь, тебе тоже воды принесу!

Отказаться стеречь козу у меня духа не хватило, ведь товарищеский порыв Данилы дышал благородством, в отличие от моего поведения.

– Хочешь, и магнитофон вашим занесу, скажу, что ты сейчас придешь!

– Занеси!

Магнитофон, магнитолу можно было и не отдавать, но пусть лучше мать, и особенно бабушка успокоятся, увидев эту электронную ценность на месте. Я согласился.

– Только ты недолго!

– Я, пулей!

Данила ускакал, а я остался один на берегу озера. Потекли томительные минуты ожидания. Сначала я посматривал в ту сторону, где скрылся Данила, а потом мне пришла в голову странная идея рассмотреть ту медаль, которой была премирована коза. Почему-то я подумал, что она должна висеть у нее на шее. В Москве многие собаки так ходят, увешанные медалями. Одну ошибку только допустил я, мне не надо было с собой брать палку.