Невезуха

Несмотря на свою нынешнюю наружность, Михалина некогда была красива, прожила богатую жизнь, хотя и в четко очерченных рамках.

И где-то в мозгу у неё закодировалось, что в случае чего звонить нужно не кому попало, а только одному человеку.

И она позвонила одному человеку.

Человек тот очень надеялся, что все неприятности для него уже миновали и теперь он сможет пожить спокойно, с удовольствием пользуясь тем, что нажил с помощью подлости и хитрости.

И надо же случиться, что как раз в тот момент, когда позвонила Михалина, к нему нагрянула налоговая инспекция, — вне всякого сомнения, гадко и злонамеренно кем-то подосланная. Так что сейчас ему только и не хватало для счастья, что звонка от Михалины — живого свидетеля событий, происходивших пятнадцать лет тому назад.

Злой как тысяча чертей, он попытался отвязаться от нее, но инициативу, а вместе с ней телефонную трубку у него перехватил один из налоговых инспекторов, и Михалине пришлось-таки выплеснуть свое беспокойство на кого попало.

Кто попало передал дело в руки полиции.

Поздно вечером перед калиткой благодетеля остановилась обычная патрульная машина, и парни в мундирах позвонили в дверь.

Михалине не оставалось ничего иного, как открыть.

— В чем дело? — с интересом спросил сержант Вильчинский. — Мы получили настолько странное сообщение, что я, признаться, ничего не понял. Вы здесь живете?

— Нет, — ответствовала Михалина и сообщила, кто здесь живет.

— О, холера, — заволновался Вильчинский. — И что?

— И что-то воняет.

Сопровождавший Вильчинского капрал Тшенсик, много лет проработавший в местном отделении, недовольно скривился:

— Пани, да тут все воняет. А вы бы хотели, чтобы в таком имении розами пахло?

— Что именно воняет? — деловито осведомился Вильчинский.

— Вот этого я вам не скажу, — возмутилась Михалина. — Сами нюхайте. Имение как имение, тоже мне! Сад большой, это правда, а дом обыкновенный, как у каждого человека.

— Как у каждого богатого человека, да? — насмешливо произнес капрал. — Безработного, на пенсии...

— Спокойно, Гжесь, — шикнул на него Вильчинский. — Не дай бог, скандал выйдет, тогда все СМИ разом сядут нам на шею.

Деньги — это деньги, и с этим ничего не поделаешь.

На самом деле капрал Тшенсик, разумеется, прекрасно знал, кто здесь живет, потому ещё сильней скривился и замолчал. Мрачная и страшно расстроенная Михалина впустила полицию в дом.

— Ничего не скажешь, воняет, факт, — признал Вильчинский у дверей кабинета. — Откройте, пожалуйста.

— Не получится.

— У нас все получится, — проворчал капрал.

— Что значит — не получится? У вас нет ключа?

— Вы лучше поглядите на эту дверь и на этот замок и тогда не будете задавать дурацких вопросов. Если бы можно было, я бы и сама открыла, вместо того чтобы шум поднимать.

А ключа у меня нет.

— А через окно?

— Да пожалуйста.

Капрал сплюнул, можно сказать, про запас, так как прекрасно понимал, что будет дальше. Он и в самом деле знал, кто здесь живет.

Они с Вильчинским все яснее распознавали мерзкий запах. Ничего не попишешь, в запертое помещение нужно было проникнуть.

У Михалины все сильней сжималось сердце, однако она ещё лелеяла остатки надежды, с каким-то мрачным удовлетворением наблюдая за усилиями пары специалистов, ибо экипаж патрульной машины был вынужден вызвать профессионалов. Стекла были пуленепробиваемыми, дверь же оказывала сопротивление, достойное сейфа в Форт-Нокс. То-то же, вот на что был способен её благодетель, сам все это придумал, сам смонтировал, своими ручками золотыми; выходит, она обожала не какого-то там обыкновенного прихожанина, а человека, равного которому нет во всем мире...

Отказавшись от идеи взорвать дом, полиция к полуночи выломала наконец чертову дверь.

Вонь повалила прямо-таки удушающая; в кабинет заглянули все, в том числе и Михалина.

— Это та сучка!!! — раздался её ужасный крик. — Это та сучка!!! Больше никто!!! Это та сучка!!!

* * *

Зациклившись на своем проклятом благоразумии и предусмотрительности, я все стены в квартире обклеила датой приезда родни. Последним телефонным звонком они уточнили свои пожелания и намерения, благодаря чему я смогла заказать гостиницу в Кракове. Гданьск я предоставила Элеоноре, пусть там разбирается со своими знакомыми, коль скоро сама предложила.

— Боже милостивый, — нервно сказала я детям, — запихните куда-нибудь свое барахло, надо же хоть чуть-чуть освободить пространство. Может, решат, что это роскошные апартаменты.

— В кино роскошные апартаменты выглядят как-то иначе, — заметила Кася.

— Мать, а наши аттестаты тебя вообще не волнуют? — поинтересовался Томск. — И на кой черт я так старался? Каждый год ты нам продыху не давала, а теперь что?

— На этот раз у вас будет льготный год.

Я с кем говорю, с умными людьми или с придурками? Да от этого визита вся наша оставшаяся жизнь зависит, бабушка же не бессмертна...

— На Кавказе люди по сто сорок лет живут!

— Но бабушка живет не на Кавказе. Я ей плохого не желаю, пусть проживет ещё лет двадцать, половина состояния нам по наследству достанется...

— На дряхлую старость, — презрительно фыркнул Томек.

Я возмутилась:

— Слушай, ты, сопляк, через двадцать лет ты будешь моложе, чем я сейчас! Или ты на самом деле меня уже в гробу видишь?

— Так ведь ты же не ляжешь...

— Куда я должна лечь, где у тебя здесь гроб, а? Но сначала я вас всех поубиваю!

— Медея, — оскорбленно сказала Кася.

— Хотела бы тебе напомнить, что Язон её с носом оставил. Да позаботьтесь же о своих вещах, черт вас всех побери, для вашей собственной пользы!

Последний аргумент деток убедил, они попрятали все, что можно, а я, идиотка, даже не посмотрела куда. Мне и в голову не пришло, что большую часть своих сокровищ они запихнули в нечто вроде чердачка — маленькую пирамидку под крышей, люк которой находился прямо посреди потолка. Совместными усилиями они сумели закрыть люк, но, видимо, недостаточно плотно.

Из-за все той же разбушевавшейся предусмотрительности я отвезла детей к Элеоноре за два дня до приезда австралийского семейства. Мне хотелось иметь хоть немного времени про запас, ведь разве предусмотришь, что может случиться по дороге. Сенокос, похоже, в самом разгаре, вдруг у меня под носом снова вывалится куча сена? Или произойдет ещё какая-нибудь глупость, и я не успею вернуться вовремя...

Я раздобыла для австралийцев сотовый телефон: вроде бы заокеанские мобильники у нас плохо работают. Я в этом никогда особенно не разбиралась, однако полагала, что с гостями следует поддерживать непрерывный контакт. Если они захотят разделиться, одни — сюда, другие — туда, то мне на всякий случай нужно будет держать руку на пульсе. Времени было страшно мало, о телефонах я ничего не знала, поэтому попросила помощи у Рысека.

Рысек — это мой сосед, живет подо мной, на первом этаже, со своей старшей сестрой, её мужем и их двумя близнецами. Последнее обстоятельство заметно способствовало нашей дружбе. Как-то раз Рысек явился с большим букетом цветов, униженно умоляя позволить ему время от времени посмотреть телевизор, потому как дома это невозможно. Близнецы либо спят, и тогда нельзя шуметь, либо орут как бешеные, и тогда ничего не слышно. У меня было два телевизора, один у детей наверху, а второй внизу в гостиной, так что я согласилась без особого сопротивления, предварительно урегулировав вопрос громкости. К счастью, Рысек был не глухой и не нуждался в грохоте. При случае он признался мне, чего он точно никогда в жизни не сделает. У него никогда не будет детей, и он даже не женится, потому что все девки — дуры и, став женой, одна из них вполне может упереться насчет детей, а он отнюдь не намерен рисковать.

Рысеку было двадцать три. Два года назад он нашел работу, которая, впрочем, не совпадала с его университетской профессией. Дело в том, что Рысек изучал астрономию, но на третьем курсе вдруг обнаружил, что Вселенная слишком велика для него, после чего стал автомехаником.