С неба женщина упала

— Да, Алевтина, совсем забыл! В субботу едем на пикник в какой-то заповедник, забыл куда, говорят, недалеко. У тебя есть что надеть? Съезди с Сашей, посмотри, мне некогда будет.

— А кто будет? — заинтересовалась я. Пикники я любила, хотя совсем не понимала, почему отдыхать нужно непременно в заповеднике. — Марина Директова поедет?

Маринка была женой одного из знакомых Андрея, с кем мы встречались довольно часто, она мне очень нравилась. По-видимому, на сей раз ситуация была неблагоприятной. Муж туманно объяснил, что будут обсуждаться проблемы, к которым фирма Маринкиного мужа отношения не имеет, и я поняла, что снова буду бродить одна по лесу как неприкаянная.

С погодой нам здорово повезло. То есть повезло всем остальным, я мечтала о проливном дожде, тогда мы остались бы дома, но нет так нет, ничего не поделаешь. Подъезжая к симпатичному деревянному дому, возле которого и намечались народные гуляния, я тоскливо вздыхала, моргала и с угасающей надеждой смотрела на небо. Теперь, если даже пойдет дождь или снег или и то и другое вместе, мы просто переберемся с поляны в домик, а это хуже всего. В ограниченном пространстве придется волей-неволей изображать заинтересованную беседу, улыбаться и всячески изводить свою нервную систему. Но, как я уже сказала, все обошлось, и когда мы выбрались из машины, то были встречены дружным многоголосым:

— О-о-о! — далее шли небольшие вариации, означавшие проявление радости от встречи.

Закивав во все стороны с усердием, я быстро оценила обстановку. Радоваться было нечему: ни одна из присутствующих женщин к беседе не располагала. Потосковав о Маринке, я побрела по краю поляны, размышляя об оставленных дома делах. Если что сейчас и примиряло меня с действительностью, так это подмосковный весенний лес. Прислонившись затылком к старой кривой березе, я подставила лицо лучам несмелого солнышка и закрыла глаза. Птицы загомонили с удвоенной энергией, ветер тряхнул оживающие ветки, а мне на нос шлепнулась звонкая капля. Я вздрогнула от неожиданности и засмеялась.

— Эй, Алевтина! — услышала я голос Андрея, но отзываться не спешила.

Я с интересом прислушивалась к его голосу, гадая, сколько же времени ему понадобится на поиск. Оказалось, совсем немного. Вот он уже несильно шлепает ладонью по стволу и укоризненно выдыхает:

— Алевтина, тебя все ищут! Ну, что опять?

Не открывая глаз, я улыбаюсь:

— Да ну их всех! Послушай!

Я почувствовала, что Андрей разглядывает мое лицо. Он помолчал немного, потом тоже прислонился к березе, прильнул губами к уху и прошептал:

— Алевтина, я тебя люблю...

Мне стало смешно:

— А чего ты шепчешь, здесь же никого нет!

Он посмотрел на меня и обнял:

— Неплохо было бы, если бы здесь действительно никого не было!

Такое сентиментальное настроение у Андрея Дмитриевича случалось редко. Уткнувшись ему в грудь, я робко намекнула:

— Андрюш, может, поедем домой? Ну их, а?

— Нет, Аля. — Супруг вздохнул и потянул меня за собой. — Неудобно. Да и мне тут кое с кем переговорить нужно...

Поскольку вся наша жизнь состояла из сплошных переговоров кого-то с кем-то, я даже не расстроилась. Я ведь так предложила, наудачу. Когда мы вернулись в общество, повар торжественно объявил, что священнодействие закончено и необходимо срочно приступать к трапезе. Все с веселыми воплями бросились к столам, расставленным на поляне, уселись, тут же смачно зачмокали вытаскиваемые пробки, зазвенели стаканы, одним словом — началось...

Тут я почему-то оглянулась на крыльцо дома. Там стоял Лев Юрьевич и меня рассматривал. Я ему вежливо кивнула, он ответил мне длинным кивком. Когда, утолив первый голод, компания начала потихоньку разбегаться по интересам, я тоже встала, понимая, что сейчас начнется самый длинный

и тоскливый период: джентльмены будут обсуждать дела, а дамы — нести чушь. Погуляв немного по лесу, я продрогла и решила посидеть в доме, рассчитывая, что как раз там-то никого и нет. И действительно дом был пуст. Я подошла к книжному шкафу. Он был забит книгами, причем, судя по названиям на корешках, весьма неплохими. Вытащив одну, устроилась на диване, радуясь, что все так славно устраивается. Но тут дверь открылась, пришлось торопливо уткнуться в книжку.

— Что это вы в одиночестве скучаете? — Лев Юрьевич собственной персоной.

Памятуя, как я его подставила, я ласково улыбнулась, но книжку не закрыла, давая понять, что мне не до разговоров.

— Литературой здесь разжились?

Я опять заулыбалась и кивнула. Мне бы уже все было понятно, а вот Лев Юрьевич прошел дальше в комнату и уселся напротив меня. «Вот козел! — расстроилась я. — Ничего не понимает!» Книжку пришлось закрыть, правда, я держала страницу пальцем, рассчитывая, что он скоро уйдёт. Но я ошибалась, палец из книжки пришлось вытащить и поглядеть на Льва Юрьевича. Он мило улыбнулся, и мы принялись болтать о всякой всячине. Должна признать, собеседником он оказался приятным и интересным. Мы обсудили искусство повара. Я рассказала ему о своей галерее, и он очень заинтересовался, долго расспрашивал, сказал, что зайдет непременно. Еще он очень смешно рассказал о юбилее своей сестры, я хохотала до колик, Лев Юрьевич вместе со мной. Время пролетело незаметно, глянув очередной раз в окно, я с удивлением поняла, что уже смеркается. Лёв Юрьевич проследил за моим взглядом и протянул:

— И, правда, время-то!

Тут в домик заглянул Андрей Дмитриевич, разглядев нас с Львом Юрьевичем в прекрасном расположении духа, он слегка вытаращил глаза и хлопнул челюстью.

— Хм, а я тебя ищу, Алевтина! Никто тебя не видел, а вы вот где! — с этими словами супруг подошел поближе и не без сарказма спросил: — Общаетесь, значит?

Мы со Львом Юрьевичем почему-то засмеялись, супруг, однако же, веселья нашего не разделил и брови сдвинул.

— Андрей Дмитриевич, помилуй, — взмолился мой собеседник, — не сердись! Ты ревнуешь никак! Но ты, конечно, прав, прав! За такой красивой женой глаз да глаз нужен, а ты и на отдыхе все о делах да о делах!

— Знаю я тебя, Лев Юрьевич! — шутливо ответил Андрей. — Это за тобой глаз да глаз нужен.

Мы немного посмеялись, упражняясь в вежливом остроумии, потом муж сказал:

— Ну, давай, Алевтина, собирайся, пора ехать. Саша машину давно завел.

Попрощавшись с Львом Юрьевичем, а на улице и со всеми остальными, мы отбыли. Уже подъезжая к дому, муж вдруг усмехнулся:

—А ты Крокодилу понравилась!

— Кому?

— Крокодилу! С кем ты три часа в доме болтала?

— Со Львом Юрьевичем, — пожала я плечами, — а почему «Крокодил»?

Андрей рассмеялся:

— Вместе с тобой поплачет, но все равно съест.

А через два дня Лев Юрьевич пожаловал в галерею собственной персоной. Своего кабинета у меня тогда еще не было, но Семен Абрамович отсутствовал, и я сидела в гордом одиночестве.

— Алевтина Георгиевна! — сообщила мне Верочка. — К вам пришли.

— Кто там, Вера? — поинтересовалась я. Дел было по горло, и отвлекаться по пустякам я не собиралась.

— Вот, — Верочка протянула мне изящную тисненную визитку с вензелем, — Гречанин Лев Юрьевич!

Я растерялась и заморгала на Верочку:

— Кто? Гречанин?

— Ага, — подтвердила Верочка, — в приемной сидит.

Наладить, что ли?

Задумавшись, я потерла переносицу. Жаль, что Семенау Абрамовича нет. Уж он-то превратил бы Льва Юрьевича в довольного клиента, быстро, ловко и безболезненно. У меня его талантов нет, но, если Лев Юрьевич и вправду любит живопись, как он мне рассказывал, может, и мне удастся чем-нибудь его заитересовать.

— Запускай, — махнула я Верочке рукой, — и давай это...

— Кофе?

— Точно, молодец! И коньяк тоже тащи!

Через минуту гость сидел напротив меня за журнальныр столиком, с удовольствием разглядывал суетящуюся Верочку и улыбался.

— Замечательно! — Лев Юрьевич с восторгом цокнул языком. — У вас здесь очень красиво. Поздравляю вас, Алевтина, вы явно держите марку... Сейчас это так непросто!