Бычки в томате

— Да что там протухнет! Я про другое говорю. Водолазы уже перестали нырять, полицейские сворачиваются, вечером плохо видно, а ночью вообще… И какого лешего выбрасывать?

Исполненный осуждения взгляд его был направлен на Юлию. Это именно ее, кто бы сомневался, он считал виноватой в том, что случилось с его авоськой. По всей видимости, парень весь день проторчал над озером у омута, следя за водолазами. Тяжелой такую работу не назовешь, смотри себе и смотри, поэтому продержался он довольно долго, особенно если принять во внимание призрак грозной сестры, маячивший у него перед глазами.

— Нашли что-нибудь? — полюбопытствовал Стефан.

Мариан потешил себя последним кусочком вырезки и сыто вздохнул:

— Ну, нашли. Один рукав от свитера зятя, наполовину отрезанный, а наполовину отодранный. Набит был камнями. И с двух концов узлами носки завязаны, только носки уже на выброс. Один зятя, другой мой. И больше ничего, хоть бы брюки достали!

— И что? Велели тебе опознавать, чей рукав?

— А то…

— И ты опознал?

— А то! Конечно, у свитера узор такой зеленый. И сестре сказали опознавать, она подтвердила. А пани Буцкая так к моей сестре и не пошла!

Сказано это было с жуткой обидой, просто смертельной. Юлия взирала на Мариана с сочувствием, но, понятное дело, молча. Честно говоря, все в этот момент замолчали, ибо не знали, что сказать.

Отозвался Олаф.

— Вода? Бейморда. Плюх! Говорю польск?

— Говоришь, говоришь, — похвалила Эльжбета.

Мажена и Магда вскочили одновременно:

— Ну, ладно, все поели, сдавайте тарелки! Десерт у нас освежающий, а кофе будет в салоне.

— Я сварю…

Легко догадаться, Мариан и здесь не упустил своего. Видимо, инстинктивно стремился наверстать целый день кулинарного простоя. Пока сохранялась перспектива насыщения, он был начеку. А порассказать мог многое, к тому же присутствие Юлии ему нисколько не мешало.

— Арнольд говорит, ребята почти все там терлись. Их полицейские отгоняли, чтобы кто-нибудь в яму не ухнул. Он все по своей Бригиде сохнет, но с Арне не связывается. Того Инга в оборот взяла, а Бригида вообще на них обоих забила… А чего не посмотреть, развлекуха еще та, вот они там и крутились и колбаски на палочке жарили…

Это объясняло, каким чудом Мариану удалось продержаться целый день на лоне природы.

— А еще Арнольд говорил, что если моя авоська с тем камнем была, то мочила должен был от моих шмоток избавиться, чтобы не засветиться. Что же он, гад, не мог в другое место бросить, что ли? Уж лучше на мусорку, все равно стирать, а он сразу в воду!

— Если бы не вода, ищейка учуяла бы запах убийцы, — просветил его Стефан, слушавший Мариановы стенания как музыку сфер.

— Все помойки никакая ищейка не прошерстит!

— У них собак много.

— Ну, даже если найдет, так что? Пролает им фамилию и адрес?

— Вычислит преступника по запаху и покажет.

Мариан прервал спор, так как сосредоточился на поедании, к моей радости, последних химических конфеток. Все уже сидели в салоне за кофе с коньяком, только Олаф предпочел посасывать пиво.

— Безвода, — задумчиво произнес он. — Безмолоко. Бессопа. Бескурва. Вымеем садко.

— Даже опасаюсь предполагать, что такое эта его сопа, — заметил Стефан. — Раз ты говорила, что они путают ш и ж с с…

— Замечательно, — похвалила Магда.

— Кому замечательно, а кому и не очень, — обиделся Мариан. — А если и в воду, то на хрен камни совать? А драть зачем? Брось вещь целиком — и дело с концом. Точно так же никто не унюхает.

Должна признать, тут он, пожалуй, был совершенно прав.

— У тряпок аэродинамика фиговая, — примирительно заметила Мажена. — Далеко не улетят.

— Можно подумать, мои далеко кинули! В том-то и дело, что рядом с берегом, там, где водоворот. В этом месте что на дно попало, то пропало. Что рвань, что не рвань, все там остается! И что мне теперь делать?

— Нечего было свои вещи по чужим машинам разбрасывать, — жестко безжалостным тоном ответила Алиция.

Мариан продолжал бунтовать: видно, целый день наблюдений за поисковыми работами, когда он то терял надежду, то вновь обретал, дался ему тяжело.

— А если и чужие, то что? Прям тут же выбрасывать? Лежит себе спокойно, есть не просит, не воняет, а пусть бы и воняло, чего же сразу рвать и кромсать? Швырнул культурно в кусты — и порядок. Собака бы нашла, а пани Буцкая могла бы сходить к моей сестре и сама сказать, что воняло, мол, вот и выкинула. Ей сестра поверит!

— А тебе нет? — подначила Магда.

Мариан ничуть не смутился, только расстроенно вздохнул:

— Да она думает, что я сам потерял. А они точно в их тачке были, ведь я отсюда забрал, а там уже не было. Мне теперь без разницы, кто рвал и бросал, покойник, или пани Буцкая, или еще кто, я же не требую, чтоб сама вылавливала, но сказать-то могла! Если сама подрала и утопила, тогда еще понятно, что не хочет признаться, но мне-то что делать?

Он опять издал тяжкий вздох и сунул в рот последнюю конфету. Говорилось это все так, будто он не отдавал себе отчета, что Юлия сидит здесь и все слышит. Юлия сидела, слушала, притворялась абсолютно глухой и молчала, как убитая.

— Завтра опять будут искать? — спросил Стефан.

— А то. Раз кусок нашли, то думают, что еще выудят. А раньше еще одну фиговину отыскали. Арнольд как раз близко был, а он чуток по-датски сечет. Оно такое серебряное, махонькое, вроде кулона. С берега совсем не видать, у самой воды валялось на поломанном тростнике. С воды водолазы заметили, и то не сразу. В пакетик такой положили, когда на берег вынесли. Больше ничего не видел и не слышал. Арнольд говорит, что когда негодяй в воду наши вещи кидал, мои и зятя, то должен был сильно замахнуться, вот у него что-то и оторвалось.

В этот самый момент Юлия потянулась правой рукой к чашке с кофе. На долю секунды она застыла, после чего спокойно поднесла чашку ко рту и сделала глоток. Так же спокойно она поставила чашку на место.

Мариан сидел напротив, чуть левее Юлии, но движение это заметил и вежливо показал на нее пальцем.

— Второе такое же нашли, как у пани, — сказал он с печальным видом — Арнольд детально рассказывал, даже набросал, как оно выглядело. Все смотрели, а он перед своей Бригидой выпендривался, будто он сам нарыл, мол, это вам не тряпки полоскать.

Как понимать это второй такое, было неясно. Теперь уже молчала не одна Юлия, все какое-то время ломали голову над словами Мариана. Понятно, что если одно такое было у Юлии, то в воде нашли второе. Похожее. Мариан долил себе кофе, опасливо глянул на Мажену, стянул украдкой из-под носа Магды пакетик со сливками, вылил в свою чашку добрую четверть и огляделся в поисках сахара. Он так увлекся этим жизненно важным делом, что тут же забыл о предмете разговора.

Я же сосредоточила внимание на циркачке. Безотносительно к тому, что она совершила, Юлия продолжала оставаться для меня загадочной фигурой: с одной стороны, понятной, а с другой — наоборот. В понятной части мне немного мешал панголин, хотя и не такие загадочные гады бывали предметом женского обожания, поэтому исключать ничего нельзя. А значит, будет только интереснее! Что же в конце концов обнаружится и чем все закончится? Мариан мог хоть утопиться в сливках с сахаром, для меня сейчас главной проблемой была Юлия.

А Юлия продолжала вести себя как ни в чем не бывало. Так и сидели бы мы до Судного дня, если бы не Олаф, которого Эльжбета держала в курсе дела, переводя ему само собой шепотом и с неизбежными сокращениями. На этот раз он поднял стакан с пивом.

— Плюх! — громко и жизнерадостно произнес неутомимый швед. — Будь здоров! Здоров тррруп! Капуста! Бейморда!

Таким замечательным набором тостов стыдно было бы манкировать. Опять же Олаф оставался героем дня, а обличительный браслет Юлии сей факт, можно сказать, однозначно подтвердил.

Торжественный вечер подошел к концу. Мариана удалось спровадить, вручив ему кастрюлю с мясными объедками под обещание вернуть имущество в чистом виде. Магда с Маженой остались ночевать в салоне, сдается мне, с топором под разложенным диваном.