Человек, который ненавидел Маринину

— Ума не приложу, кто бы это мог быть? — покачал головой Гоша Крестовоздвиженский. — Этот тип заявил, что убийцу генерала Елагина, Вермеева и других бизнесменов зовут Ворон и что он имеет отношение к спецслужбам. И еще он утверждал, что Вадим Кругликов купил кроссовки на вещевом рынке у метро “Пролетарская” в палатке номер шестьдесят три. Продавца зовут Махмуд Асыров. Асыров опознал Кругликова по фотографии. Это просто невероятно.

— Интересно, кто же все-таки звонил — сказала Оля. — И откуда у него вся эта информация?

— Не имею ни малейшего понятия, — пожал плечами Гоша. — Он говорил с легким кавказским акцентом.

— И еще, когда он просил позвать тебя к телефону, он назвал тебя Христопродавцевым, — заметил Игорь. — Тут наверняка не обошлось без Аглаи Тихомировны.

— Аглая Тихомировна? — простонал Крестовоздвиженский. — Этого еще не хватало! Опять Аглая Тихомировна! А она-то тут при чем?

— Скорее всего она, не доверяя милиции, наняла частного детектива, а он, в свою очередь, решил поделиться с милицией информацией. Это единственное логичное объяснение. Возможно, он считает, что у нас больше возможностей выйти на Ворона. Мне непонятно только, как он узнал о Кругликове и как нашел этого продавца. Создается такое впечатление, что он в курсе всего, что мы делаем.

— С ума сойти, — покачал головой Гоша. — Как ему это удается?

— Какая разница! — пожал плечами Игорь. — Главное, что он нам помогает, если, конечно, это не западня, которую подстраивают нам спецслужбы.

— Вряд ли, — сказал Крестовоздвиженский. — Спецслужбы не стали бы с нами цацкаться. Просто убрали бы нас, как генерала, — и дело с концом. Кроме того, этот тип говорил с кавказским акцентом, а спецслужбы кавказцев не слишком жалуют. Значит, они надеются, что мы выйдем на Ворона. Хотел бы я знать — как.

— Если Ворон был связан со спецслужбами, — возможно, я смогу вам помочь, — вмешалась Оля. — Один старый друг моего отца много лет проработал в КГБ. Думаю, через него я смогу что-нибудь разузнать. Если хотите, я могу съездить к нему прямо сейчас.

— А мы пока заглянем на рынок. Стоит потолковать с этим Махмудом Асыровым.

Селена Далилова, заложив руки под голову, вытянулась на кровати. Она знала, что этот жест приковывал взгляд мужчин к ее роскошной и тяжелой, как у Памелы Андерсон, груди. Впрочем, сейчас художница сделала этот жест чисто механически. Ее мысли занимал мужчина, отдыхающий рядом с нею. Для человека, незнакомого с техниками восточного секса, он оказался на высоте. Он схватывал все буквально на лету, а его сильное подтянутое тело спортсмена двигалось легко и ритмично, с нужной силой и амплитудой, инстинктивно откликаясь на ее желания и потребности. И все-таки Селену не оставляло странное ощущение, что он занимается любовью как-то отрешенно, как-то слишком профессионально. Впрочем, может быть, это только ее фантазии? Она же нафантазировала вначале, что он чуть ли не извращенец. И ошиблась. Этот парень оказался нормальнее и естественнее, чем подавляющее большинство ее клиентов.

"Глупости все это, — решила Селена. — Сейчас он встанет и уйдет. И все. Ему действительно нужен был только секс”.

— Хочешь закурить? — обратился к ней Андрей.

— Я не курю.

— Правильно делаешь. Я тоже.

— А зачем носишь с собой сигареты?

— Чтобы угощать тех, кто курит. Интересно, многие покупатели твоих картин курят в постели?

— Это что, социологический опрос?

— Просто я ищу тему для разговора.

— Я не обсуждаю своих клиентов.

— Я тоже их не обсуждаю. Я просто спросил, многие ли из них курят в постели.

— Никто, — усмехнулась Далилова. — Потому что я им этого не позволяю.

— Не позволяешь? Говорят, твои картины покупают очень богатые и влиятельные люди. Разве можно им что-то не позволить?

"Я не ошиблась. Он действительно хочет что-то у меня выведать, — подумала Селена. — Но что?”

— Ворон… — Федор Иванович Коптяев пристально посмотрел на Олю. — Значит, тебя интересует человек по кличке Ворон. Не могла бы ты объяснить, почему именно он?

— Есть подозрение, что он причастен к смерти многих людей, — сказала Кузина. — В частности, генерала ФСБ Петра Ильича Елагина.

— Петр умер? Когда? Я ничего об этом не знал.

— Вчера. От разрыва сердца. Но есть подозрение, что это дело рук спецслужб. Федор Иванович вздохнул.

— Жаль. Очень жаль. Я знал его. Хороший был человек. Старой закалки. Честный. Хочешь кофе?

— Хочу, — кивнула Оля.

Она понимала, что ему требуется время, чтобы собраться с мыслями, и не хотела торопить события.

Коптяев снял с огня медную джезву как раз в тот момент, когда ароматная коричневая пена была готова хлынуть через край.

Достав из серванта маленькие фарфоровые чашки, он аккуратно наполнил их и, добавив сахар, поставил одну перед Олей.

— Ты знаешь, как я любил твоего отца, — сказал Федор Иванович. — Да и ты для меня всегда была как дочь — своими-то детьми я так и не обзавелся.

— Мне это известно, дядя Федя, — кивнула Оля. — И я тоже вас очень люблю.

— Ты адвокат, а не следователь. Ты можешь объяснить мне, каким боком ты замешана в дела спецслужб?

— Я ни во что не замешана. Просто мне позарез нужна информация о Вороне.

— И что ты собираешься делать с этой информацией?

— Использовать ее в интересах правосудия.

— Правосудия? — горько усмехнулся Коптеев. — Пожалуйста, пойми меня правильно. Не то чтобы я не хотел тебе помочь. Просто давать тебе информацию подобного рода — это все равно что подарить ручную гранату ребенку, играющему в песочнице. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Я не ребенок, играющий в песочнице, — возразила Кузина. — И тоже не хочу, чтобы со мной что-либо случилось. Уверяю вас, я буду предельно осторожна. Не надо за меня беспокоиться. Все будет в порядке.

— Ты такая же упрямая, как отец, — покачал головой Федор Иванович. — Ладно, будь по-твоему. Подожди, я только включу компьютер. Надеюсь, у тебя хватит ума не нарываться на неприятности.

— Я буду очень-очень осторожна. Обещаю, — улыбнулась Оля.

— Говорят, сейчас в западных странах огромное количество людей помешано на биржевой игре, — закинул пробный шар Бочаров. — У многих эта тяга даже принимает патологические формы, как неодолимая страсть к азартным играм. К счастью, по российским законам наши граждане пока не могут совершать операции на биржах западных стран, так что с этой стороны нам не грозит волна лудопатии. В то же время многие русские бизнесмены обходят закон, тайно переправляют деньги в налоговые “оазисы”, а затем осуществляют биржевые операции через Интернет. Наверняка ты знаешь пару-тройку таких умников.

— Может, знаю, а может, и нет, — равнодушно пожала плечами Далилова. — Честно говоря, меня совершенно не волнует, где покупатели моих картин держат свой капитал и играют ли они на бирже. Единственное, что меня интересует, — это чтобы у них хватало денег приобретать мои картины.

— Но если ты постараешься, возможно, ты припомнишь кого-либо.

— Зачем тебе это?

— Просто я сам подумывал о том, чтобы вложить деньги в акции, и хотел бы посоветоваться с опытным в этом деле человеком, чтобы не наделать ошибок.

— Сейчас не вспомню, но я подумаю. Бочаров почувствовал, что больше давить не стоит, иначе можно вызвать подозрения. Он наклонился над девушкой, целуя ее груди.

— Сейчас тебе и не надо вспоминать. У нас есть более важные дела.

В кабинете следственного отдела УВД Махмуд Асыров посмотрел на разложенные перед ним пять пар разных китайских кроссовок сорок шестого размера и без колебаний указал на белые с темно-синей отделкой.

— Эти. Я продал их тому типу с фотографии утром двадцать пятого июня.

— А вы точно уверены, что это было двадцать пятого июня? Почему вы так хорошо запомнили этот день?