Пятнадцатый камень

— Слушай, а этот мрачный господин Мунасипов не тот ли самый Тима, которого ты в молодости "пидманула"? — беззаботно поинтересовался Клим.

— Тот, тот… вспомнила бабушка, как девушкой была! — проворчала Эля укоризненно. — Все уж сто лет, как про это забыли.

Клим был не согласен, но промолчал. Тимур не из тех, кто забывает такие оплошности. Не будь Эльвира сестрой лучшего друга… хотя не стоит предполагать худшее, тем более, что все обошлось. Однако чело Большой Сестры после каверзного вопроса затуманилось невеселой думой. Буров, укоряя себя за бестолковое любопытство, быстро перешел к ностальгии по былому чувству: ведь в юности он был в Эльку влюблен, и это-то должно ее развеять.

— Да, ты был самым застенчивым из всех, кто ко мне неровно дышал, — улыбнулась Эльвира, — и беспечность диалога постепенно вернулась на круги своя.

— Ты все та же. Цветешь!

— А все потому что смолю, как кочегар, ругаюсь как биндюжник, и пью, как сапожник! — парировала Элька, приосанившись. — Вот он, рецепт успеха.

По правде говоря, в рецепт успеха входили еще и универсальные профессиональные навыки и оптимистическая работоспособность. Закончив матмех и промучившись некоторое время на преподавательской стезе, Эльвира ушла на вольные хлеба. Умудрялась зарабатывать портняжным делом, в чем и осталась виртуозом. Сама всегда одевалась шаляй-валяй, но шила отменно. А потом элькины таланты поглотила хищная торговля недвижимостью.

— Буров, пойми, раз туда попал — уйти трудно. Покатило, пошли деньжата, аля-улю! Ты погряз, как я это называю, в экскрементах золотого тельца. Домой раньше одиннадцати ни ногой. Как-то раз выдалось денька два, сходила в гости к девкам, с которыми мы еще в старые временя швейный кооператив открывали. Они сейчас выросли, у них мама не балуйся — свадебный салон! Ой, как я обожала свадебные наряды шить, — видно, потому что самой не судьба была к алтарю прошелестеть, — и мои руки, представляешь, все помнят! Я говорю: давайте помогу! Там в одном месте филигранная работа нужна. Если бы они меня не знали, как облупленную, так прогнали бы поганой метлой, платье дорогое — а вдруг испорчу! Но это же я! Ой, Климка, пальчики-то по ремеслу скучают…

Боковым зрением Клим пытался наблюдать за "порученной ему" Лизхен, болтавшей с Квасницким, но внимание неминуемо соскальзывало на бывшую пассию. Более всех собравшихся Иду привлекал кот. Он соизволил снизойти со своей "патрульной вышки" и исследовал местность в первом приближении. Привлечь кошачье внимание доселе хотели многие, но Дольская оказалась самой упорной, и Мураками осторожно принял ее ласки. Потом с внезапной уверенностью вскочил к ней на колени. "А теперь она будет кормить его из своей тарелки", — брезгливо подумал Клим. Ида как-то ему призналась, что кошачьи — единственное семейство, представители которого ее никогда не раздражают. Конечно, это еще не повод делиться деликатесом… Впрочем, Бурова это не касается, а хозяева не протестуют.

— Как его зовут, — отрешенно спросила Дольская сразу у всех.

— Мураками, Идочка, — немедленно отозвался услужливый Гогель. — Модный кот, но писатель-то, согласись, весьма средний.

— Не знаю, я модных не читаю, — мелодично отозвалась любительница кошачьих. — Можно его переименовать в Мисиму. Но тогда бедняге придется делать харакири.

Но не все котам масленица — и модным писателям, и пока еще безвестным, к коим Клим причислял и себя. Не успел он как следует расслабиться, как его вновь отвлек Силя.

— Пойдем, потолкуем.

И Клим не успел моргнуть, как оказался в бильярдной, испытав пароксизм зависти к гаринскому благоустройству. Все-таки, если собрать в один пестрый пучок все его противоречивые желания от навязчивых до мимолетных, то оттенок бильярдного сукна едва ли не выбился бы в тройку лидеров цветовой гаммы. Словом, ежели старый приятель будет время от времени впускать его в эту волшебную комнату и оставлять ему на ночь матрасик на полу, то большего никто на этой земле для Бурова К.В. сделать не в силах. Не сказать, чтобы Клим был помешан на бильярде, он мог годами к нему не притрагиваться, но воздействие этого созерцательного занятия на его мыслительный процесс оставалось магически неизменным. Ничто так не помогало Климу в решении житейских головоломок, как погонять шары на сон грядущий.

Выслушав климовы расплывчатые умозаключения насчет Лизы Чегановой, Сильвестр остался разочарованным:

— Эти абстракции я б тебе и сам на уши навешал. Я думал, ты мне по физиономии определишь преступные наклонности. Помнишь, ты все приводил в пример какого-то перца, который вывел теорию… в общем, как по внешности определить мошенника или убийцу.

— Этого перца, как ты выразился, звали Чезаре Ломброзо. Но Господь с тобой, я полагаю, здесь не тот случай! — Клим не удержался от усмешки. — А что случилось-то, скажи толком!

— Понимаешь, у меня произошла утечка одной информации. Очень серьезной. Вдаваться в детали пока не буду, меньше знаешь — крепче спишь. Все это паршиво! Не то, чтобы я подозреваю одну Лизу. Она просто могла это сделать физически. Просто подойти и взять диск с этой инфой. Из вредности… знаешь, как делают стервы: что не съем, то понадкусываю!

Клим испытал облегчение, тут же перешедшее в еле ощутимое недоверие к совпадениям. "Интересно девки пляшут! Никогда не угадаешь…" И тут же, поддаваясь беспокойному настрою Сильвестра спросил:

— Она была в курсе, что на этом диске?

— Нет, разумеется!

Силя потер переносицу и патетически уставился куда-то в пол, словно представляя, что могло бы случиться, если бы Лизхен «разбиралась» в роковой пропаже.

Клим продолжил осторожные расспросы:

— Она у тебя работает?

— Работала. Ее притащил Гогель… то се, поныл, типа возьми девчонку. Я взял ее на пробу. На крупье учиться. У нее не вышло. Там мозги нужны математические. Короче, считать быстро. Работа ну не то, чтобы адская, но напряженная. Сообразительность требуется, внимание, быстрая реакция… в общем, не для всех. Она сама поняла, что не справляется…

— Тогда почему она на твоем дне рождения? Вы остались друзьями? — не без яда с голосе поинтересовался Буров.

— Ну… Собакин ее привел, что мне ее, за дверь выставлять? К тому же я совершенно не уверен, что это ее рук дело… — минорно отозвался Силя, почесывая кием шею и обдумывая, очевидно, свою вчерашнюю бильярдную комбинацию.

— Это не ее рук дело. Просто ты с ней спал, а она мечтала сопровождать тебя в заграничные командировки, но ваши устремления слегка разошлись. И теперь тебе кажется, что в отместку девушка решила тебя подставить или шантажировать. Я правильно излагаю?

— Вот ты и сам все понял…

Силя отложил игру и плюхнулся в кресло с видом нашкодившего пса благородных кровей, в котором конфузливость безуспешно борется с самодовольством. На несколько минут воцарилось молчание, потом он разразился неловкой оправдательной речью:

— Видишь ли, она не то чтобы хотела сопровождать меня куда бы то ни было, но…в общем претендовала на большее. Не могу даже теперь сказать, в чем это конкретно выражалось. Звонила, например… не люблю я этих соплей! Мы взрослые люди, у меня семья, что вообще за претензии! Мы переспали-то всего два раза! Кстати, почему ты уверен, что она не виновата?

— Потому что! — Клим не собирался обнародовать свой ход мыслей. Во всяком случае, сейчас.

Силя вздохнул, потушил окурок и вальяжной походкой вернулся в гостиную. Лицо его немедленно изобразило усталую беззаботность стареющего плейбоя. Что-что, а быстрое перевоплощение — по-прежнему его конек.

Тем временем вечеринка уже вошла в стадию вседозволенного хаоса, когда для основного контингента реальность уже значительно преобразилась, а "крепкие орешки" могут спокойно раскуривать сигару при дамах. Впрочем, на такие вольности сейчас никто бы не насмелился: Марго громко страдала от духоты, требовала раскрыть окно и смотрела на нарастающий размах вечеринки глазами голодной левретки. Нонна, улизнувшая от Маргариты, напротив, раскраснелась от хмельных паров и гоготала от утонченных анекдотов Квасницкого. Элечка же пылко уговаривала Тимура собраться и всем махнуть в казино. Потому что она, имея такое окружение, так ни разу и не поддалась порочной игорной страсти, и это возмутительное упущение нужно немедленно исправить…