ПростиТурция, или Восток - дело темное

— Здрассьте! А в этот самый пресловутый старый город мы не пойдем что ли?

Женька посмотрел на нее, как на больную обезьянку:

— Мать, ты вообще понимаешь, во что мы впутались? Ты что, не представляешь, как нам с тобой повезло, что мы на эту разговорчивую дуру наткнулись?

— Понимаю. Но раз она говорит, что этого типа там все знают, значит, и надо туда шуровать! Людей порасспрашиваем, нос свой везде посуем.

— И нас с тобой даже не похоронят по-человечески! — не дал ей договорить Женька. — Нас убьют из-за угла после первого же вопроса! Бошки поотрезают, как бедным детективу с сутенером, и все! И никто никогда не найдет наши жалкие тушки! Это же целый мир, со своими дикими нравами! Никто там с непонятными русскими ни за какие деньги разговаривать не будет. Домой, дорогая, домой! Сначала в Бодрум, берем Сашку, Стива и вещи и тут же, немедленно в Москву!

— Жень, а может…

— Не может, — категорично заявил Евгений. — Я за твою голову отвечаю. Своей жизнью я каждый день рискую, а вот тебя мне подставлять нельзя. Быстро в кровать, нам завтра долго ехать.

И, не дожидаясь возражений, телохранитель вытащил мобильник. Звонить Сашке, что завтра вечером они будут в Бодруме…

В дороге они очень долго не разговаривали. Так, перекидывались фразами о том, стоит ли остановиться и не пора ли сменить друг друга. Первой не выдержала Ёлка:

— Жень, я все равно ничего не понимаю! Ты же сам говорил, что есть люди, а есть овцы! Ты же понимаешь, что мы сейчас ведем себя как тупые пугливые животные?

— Нет. Мы сейчас ведем себя как люди, которым хочется жить. Сутенер и детектив убиты. Заметь, местные люди, которые знали, что делали и с кем связывались. Убиты лишь за то, что начали наводить справки. Нас же с тобой только чудом еще никто не прирезал. Может, не чудом, а нежеланием связываться с непростыми людьми. Лишнего шума никому не надо. И я все больше склоняюсь к тому, что у Альте нас-то как раз убивать не собирались. Иначе бы убили как нефиг делать. В отношении нас была демонстрация силы. И последнее турецкое предупреждение… Могу поспорить, что Мура уже все рассказала своей любовнице, — а где знают двое, знает и свинья. Так что мы вовремя отсюда смылись. Лезть в дела торговца наркотиками, да еще такого, что его все местные боятся, я тебе не дам.

Элка притормозила машину и почти со слезами на глазах накинулась на попутчика:

— Но Машку же убьют!

— Если уже не убили, — безжалостно отрезал телохранитель. — Твоя жизнь не стоит головы этой сумасбродной девицы. Кстати, еще неделю назад ты совершенно спокойно говорила о несчастной Машкиной судьбе, как о чем-то незначительном, сплетничая на кухне со своей подружкой.

— Но сейчас-то я знаю, что ей совсем плохо! — пыталась достучаться до Женьки девушка.

— Ты и тогда это знала. Просто тебе было наплевать. А сейчас тебе не наплевать, и это говорит о том, что ты нормальный человек. Вот только сделать ты ничего не можешь. Поэтому успокойся, пожалуйста, перестань смотреть на меня волком и давай спокойно доедем домой.

Самое ужасное было в том, что Элка прекрасно понимала Женькину правоту. И что, скорее всего, зарезали бы их на этом невольничьем рынке, как баранов. И что говорить с ними там никто не стал бы. И что Машке уже не помочь.

И от понимания всего этого мрачного ужаса ей становилось только хуже. Никакой Женька не трус. Он просто выполняет свою работу — заботится о том, чтобы с Элкой ничего не случилось. И было бы странно, если бы он начал подвергать смертельной опасности жизнь своей подопечной из-за какой-то совершенно незнакомой ему дурочки Маши…

Но тошно-то как!

Может, потому, что дорога была уже знакомая, а может, потому, что ехали на дикой злобе, оба гнали, нарушая все правила, но к арендованной вилле ребята подъехали еще засветло.

Бросив машину у ворот, они медленно побрели к дому. Настроение, откровенно говоря, было препоганейшим. Блин, сейчас же еще придется всю эту историю Сашке пересказывать, со всеми подробностями. Он же еще не в курсе, такие дела по телефону не разговариваются.

— Да твою же мать, придурок! Молись, чтобы Элка о твоем идиотизме не узнала!

Из открытого окна кухни раздался рев такой силы, что даже кусты зашатались! У Женьки округлились глаза, а Ёлка громко икнула. Это кто там у нас такой громкий?

— А тебя вообще не спрашивают! Заткнись и переводи!

Это Санечка там наш, что ли, так надрывается? Кто там ему должен заткнуться и переводить? С кем это он там письменными работами занимается? И о чем это таком Элка узнать не должна? Что за аферы за спиной работодателя?

— Тут что, собственно, происходит?

Когда в кухонном окне вдруг возникла Ёлкина голова и задала этот самый вопрос, все находившиеся в тот момент в помещении подпрыгнули от неожиданности. Стив даже взвизгнул от испуга — и тут же получил тяжелый, полновесный подзатыльник от Шурика.

— Все, лягушатник, твой ангел-хранитель послал тебя вдаль. Надоел ты ему со своими придурями. Хана тебе пришла. Элла Александровна приехала. Щас она тебя убивать будет, — этими словами озвучил приезд хозяйки Александр.

— Не надо… Больше… Так неожиданно появляться. Так же до сердечного приступа довести можно, — выдохнул Яман.

— О, вы уже приехали, да? — скорчил ни фига не радостную физиономию Стив.

И только маленький шустрый уборщик ничего не сказал. Он сидел на табуретке, окруженный всклокоченными взрослыми дядьками, и щерился во всю свою белозубую челюсть. Как-то он подозрительно радостно улыбался…

— Вы тут постарайтесь друг друга не поубивать, а мы пока через дверь зайдем. Саша, не бей его! — рявкнула Элка на поднявшего над поварской головой руку Шурика. — Щас приду, и мы вместе его убьем, если есть за что…

Как оказалось, убивать было за что. Причем настолько было, что делать это следовало медленно и мучительно. Самое гуманное — на кол посадить.

— Этот идиёт твои драгоценности в кости проиграл. Вот этому малолетнему преступнику, — описал сложившуюся ситуацию Сашка, поочередно отвешивая подзатыльники. Сначала идиёту-Стиву, потом малолетнему преступнику-уборщику.

— Че-его-о?

— Того. Кольцо с бриллиантом, которое тебе папа подарил. Колье с изумрудами. Ну и по мелочи — тыщ на двести долларов.

Оказывается, человек может втянуть голову в ребра. Почти как черепашка в панцирь. Казалось, еще немножко, и повар вообще наизнанку вывернется — так он весь сжался и скукожился.

— Стив, ты чего? Ты «фейри» обожрался, что ли? Что за бред? Саш, как он мог проиграть мои вещи? Это же глупость!

— Оказывается, мог. Эта бестолочь от скуки решил сыграть в кости с вот этой, — Сашка отвесил тяжелый подзатыльник уборщику, — бестолочью. Ну и продулся в прах! Сначала все свои наличные проиграл, потом, войдя в раж, сбегал в твою комнату и вытащил оттуда все, что ему под руки подвернулось. А этот малолетний гаденыш из всего твоего барахла только на золото-бриллианты продолжить игру согласился.

Стив всхлипнул, горестно вздохнул и жалобно прорыдал:

— Я думал, что я отыграюсь! Я должен был отыграться! Этот сопляк жульничал!

— Ты его на мухлевании поймал? Не поймал! — Похоже, что слово «мухлевание» Стив не очень понял, но спорить с Терминатором не решился. — Так что ты лох! И дебил! Тебя же, как тузика, развели!

— Стив, ты охренел что ли? Ты… ты как вообще мог без спроса в мою комнату войти? Ты как мог мои вещи брать? Ты больной что ли? Стив!!!

Повар зарыдал еще громче. Слезы текли рекой, всхлипы о том, что «я же не знал» и «я думал, отыграюсь и сразу на место положу, никто и не узнает», прерывались только методичными подзатыльниками Шурика.

— А этот тут что делает? — с каменным лицом поинтересовался Женька, указывая на переводчика.

— А как я, по-твоему, должен был с этим упыренышем разговаривать? — Сашка отвлекся от повара и от души зарядил оплеуху уборщику.

Тот покачнулся на табуретке, но продолжил улыбаться все так же радостно.