С неба женщина упала

В его голосе снова зазвучал ставший уже привычным для меня восторг. «Ну вот, — подумала я, все еще крепче сжимая в руке прут, — а как хорошо начал!»

— Знаешь что, — не унимался этот ненормальный, тряся перед собой сложенными, словно для молитвы, ладонями. — Знаешь, о чем я думаю?

Я вопросительно приподняла бровь, решив все-таки особо не пережимать с агрессией, и уставилась ему в лицо. На мой взгляд, для умных мыслей он слишком возбужден.

— Я даже думаю, а не жениться ли мне на тебе?

Стукнувшись затылком о стенку, я охнула и поморщилась. Похоже, падая, я здорово ободралась.

— Теперь ты понимаешь, до чего ты меня допекла?

Я закивала и закрыла глаза. Не могу я больше... Хочу домой. Хоть куда, только к нормальным людям... Почувствовав, как Расул осторожно вытягивает из моей расслабленной руки прут, я вздохнула. Если он сейчас и перехватит меня им, так мне и надо... Но он потянул меня за плечи, помог подняться и пошел, держа за запястье. Мы вышли из-под крыши, и я наконец увидела небо. Ну что ж, по крайней мере прогулялась...

Свернувшись калачиком на кровати, я с неприязнью следила за манипуляциями доктора Петровича. Разложив на столике пузырьки, пакетики и коробочки, он с воодушевлением гундосил веселенький мотивчик и явно сам себе нравился. Закончив приготовления, он радостно глянул на меня и убежал в ванную мыть руки. Проводив его до двери злобным взглядом, я переключилась на безмолвно сидящих напротив Николу и Расула. Сверля их скорбным взглядом великомученицы, я, словно невзначай, все время демонстрировала мужчинам левую скулу, выглядевшую весьма впечатляюще. Завидев ее, Расул каждый раз виновато вздыхал, ворочал и, как я надеюсь, терзался муками совести. Никола же, наоборот, излучал спокойствие, и, хоть рта не раскрывал, было видно, что настроение у него прекрасное.

— Ну, голубушка Алевтина Георгиевна, давайте на вас глянем! — пропел доктор Петрович, потирая руки. — Прошу поближе!

Я и головы не повернула. Петрович позвал меня еще раз. С тем же результатом.

— Что за ребячество! — осерчал доктор. — Не лезть же

за вами на кровать!

Он оглянулся на молчавших мужчин, ища у них поддержки. Я демонстративно закрыла глаза.

— Ну и что мне делать прикажете? — это уже относилось не ко мне. — Уйти?

— Что-то ты разошелся, Петрович, — проронил Никола тем самым голосом, от которого мне всегда хотелось вытянуться по стойке «Смирно!». — Тебе сказали осмотреть ее? А ты чем занимаешься?

Петрович обиженно засопел. Помедлив пару секунд, он взгромоздился на кровать и на коленках двинулся ко мне.

— Позвольте. — Я почувствовала руку на подбородке. — Так, так, понятно.

Я открыла глаза, отрешенным взглядом следя за Петровичем, пребывающим в весьма неудобном положении. Вот он добрался до моей скулы, осторожно ее ощупал. Я на прикосновения не реагировала, док приободрился и нажал чуть посильнее. Издав короткий, полный боли крик, я дернулась и в беспамятстве опрокинулась на подушки.

— Что такое? — недоуменно воскликнул Петрович, а дорогие гости в мгновение ока оказались на моей кровати, одновременно выпалив: «В чем дело?»

«В чем, в чем, — передразнила я их, — в обмороке, вот в чем!» Но высказалась я, конечно, про себя, а вслух издала едва слышный стон.

— Петрович, что с ней? — сердито спросил Никола, я осталась довольна, настроение ему я все-таки испортила. — Какого, хрена?

Петрович не отвечал, пытаясь привести меня в чувство, он слегка похлопал меня по щекам, сосчитал пульс и даже пытался заглянуть в зрачок. Но для меня изобразить то, что требуется, — раз плюнуть, детские игрушки. Поэтому я предоставила Петровичу возможность растерянно хлопать глазами и недоумевать.

— Петрович, это обморок, что ли? — подал голос Расул, особенного волнения в голосе не было, мне даже стало обидно.

— А какого хрена ты вообще ей в морду дал? — поинтересовался Никола нехорошим голосом. — У нее синяк на полморды, как ты это объяснишь? Он здесь будет завтра утром. Ты своим членом думал, когда это сделал?

Никола распалялся все больше, Петрович перестал шуршать и дергаться, и мне нестерпимо захотелось открыть глаза и посмотреть, что делает Расул. Но я продолжала лежать несчастная, бледная и умирающая.

— Выйди! — сказал вдруг Расул. — Я позову.

К кому это относилось, стало ясно, когда Петрович снова заерзал и слез с кровати. Открылась и закрылась дверь, Расул и Никола переместились на пол.

— Ты не пацан, Расул. Это не моя проблема. Это твоя проблема. Мне эта баба тоже, словно заноза в заднице («Вот свинья!»), но я не трогаю её, потому что для всего есть свое время! А сейчас она должна быть жива, здорова и всем довольна.

— Нет базара, Никола, — согласился Расул, — ты прав, а я дурак и это признаю. Но... не сдержался. Я же все обежал, еле успел! Ведь, ей-богу же, слиняла бы, зуб даю! Никто ее не остановил, никто, а Конику с кухни она по башке вломила и яйца отшибла! Железную дверь своротила! Там сейчас петлю наваривают. И меня, я тебе клянусь, она бы охерачила арматурой, чтоб я сдох!

— Какой арматурой? — помягчев, поинтересовался Никола.

— Да какой?! Железной! Там у стенки валялись, так она вцепилась, я обалдел...

— Надо же! — обрадовался чему-то Никола, но потом подозрительно спросил: — Так она до схватилась или после?

— После чего? — принялся корчить дурака этот сукин сын, — Ну... после, хм!

— Козел! — отрезал Никола и был прав. — Зови Айболита, надо ее в чувство приводить... Черт!

Никола в сердцах плюнул и прибавил пару фраз о чьих-то забавах в грубой форме. В комнате снова появился Петрович.

— Как она, еще не очнулась? — обеспокоился медик И не получив ответа, бодро пропел: — Ну что ж...

После чего он позвенел склянками, чем-то пошуршал, через мгновение в нос мне ударил резкий запах аммиака. Tаким методам я противостоять, конечно, не могла, дернулась застонала и открыла глаза.

— Все в порядке! — обрадовался Петрович и ехидно добавил: — Какие организмы у вас слабые!.. Позвольте-ка!

Он шустро закатал мне рукава халата и принялся смазывать ссадины. Я попискивала, потому что здорово щипало. Потом, нимало не смущаясь, Петрович задрал мне подол халата и занялся ногами. С ними дело обстояло немного получше.

— У меня вся спина расцарапана! — с вызовом сказала я, сверкнув глазами на Расула, на пару с Николой с живым интересом наблюдавшим за манипуляциями доктора. — Только пусть они отсюда выйдут. Здесь не цирк. Я при этих благородных джентльменах раздеваться не буду!

Петрович глянул на них и буркнул:

— Да, попрошу!

Никола поднялся из кресла и, с издевательской улыбкой обращаясь к Расулу, сказал:

— Ах, как нехорошо! До чего ты запугал бедную девочку! Она тебе не доверяет!

После чего проследовал за дверь, Расул за ним. Пока Петрович возился с моей спиной, я сидела, согнувшись в три погибели, и размышляла.

И так мы кого-то ждем. И поэтому они меня не трогают (относительно) и ничего не объясняют. Иными словами, на меня будут воздействовать фактором неожиданности. Сначала, во всяком случае. В биографии моей они уже основательно покопались. И они про меня все знают, а я про них — ничего. Да уж, узнать, как себя вести, невозможно. Но попробовать подготовиться все же надо. «Мне не нужны неприятности, давайте договоримся по-хорошему... Нет, так в кино говорят. «Я уверена, что мы можем договориться... Это в наших общих интересах... Я не знаю ваших дел и не хочу знать... Мы можем поменяться, если вы гарантируете мне безопасность...» Кино, ей-богу! Я закряхтела с досады. В голову лезла жуткая муть, которую, я уверена, вслух и произнести-то не смогу. Придется импровизировать. Самое большее, что я способна была представить, то это кем я буду: напрашивается один вариант — лесная лань. Надо порепетировать. Я вытянула шейку, склонилась, так, ручку в сторону...

— Да не дергайтесь вы, ей-богу... — вернул меня к действительности окрик Петровича. — Я уже заканчиваю...