Выше ножку!

Попробую-ка провести еще одну атаку на этот женоненавистнический бастион!

— Мистер Адлер, я пришла к вам с деловым предложением, а вы даже не захотели посмотреть, как я работаю на сцене, — голос мой был холоден, как лед: терять мне было уже нечего.

— Вот как? — гадко ухмыльнулся директор.

Тут я увидела его мелкие острые зубы-пираньи и представила, как они жадно впиваются в ту часть моего тела, которой я особенно гордилась. Бр-р... Тем не менее я мужественно продолжила:

— Я не покину ваш кабинет, пока не подпишу контракт на работу в клубе «Берлин»!

Он поднялся с места и сказал тихо, но зловеще:

— Что ж, милашка, вы напросились!

— На что? — пролепетала я.

— Я сам выброшу вас вон! Не верите?

Я верила.

— Господин директор, пожалуйста, выбросите меня вон собственноручно, но только после того, как мы с вами составим контракт и подпишем его.

Адлер побагровел и двинулся на меня всей грудью, словно штурмовой танк. Свой маневр он начал в обход стола. Я вскочила и кинулась в другую сторону. Я надеялась, что сумею увернуться от его обезьяньих лап, и рассчитывала на свою ловкость. И потом, я была раз в пять легче этого животного. Но Адлер двигался, на удивление, очень быстро. Он не бежал, а вращался вокруг стола — с каждым кругом все быстрее и быстрее. Я же стала выбиваться из сил.

Вдруг директор резко остановился и бросился в противоположную сторону — навстречу мне. Я по инерции пролетела пару метров, но, увидев длинные руки совсем близко, метнулась назад. Юбка моя зацепилась подолом за выступающий ящик стола. Раздался треск, но я не остановилась и продолжила свой бег. Свисающий подол страшно мешал, я рванула его, и — о-ля-ля — юбка полетела прочь! Освободившись от нее, я ощутила прилив сил и побежала быстрее. Ага, гиббон, тебе не угнаться за быстроногой Мэвис!

Я оглянулась, чтобы определить, как далеко находится Адлер, и... врезалась в шкаф. Почему эти директора так любят обставлять свои кабинеты всевозможной рухлядью! Искры посыпались из моих глаз, в голове загудело, я сделала пируэт, зацепилась блузкой за ручку шкафа и — хотите верьте, хотите нет — порвала свое белоснежное нейлоновое чудо. Мне не оставалось ничего иного, как сбросить блузку. Холодок пробежал между лопаток. Я взбодрилась и посмотрела, где же Адлер. Он плотоядно улыбался, выставляя свои острые зубы, и потирал руки: гиббон был уверен, что теперь я от него не убегу.

Отчаявшись, я прыгнула на письменный стол. Можно сказать, сиганула. Я была в таком состоянии, что могла запросто перемахнуть через сей предмет и приземлиться с другой стороны. Но сил моих не хватило, и я опустилась посреди стола, ощутив стопой гладкую полированную поверхность. Во время прыжка туфли мои соскочили с ног, но, к счастью, здесь не оказалось никаких режущих и колющих предметов. И тут, увы, случилось то, что должно было случиться. Та бретелька, которую я пришивала в гардеробной Джонни, выдержала. И вторая бретелька, как ни странно, тоже. Зато предательски лопнула резинка сзади, и бюстгальтер с треском слетел с меня. Пальцем ноги я сбросила его со стола прямо в морду директора, но при этом поскользнулась, забалансировала и... растянулась в шпагате. Руки мои трепетали, как крылья, а ноги... Не знаю, как я выглядела со стороны, но, пожалуй, не так и плохо. На мне были дымчатые, в дырочках, чулки, изящные черные резинки с подвязками и черные миниатюрные трусики-лоскутик: пониже спины — одна веревочка, а вырезы на бедрах столь высоки, что ноги кажутся длинными-длинными.

Вообще, если бы мне в правую руку дали флажок, а голову повязали ярким длинным шарфом, это было бы впечатляюще.

Маркус Адлер обхватил стол руками и уставился на меня так, как будто никогда не видел обнаженных девушек. Конечно, такой взгляд вряд ли будет бросать импо... Э, ладно, все равно он сейчас вышвырнет меня вон. Но прежде чем Адлер сделает это, я выцарапаю ему глаза...

Неожиданно я услышала всхлипы, хрипы и стоны и только спустя какое-то время поняла, что директор смеется. Мистер Маркус Адлер заливался, как сумасшедший. Краснорожее чудовище тряслось и сопело. И я поняла, что мой имидж, или как это у них называется, подходит клубу «Берлин»! Еще как подходит!

Но в любом случае девушке, тем более обнаженной, не очень нравится, когда над ней смеются. Конечно, я могу утешать себя тем, что Адлер смеется не надо мной, а над тем образом, что я создала. Но все же неприятно.

Я осторожно села на краешек стола и свесила ноги.

— Ну, и что вас так развеселило, мистер Адлер?

— Бэби, вы великолепны! Просто блеск! — прохрипел директор и вновь захохотал так, что зазвенели стекла в окнах. — Вы приняты! Безоговорочно!

— Идиотизм! Из-за вашего смеха я не слышу, что вы там бормочете, — рассердилась я.

Адлер вытащил огромный, как скатерть, клетчатый носовой платок, столь популярный у молодежи и совсем неуместный в его обезьяньих волосатых руках, и начал промокать свой лоб.

— Цирк! Это просто восхитительно! Как вы это ловко устроили! Какая клоунада!

— Да? — Я не верила своим ушам и боялась, что это уловка, с помощью которой директор хотел избавиться от настырной Мэвис.

— Контракт! И немедленно! — Он в возбуждении стал вышагивать по кабинету. — Три представления в день! Гонорар — две с полтиной в неделю. Спустя месяц, если все хорошо покатится, гораздо больше. Личная гримерная и... все такое. — У него вконец развязался язык, сонливость как рукой сняло.

— Вы что... предлагаете... мне... работу? — спросила я, не зная, смеяться мне или плакать. — Это серьезно?

— Разумеется! Серьезнее не бывает. — Он опять потряс кабинет раскатами своего хлюпающего хохота.

Отсмеявшись, Адлер сел в кресло и сказал:

— Умный артист, да еще и с чувством юмора — это сейчас такая редкость. Тем более — артистка! Наши дуры — настоящие коровы, они только и умеют, что задницами вертеть. Вы — первая, кто сумел так тонко и остроумно разыграть целый моноспектакль. Кое-что мы подготовим для вас, Мэвис. Я имею в виду стол, шкаф... На сцене отрепетируете наиболее эффектные моменты — так, например, бюстгальтер должен взлетать, как пробка от шампанского... Ну, об этом мы еще поговорим...

— Мистер Адлер, я совсем...

Он не слышал меня. Энергично помотал головой и продолжал развивать свои фантазии:

— Вам нужен хороший партнер! Это очень важно, хотя на сцене царить будете вы. Но вы же знаете: королеву играет ее окружение. Партнер-преследователь... Надо подумать, кто это будет... Еще! Запаситесь несколькими комплектами одежды и белья. Кто же позаботится об одежде? — директор на мгновение задумался. — Сэди! Она знает, что надо делать. Блузка с секретом, юбка с заранее распоротым и слегка приметанным швом... Главное, что вы будете все это рвать на глазах у публики. Да они заревут от восторга и будут ловить клочки вашего белья! Мы еще что-нибудь придумаем. Это будет лучший номер программы! Я это чувствую!

— Спасибо... я... попробую... — только и пробормотала я, не представляя, смогу ли повторить на сцене то, что было в этой комнате. — А когда нужно приступить к работе?

— Немедленно! Сначала мы поговорим с Сэди, пусть займется вашим гардеробом. Я буду подыскивать партнера и позабочусь о реквизите. Джо... Этого кретина тоже придется подключить.

— Кто такой Джо? — со страхом спросила я.

— Тот, кто у нас машет дирижерской палочкой и воображает о себе черт знает что. Все подключатся к вашему шоу, Мэвис. Мы такое тут устроим!..

— Благодарю, мистер Адлер, — пролепетала я.

— Э, да что там... Зовите меня Маркусом.

Он взглянул на меня совершенно не служебным взглядом, и я чуть не взвизгнула: на мне ведь, кроме чулок и трусиков-лоскутика, ничего не было!

Маркус Адлер посмотрел на трусики и задумчиво сказал:

— Кстати, бэби... Я должен вас предупредить об одной вещи. О ваших трусиках. Вы должны на сцене порвать и сбросить все. Кроме этих трусиков. Ясно?

— Не совсем...

— Наши артистки, — он понизил голос так, как если бы был заговорщиком и втягивал в заговор меня, сообщая суперважный секрет, — так вот они всегда хоть что-то имеют на своем теле во время представления. Какие-нибудь цепочки, перышки, веера, медальоны... Это дает возможность отбиться от нападок полиции, которая так и норовит пришить нам обвинение в нарушении общественной морали. — Адлер поморщился от досады. — Запомните, Мэвис, у нас просто концерты, танцевальные шоу, а не... то, что вы могли подумать. К нам, возможно, будут приходить даже детишки... Конечно, они не сами придут, но тут я не виноват: мужчины предпочитают появляться в клубе без жен, а ведь детей берут с собой именно жены. Теперь-то вы поняли, в чем дело?