Выше ножку!

Только я открыла рот, чтобы прокомментировать это, как Джонни сотворил глаза — как два блюдца, и я решила опять промолчать, что было весьма и весьма нелегко.

— А потом... — тут Хетчик набрал полную грудь воздуха, так что я испугалась, как бы он не лопнул от натуги, — когда выступление кончилось, Ирма пошла в гримерку Саломеи, чтобы высказать ей все... Надо сказать, Ирма была страшно разозлена и вошла без стука.

Хетчик выпустил из легких воздух и скукожился. Он стал таким маленьким, что мне захотелось посадить его себе на колени, ласково погладить и тихонько спеть что-нибудь успокаивающее.

— К сожалению, когда Ирма в гневе, она становится настоящим стихийным бедствием, которое невозможно ни предотвратить, ни остановить, — надо только пережить...

— Это знакомо, — быстро сказал Джонни и глянул в мою сторону.

Что он воображает, черт побери! Я очень терпеливая и выдержанная девушка! А вот кто у нас действительно психованный, так это... Ладно, пока не буду поднимать этот вопрос. Лучше улыбнусь клиенту, пусть побыстрее завершает свою историю.

— Так вот, когда Ирма вошла в гримерную Саломеи, там было трое: сама Саломея, директор клуба и незнакомый человек со шрамом на лице. Они что-то обсуждали и были разгорячены так, что не сразу заметили Ирму. Человек со шрамом сказал: «Штамм теряет терпение, так и сообщите ему! У него только один выход — доставить Штамму товар в течение недели. В противном случае...» — Хетчик неожиданно затрясся. Указательным пальцем правой руки он резанул себя поперек горла. — Ирма видела, как человек со шрамом сделал такой жест — показал, что будет с тем, кто не слушает этого Штамма. Ирма застыла на пороге как вкопанная. И тут они ее увидели...

Хетчик перевел дух и поискал глазами стакан с водой. Удостоверившись, что детективы воду не пьют, он продолжил:

— Незнакомец заорал на бедную Ирму, чтобы она убиралась, а директор грубо вытолкал ее из гримерки. Вечером того же дня он явился к Ирме, извинился и порекомендовал позабыть обо всем, чему она была свидетелем. Объяснил, что это обычный розыгрыш, шутка, не более. Но надо знать Ирму! Моя невеста заявила, что умеет различать жанры, а здесь шутками даже не пахнет! Директор сбросил маску добряка и заорал на Ирму, что она права: здесь нет места шуткам, все очень серьезно, но пусть она не задирает нос и помалкивает. Иначе...

Хетчик повторил свой жест — указательным пальцем поперек горла. Понятно, что его невесту пытались запугать. Я не выдержала, всплеснула руками и горестно произнесла:

— Боже мой! И такое творится в цивилизованной стране!

Хетчик затрясся еще больше: наверное, он решил, что его ненаглядная невеста уже мертва. Поэтому я поспешила его успокоить:

— Как все это глупо и смешно! Пустяки, одним словом.

Не знаю, успокоился ли «суслик», но он должен был закончить свой рассказ:

— Я хотел немедленно бежать в полицию, однако Ирма меня не пустила. При слове «полиция» с ней началась истерика. При том, что она понимает смысл угроз, Ирма очень ценит работу в клубе «Берлин» и считает, что именно здесь она может в полной мере демонстрировать свое искусство.

Глаза мистера Стюарта Хетчика наполнились грустью:

— Конечно, я хочу, чтобы и мне она уделяла столько времени, сколько своей работе, но, — он покачал головой, — Ирма так увлечена танцем, что становится просто невменяемой, когда дело касается сцены.

— А как при этом ведут себя зрители? Вменяемы ли они? — скороговоркой произнесла я.

Джонни мог хотя бы хихикнуть, но он продолжал дуться на меня и молчал, сцепив зубы. Джонни — человек своеобразный. Порой мне кажется, что я — единственная женщина, которая может его выносить. Во-первых, у него нет чувства юмора, во-вторых, это чувство ему заменяет скаредность, и, в-третьих, он не ценит меня. Надо полагать, что и этот замухрышка Хетчик — тот еще зануда!

Выражение моего лица навело клиента на какие-то мысли, и он благодарно пожал мою руку:

— Мэвис, вы меня понимаете! — Хетчик опять вздохнул. — Короче, в полицию я не пошел, а решил обратиться к частным детективам, то есть к вам. И вот я здесь. Мистер Рио сказал еще по телефону, что вы оба постараетесь мне помочь, — при этом Хетчик смотрел в основном на меня. — Ну, что вы скажете, мисс Зейдлиц? Каковы ваши соображения?

Джонни разжал губы.

— Соображать — это больше по моей части, мистер Хетчик, — произнес он. — Мэвис есть Мэвис, хотя, надо это признать, иногда она довольно лихо стучит на машинке и делает неплохой кофе...

От такой наглости я опешила и не сразу нашлась, что сказать компаньону. А Джонни продолжил:

— Судя по всему, нельзя точно определить, была ли это шутка, розыгрыш, как заявил директор клуба, или нет. Все очень серьезно, тут я директору верю.

Хм... Джонни ко всем своим «достоинствам» еще и косноязычен до неприличия!

— Прежде всего хотелось бы знать, кто этот человек, которому угрожает «мистер Ствол»? Мэвис, я вижу тебе не понятно, что я сказал. Так вот «ствол» по-немецки — это «штамм». Кстати, а кто этот Штамм? И что ему должны доставить через неделю? Мистер Хетчик, вы правильно сделали, что не пошли в полицию. Там подобной чепухой не любят забивать себе головы. Но, как я понимаю, самое главное — сделать так, чтобы ваша невеста была в безопасности. Ирма Бузен должна жить под надежной охраной. Я правильно говорю?

— О, мистер Рио! — просиял Хетчик. — Именно ради этого я и пришел к вам!

Так как на стертом лице Хетчика выделялись только глаза и очки, то я все время наблюдала за этим двуединством. Например, сейчас при мысли о невесте глаза «суслика» увлажнились, а очки слегка съехали по носу вниз.

— Защитите Ирму! Пожалуйста! Я заплачу! Установите за ней постоянное наблюдение!

— Да... Но как? — Джонни развел руками. — Как уследишь за танцовщицей, которая постоянно вертится? И о каком вообще наблюдении можно говорить, когда поздно вечером девушка покидает сцену? У нее много дел такого деликатного свойства, что... хм... присутствие частного детектива будет раздражать ее...

Хетчик переменился в лице:

— Какие дела деликатного свойства? На что это вы намекаете?

— Я имею в виду купания, переодевания, охорашивания... Неужели мисс Ирма допустит, чтобы в ее гримерной, в спальне, в ванной находился совершенно чужой человек?

— Ах, вы об этом... — К Хетчику вернулось его скорбное выражение и способность вздыхать. — Вы правы, мистер Рио. Я не подумал, как вы будете охранять Ирму. Теперь я вижу, что здесь есть определенные трудности. Но, может быть, вы сумеете все организовать?

— А может быть, это вы, мистер Хетчик, обратитесь к какой-нибудь девушке, которая работает в клубе? Скажем, к костюмерше или визажистке... Попросите ее присмотреть за Ирмой.

— Это плохая идея! — «Суслик» решительно поправил очки. — Все девушки, начиная от билетерш и кончая танцовщицами, заражены той же завистью и ревностью к красоте и таланту Ирмы. Вы не представляете, какие нравы царят в этом клубе! Сопернице запросто могут подсыпать яд в кофе!

— Жуть. — Джонни перенял от клиента привычку вздыхать. — Как вы понимаете, сам я в клуб не могу внедриться: у меня нет подходящей профессии... В официанты я не гожусь — никогда не мог удержать поднос одной рукой. Конечно, если бы у меня была в резерве какая-нибудь стрип... то есть танцовщица... И если бы при этом она могла выполнять специальные поручения... Но это из области фантазий. Ни профессионалки, ни любительницы у меня нет. Вот так!

— Но что же делать?! — в отчаянии вскричал «суслик».

— Я бы и сам хотел это знать, — вздохнул Джонни. — Где найти такую девицу, чтобы она не побоялась войти в это германское логово, где подсыпают яд в кофе, и при этом имела такие «буфера», которые сами гипнотизируют мужчин?! Где этот редкий гибрид начинающей стриптизерки и матерого разведчика? Скажите мне только, и я...

Вдруг я заметила, что глаза Хетчика округлились, зрачки расширились, и он стал хватать ртом воздух. Это же надо так убиваться из-за невесты!