Выше ножку!

— Что с вами, мистер Хетчик? — любезно поинтересовалась я. — Не расстраивайтесь.

Только бы у него выдержало сердце! Губы клиента беззвучно шевелились, руками он что-то показывал, словно рисовал в воздухе шары. Мы с Джонни ничего не понимали.

И вот Хетчик произнес вслух то, что безуспешно пытался нам объяснить столько времени:

— Я знаю... где можно найти... такой гибрид...

— Где? — закричали мы с Джонни в унисон.

— Среди клюшек для гольфа и ваших плащей, мистер Рио.

Я посмотрела на Джонни, он — на меня: все ясно, у клиента крыша поехала, надо вызывать психбригаду.

— Вам еще не ясно? — Хетчик снова принялся размахивать руками. — Мистер Рио! Вы же видели ее! В своей собственной гардеробной, или как там у вас называется эта комната!

— В моей гардеробной? — Джонни смотрелся дурак дураком.

— Вспомните! Вы сказали, что вам надо повесить плащ. Открыли дверь, а там девушка, которая...

Джонни хлопнул себя по лбу:

— Так вы говорите про Мэвис?!

— Разумеется! Мэвис справится... Мэвис — такая подходящая особа... Она умница... Она красивая... — заворковал, замурлыкал Хетчик.

— Стоп... Мне... Но это же просто ерунда! — Вот теперь уж точно я краснела и бледнела, как будто никогда не была герлскаутом. — Элементарное сумасшествие! Я никогда не раздевалась... в смысле при людях... Ну, разве что при враче лет десять назад... Я не знаю, как это делается, когда сорок мужиков, да еще подвыпивших, пялятся...

Внезапно до меня дошло, что я напрасно распинаюсь: мистер Хетчик, будь он неладен, и мистер Рио, чтоб он провалился, не слушали меня, а лишь придирчиво и оценивающе осматривали меня со всех сторон. Глаза их при этом блестели, языки прищелкивали, губы сладострастно причмокивали.

— Да, вы правы, мистер Хетчик, — противно и гадко улыбался Джонни. — Мэвис — именно та девушка, которая поможет обезопасить жизнь вашей невесты. Мэвис — именно то, что вам надо!

— Не сомневаюсь!

«Суслик» ухмылялся так, словно мысленно уже видел, как я упражняюсь с шестом или веерами в костюме своей прапрабабушки Евы.

— Никто, кроме Мэвис, не справится с этой ролью!

— Без сомнений!

— Нет! — заорала я что есть мочи.

— Мэвис! — жестко сказал Джонни.

— Мэвис... — просительно тявкнул Хетчик Третий.

— Что вы надумали?! Не буду... не стану... не хочу.... Я — частный детектив, а не... Я — Мэвис Зейдлиц, в конце концов, и меня знают...

— Да! Имя! — встрепенулся Джонни. — Мэвис, да помолчи ты хоть минуту. Мне надо придумать тебе имя...

— Ах, так ты, оказывается, умеешь думать? — разъярилась я. — А я полагала, что ты умеешь лишь одно — посылать меня на самые опасные, сложные и мерзкие задания! А сам...

Мои слова отлетали от него, не причиняя ни малейшего вреда. Ну, зверь, ну, сукин сын, погоди... Он ковырял пальцем в переднем зубе, не смущаясь ни меня, ни клиента, и о чем-то напряженно размышлял.

— Имя... Тут нужно что-то звучное и в немецком стиле, — сказал Джонни. — Кёнигин — это королева... Бузен...

— О! Бузен — это очень красиво! — вскинулся мистер Хетчик. — Но Ирма уже взяла это для себя.

— Кстати, а что означает это «бузен»? — сквозь зубы процедила я.

«Суслик» прикусил губу и наконец выдавил:

— Ну... это переводится как «бюст»... «грудь»...

— И вы хотите меня тоже наградить какой-нибудь немецкой кличкой?! — ужаснулась я. — Неужели зазорно быть Мэвис Смит или Мэвис Джонсон?

— Эврика! — Джонни поднял руку и щелкнул пальцами. — Мэвис фон Циркус!

— Циркус? Цирк?

Наверное, у меня был совсем несчастный и убитый вид, потому что Джонни смягчился и бросился меня увещевать:

— Солнышко наше, Мэвис, — он противно подмигнул мне. — Ведь ты так часто устраиваешь цирк на работе, так почему бы тебе хоть разок не использовать свои способности ради такого большого и святого дела, как то, о чем просит нас мистер Хетчик?

— Ни за что! Нет! Никогда! — отпихивала я его.

Я тогда не знала, что в специальной литературе «о роли подсознания в жизни человека» слово «никогда», которое столь часто употребляют девушки, на самом деле означает нечто прямо противоположное...

Глава 2

Вот так я и вляпалась в эту историю — по милости двух умников — мистера Рио и мистера Хетчика. Сами они, как и подобает добропорядочным мужчинам, остались в сторонке, а мне пришлось топать в клуб «Берлин».

Директор клуба посмотрел на меня исподлобья, и я поняла: шансов никаких. Через три минуты он скажет, что слишком занят, и отправит меня домой. Хорошо, если бы он так и сделал! Иначе я просто выпрыгну в окно.

Директор был человеком большим, тучным, красным — наверное, от большого количества крови в организме, густо разбавленной крепким баварским пивом. Время от времени он встряхивал гривой длинных волос, как конь, застоявшийся в стойле. Его глаза буравили меня. Взгляд был не то чтобы раздевающий, но, во всяком случае, оценивающий.

Представляясь, он буркнул:

— Маркус Адлер.

Я чуть было не стала выяснять, не немецкое ли это имя, но потом подумала, что мистер Адлер на сцене не раздевается и псевдоним ему ни к чему.

— И что вы здесь потеряли, милочка? — Он лениво потянулся и положил мощные волосатые руки на стол.

— Я хочу устроиться в ваш клуб, то есть хочу... — взвинченные нервы заставляли меня подпрыгивать на стуле, — танцевать... Короче, я ищу работу.

«Дура, возьми себя в руки!» — мысленно повторила я несколько раз про себя и, чтобы показать господину директору свои физические возможности, а заодно продемонстрировать манеры настоящей леди, грациозно, медленным движением забросила нога за ногу. Затем я посмотрела на Адлера одним из своих сокрушающих взглядов (сокрушивших, кстати, не одну мужскую твердыню). Это простой трюк: надо полуприкрыть глаза и вытянуть чуть-чуть вперед губы.

Украдкой я взглянула на директора: мои ухищрения, увы, ни к чему не привели. Адлер по-прежнему смотрел на меня, как на насекомое. У, женоненавистник! А может быть, даже импо... Ладно, промолчу.

— Блондиночка... — Директор сладко зевнул. — Руки, ноги, вроде бы, на месте. А как с амплуа? Вы придумали что-то необычное? Учтите, у нас уже есть четыре стриптизерки, и все — высшего уровня!

— Мое амплуа? Оно в моем сценическом имени. Я — Мэвис Циркус!

Маркус Адлер смотрел, смотрел и вдруг противно захихикал:

— Милочка, вам подошло бы больше Мэвис Думмхайт [1]!

— Разве?

Я поняла, что он сказал нечто оскорбительное, и страшно захотела обозвать его гиббоном или дикобразом.

— Милочка, у меня мало времени. Рассказывайте побыстрее, где вы работали и что умеете делать.

— Уважаемый мистер Адлер, — начала я с воодушевлением, — вам предстоит открыть новую звезду. Дело в том, что я пока работала только в ванной комнате.

— «Ванная комната»? Название что надо! — заинтересовался Адлер. — Но где находится этот бордель? Наверное, это одна из новых «мышеловок» в Неваде? На озере Мид или на озере Тахо?

— На озере? Пожалуй, если можно назвать озером мой тазик с водой в собственной ванной. — Я старалась говорить напористо, громко и смело. — Я несколько месяцев подряд тренировалась перед зеркалом. Но теперь уверена, что смогу выйти на сцену и показать настоящее искусство танца. Мое тело... моя пластика...

— Непрофессионалка! — презрительно скривился Маркус Адлер. — Дилетантка! Возомнила... У меня такие номера не проходят. Выметайтесь, мисс Думмхайт, и не попадайтесь мне больше на глаза!

Сама я с превеликим удовольствием покинула бы этот вонючий вертеп... Как говаривал один мой знакомый, если пуговицы не расстегиваются, сам господь велит оставить женщину в покое. Но, уйдя, я не смогла бы выполнить поручение клиента — вот в чем проблема! Что же мне делать? Как будет страдать мистер Стюарт Хетчик Третий! А как разбушуется Джонни! Я представила запотевшие от горя очки Хетчика и белые от ярости глаза Джонни... Ну, нет!