Ой, мамочки

Стол ломился от яств. У меня аж ноги задрожали. Пища была вроде той, какой наверняка подкреплялись первооткрыватели, когда предстояло вырубить окрестный лес или же выстроить поселение до захода солнца. Ладони мои стали влажными и липкими. Волны вожделения накатывали одна за другой. Я чувствовала себя львицей, изучающей свою добычу.

Среди непритязательных кушаний, как-то: жареные бобы, сладкая кукуруза, макароны с сыром и ветчина – стояли два огромных блюда, на которых красовались мясо со специями, зеленый салат, ярко-красные помидоры и блестящие черные оливки. Я смешалась с толпой, надежно укрывшись от любопытных взглядов. Слишком надежно. Со всех сторон меня окружали бесплотные руки с бумажными тарелками. Черт! Мои собственные руки были пригвождены к моим бокам окружающими телами.

По другую сторону стола, прямо напротив меня, стояли белокурые близняшки. Их смешки струились вверх, точно мыльные пузыри из трубки, – как вдруг обе девицы одновременно охнули. Будто тихий хлопок раздался. Глядя друг на друга с идентично изумленными выражениями лица, они в унисон воскликнули:

– Кто она такая?

– Да-с, кажется, мы не имели удовольствия познакомиться. – Мясистый парень во фланелевой рубашке, с кулаками вроде боксерских перчаток пристально оглядел меня.

Я пожевала губами.

Одна из близняшек поднесла изящный ноготок к безупречному подбородку:

– Я совершенно уверена, что где-то ее видела.

– Точно-точно. – Несказанно красивый юноша, изогнув губы в ухмылке, испепелил меня взглядом. Тот самый, что накануне углядел магазинный ценник на моем наряде. Неужели пришла пора расплачиваться за слишком обильный макияж и распущенные по плечам волосы? Но ведь должна же я была замаскировать свой голодный взгляд. Потребность размалевать собственную физиономию и прежде снедала меня – теперь же безо всякого зеркала было совершенно очевидно, что в глазах этих пуритан я выглядела чрезвычайно дурной компанией.

– Она была у Джимми во время ланча, – подала голос угонщица скота с прилизанными волосами и кожаными повязками на запястьях.

– Рема, ты еще на нее ярлык повесила! – Парень во фланелевой рубашке принял боксерскую стойку. – Она из этой компании! Из тех психов, что собрались на острове. – Грозно выпучив глаза, он уставился на меня. – Как вас зовут, дамочка?

Та из близняшек, что стояла левее, сморщила носик:

– Зачем вы за нами шпионите?

– Я…

– Что, Мэри Фейт собирается ославить весь наш городок в своей следующей книжке?

От облегчения, вызванного этим вопросом, у меня восстановился голос.

– Какая чудесная вечеринка! – защебетала я. – Вы даже не представляете, до чего мне хотелось бы остаться, но, увы, я заглянула всего лишь на минутку, чтобы узнать насчет уроков игры в кегли, и…

Продолжить мне не дали – слова мои потонули в лавине голосов. И путь назад был отрезан: толпа все теснее смыкалась вокруг меня, лишая света и воздуха. А что это за гул – кровь прилила к голове или же нарастающий гневный ропот толпы? До меня донеслись слова: "Кулинары" и "опасные извращенцы", а следом: "Не нужны нам такие хорьки в Грязном Ручье".

– В чем тут дело, ребята? Гулянка для избранного круга? – Это встрял шериф Том Догерти, держа руку на кобуре. Седые пряди задорно ниспадали на лоб, а напряженная линия рта плохо сочеталась с добродушно обвисшими щеками. Интересно, он закует меня в наручники до или после того, как зачитает мои права? А потом съездит на остров и лично уведомит Бена, что его жена едва не стала преступницей?

Что же я натворила в приступе безумия! Неужели разрушила последнюю надежду любимого стать Кулинаром?

Шериф утихомирил толпу одним движением руки. Улыбался он вполне дружелюбно, но левый глаз сощурил, по-моему, вовсе не потому, что простудился. Он словно приценивался ко мне – а может, прицеливался.

– Ну-с, милая дама! Что же привело вас в "Везунчик"?

Вцепившись в свою сумку, точно это была рука друга, я попятилась – и тотчас уперлась в живую стену.

– Как я уже говорила, сэр, я случайно проходила мимо и решила заглянуть, поинтересоваться игрой в кегли. А обнаружив, что дорожки закрыты, задержалась, придя в восторг от угощений. – Хотелось бы думать, что из-за недостатка практики я не мастерица врать. Но мне показалось, что правду я обошла весьма ловко.

– Врет она! – Скотоугонщица потуже затянула кожаные тесемки на запястьях.

– Во-во! – поддержала ее правая близняшка.

– Причем не очень складно, – подал голос устрашающе красивый молодой человек.

– Эй, полегче на поворотах! – буркнул шериф. – А на мой взгляд, юная дама, вполне возможно, говорит истинную правду.

До чего ж милый человек. Кабы я так не спешила ретироваться, непременно поцеловала бы его.

– Спасибо вам огромное! – Я сделала пробный шажок в сторону. – А теперь, если вы позволите…

– Не так скоро, детка! – Пышная дамочка в платье из леопардовой кожи удержала меня за ремень сумки. – Глаза ее буравили толпу. – Эй, вы, сборище недоумков, поглядите-ка хорошенько на это лицо. Скажешь по ней, что она интересуется кеглями? Только не она! Не тот калибр! Она обманом втерлась сюда, и явно не к добру, я не я буду!

Ответом был мрачный ропот. Подумать только, я чувствовала себя обманутой, покидая Массачусетс – центр ведьмосожжения и прочих пуританских ужасов. Сейчас же ощущала горячее коллективное дыхание моих обвинителей. Глаза их выжигали у меня на лбу позорное клеймо взломщицы и лгуньи. Сомнение мелькнуло во взгляде шерифа Догерти. Неужто он переметнется на сторону врага? А что, если броситься к его ногам?

– Оштрафуйте ее за незаконное вторжение! – Парень во фланелевой рубашке шлепнул мясистой ладонью по плечу шерифа. – И подержите ее у себя, старина, покуда эти чокнутые Кулинары не уберутся с острова.

Толпа одобрительно заворчала.

– Вы не вправе так со мной поступить! – Почему-то (может, ребенок надавил на какой-нибудь нерв) спина моя напряглась. – Я ведь гость в вашей стране. – Только бы не дать им времени сказать, что они меня не приглашали. Лучше поскорее выдвинуть все доводы защиты. – И еще я беременна! – Какой бы ни была их реакция, я все равно не сломаюсь. Когда я плачу, то выгляжу столь же пленительно, как крокодил с разболевшимся зубом.

Неужто упоминание о моем деликатном состоянии смягчило их сердца? Единственным звуком в "Везунчике" остался шелест электровентиляторов. Затем чей-то голос, сладкий, как жженый сахар, липко просочился в тишину. И холодные пальцы сомкнулись на моем запястье. Узнать ее я не могла – она стояла позади меня. Толпа разинула рты.

– Ужасно дурно с моей стороны, милочка, заставлять вас ждать, но пунктуальность и светские развлечения несовместимы! А туземцы, вижу, вполне дружелюбны. Мне, знаете, подумалось, что это местечко занятное, вот я и предложила здесь встретиться.

Имя Теолы Фейт стремительно, как шампанское из бутылки, выстрелило в воздух. Мамочка-монстр была среди нас.

– А теперь, если не возражаете… – Ухватив подол моего платья, она оттащила меня на пару шагов назад. Краем глаза я узрела серебристо-белокурые локоны, игриво струящиеся вдоль девичьих щечек, круглые глазки медвежонка панды и задорную улыбку.

– Чертовски жаль отказываться от ваших грядущих грубостей, мои дорогие, но у меня дома припасена чудненькая бутылочка марочного французского вина.

Я внесла посильный вдох в разговор. Давил на психику вопрос: меня спасают или берут в плен? С какой стати Теола Фейт занялась судьбой незнакомки? Почему местные жители даже не пытаются отвоевать свою добычу?

Шериф Догерти переминался с ноги на ногу, разглаживая складку на мундире.

– Теола, признаться, я надеялся, что ты проведешь вечер с нами. Ты вроде как собиралась.

– То было на прошлой неделе, старый ты болван, Том! – Она ущипнула его за пухлую щеку, и золотые браслеты скользнули по рукаву белого шелкового платья. – Ты застал меня в момент слабости. Тогда я испытывала потребность, чтоб на меня нагнали скуку.