С неба женщина упала

не отвернут. Зачем переводить лекарства впустую?Юрий Данилович доктору не возражал, а в том, что он кое-что знает о моей дальнейшей судьбе, я не сомневалась. Кто он, этот Юрий Данилович? И где Юлька? Где Антуан? Может быть, они где-то рядом, за стеной? Сколько я здесь? День? Два? Подожди, если я ничего не путаю, то Блин сказал: «Здорова она спать, двое суток уже...» Могла я проспать двое суток? Судя по тому, что я услышала от Данилыча, в аэропорту меня чем-то отключили. И чем интересно? Тьфу, это ерунда, не об этом сейчас... Если ребята на свободе, меня ищут. Наверно... Даже если они здесь, то Ленка должна знать об исчезновении. Машина-то была Витькина. Надо же, ведь ни словечком в аэропорту не успели переброситься, кинулись целоваться, как две дуры. Так если б знать, где упадешь... Стоп, a почему меня уже ждали? Ведь никто не мог знать? Или мы имеем дело с теми, кто все знает? У меня противно заныло в животе. Машина не могла нести вахту в аэропорту две недели, проверяя каждый рейс. Или могла? Неужели следили за Юлькой? И она привела их в аэропорт... Но ведь подруга далеко не дура, хоть иногда и прикидывается. Да, вариантов — завались... Не вытерпев, я вскочила, забегала по комнате, прихрамывая почему-то на правую ногу. С ногой-то что? Господи, ну за что мне все это? Через пару минут я остановилась. Пора было определиться с одним из основных вопросов: что говорить, когда начнут спрашивать? Пока не прозвучало ни единого намека на причину моего здесь пребывания. Что они сами знают? Если исходить из того, что они не слишком спешат со мной переговорить, позволили даже два дня валяться в отключке, то либо эти люди в чем-то не уверены, либо чего-то ждут. Эти люди... Так кто же они, эти люди?..

Однако, несмотря на все мои переживания, есть хотелось все сильнее и сильнее.

— Так, и сколько же мне еще тут голодать? — сердито обратилась я к двери, словно она была виновата. — Воды не допросишься. Таблетку, и ту запить нечем.

Я глянула вниз, туда, где стоял стакан. К сожалению, он был пуст. «Знать бы, оставила бы пару глотков», — подумала я, почесалась, пересела на табурет и затосковала. Чувствовала я себя сейчас в общем-то неплохо, вероятно, в моем пoложении можно чувствовать себя гораздо хуже. Но лицо зудело и пощипывало, и после небольших раздумий я взяла с тумбочки упаковку таблеток.

«Надеюсь, отравить меня они не собираются». Я достала листок с инструкцией.

- Такие таблетки я видела впервые, но в аннотации утверждали, что это лучшее средство от аллергии любого происхождения. «Ну а у меня как всегда: или свисток без дырки, или акула глухая!» — вздохнула я и отправилась в ванную.

Повозившись пару минут с краном, я решила разозлиться всерьез, но тут в нем что-то заклокотало, зашипело, и с веселым бульканьем на свет божий показалась тонкая струйка. К моему безмерному удивлению, цвета она была не ржавого, не черного, не серого, а самого нормального и, как говорится, не имела ни вкуса, ни запаха. Остальных свойств этой жидкости самостоятельно определить я не могла, поэтому рискнула и подставила стакан. Благополучно запив таблетку, я, вытянув до предела шею, принялась рассматривать в зеркальце свое отражение. Это получалось лишь частями, потому как зеркальце было размером с пачку сигарет.

— Хочу курить! — твердо заявила я, обнаружив, что цвет моего лица здорово напоминает смесь полнокровной свеклы с перезрелым баклажаном. — Убью.

Последнее замечание относилось, естественно, к тому паразиту, который посмел сотворить подобное бесчинство с моим лицом. Очень жаль, что его личика я не видела, так как влетала в машину в крайне неудобной позе. Ничего, бог ласт, сочтемся. Появившись в комнате в крайне воинственном настроении, я принялась мерить шагами свою темницу. Шесть на десять. Не велики апартаменты.

— Ничего, — мстительно зашептала я, печатая шаги, — ничего, я еще всем вам покажу!

Выстраивая в голове планы изощренной мести, я не услышала, как открылась дверь и на пороге появился улыбающийся до ушей Блин.

«Интересно, чему это ты так радуешься?» Я злобно сверкнула глазами, но быстро сменила гнев на милость. Радовался Блин, вероятно, за меня, потому как я разглядела в его руках щедро уставленный едой поднос.

- Ба, да ты уже бегаешь! — Удивление парня выглядело натурально и достаточно доброжелательно. — На вот, похавай!

К этому моменту я уже тихонько сидела на своей лежанке, стиснув ладошки коленками и всем видом демонстрируя полную готовность к взаимовыгодному сотрудничеству. Блин это оценил, весело брякнул поднос на тумбочку, плеснув при этом из стакана что-то похожее на чай. Я не стала привередничать и обижаться, но на всякий случай кротко вздохнула и спросила:

— Можно, я поем?

«Так, так, так... Кто же это я сейчас? Ну, уж точно не стерва...»

— А че я тебе поднос притащил? Любоваться на него, что ли? Давай быстро, а то обратно унесу.

Я придвинулась поближе к тумбочке, быстро оглядела поднос и, страшно смутившись и нервно сцепив пальцы, попросила:

— Извините, не могли бы вы принести мне молока?

— Молока? — Блин несколько обалдел и растерянно повторил: — Молока?

Я чуть заметно кивнула и опустила голову.

— Я те че — корова? — не слишком любезно продолжил мой кормилец, но все-таки задумчиво завздыхал, что было благоприятным признаком.

Он потоптался на месте, что-то буркнул и удалился, не забыв запереть дверь на ключ. Я проводила его ласковым взглядом на тот случай, если он вздумает оглянуться, и, окончив разыгрывать спектакль, набросилась на еду. Пожалуй, еще ни в одном ресторане я не ела так вкусно. Все, что находилось на подносе съедобного, я смела в одно мгновение, не успев даже толком распробовать.

В замочной скважине снова зашуршал ключ, и появился Блин, держа перед собой высокий запотевший стакан. Бросив взгляд на поднос, он уважительно протянул:

— Да, похоже, ты здорово проголодалась.

Я смиренно кивнула головой и выпила стакан почти что залпом. Не то чтобы я как-то очень уж любила молоко. Нет. Просто я убедилась в том, что Блина можно заставить сделать что-то нужное мне, а не только ему. В общем, пустяк, но о нем лучше знать, вдруг пригодится. Скорее всего от Блина здесь немногое зависело, но попробовать все же стоило. Блин тем временем забрал поднос и, ни слова не говоря, направился к двери.

— Э-э! Кх-м! — не унималась я, Блин же остановился и оглянулся.

Я пошла в наступление.

— Извините, я не знаю, как вас зовут... — но Блин не шелохнулся, и я продолжила: — Мне очень неудобно вас проситъ... Вы случайно не знаете, где мой чемодан? — Я снова

стиснула пальцы и задрожала губами. — Мне очень хотелось бы переодеться...

— Чемодан? — снова озадачился Блин. — Ну, насчет твоего чемодана я ничего не знаю, но... узнать, конечно, могу.

По интонации я поняла, что Блин делает мне большое одолжение.

— Большое спасибо, — выдохнула я, признательности в моем голосе хватило бы на троих.

Блин снова удалился, закрыв дверь на ключ. «Эх, и далась тебе эта дверь! — с досадой подумала я. — Скажите, какой исполнительный!» Хватило бы у меня смелости выйти, оставь он ее незапертой, я сомневалась, но подобная аккуратность раздражала. Как бы то ни было, но после еды оптимизма во мне прибавилось, голова почти не болела, да и лицо донимало уже гораздо меньше. Я снова уселась на лежанку, поджала ноги и замерла. Больше всего я не люблю ждать. Хорошего или плохого — все равно. Чем скорее, тем лучше. Сейчас же время тянулось и тянулось бесконечно, даже взгляду в этой комнате не на чем было задержаться. И только из ванной непрерывно доносилось упрямое: «Кап-кап-кап». Я закрыла глаза и стала считать капли. Две, три, десять... сто один, сто два... Дошла до четырех тысяч и сбилась, начала снова и снова сбилась. Так продолжалось очень долго, и я уже плохо понимала, то ли я засыпаю и просыпаюсь, то ли сплю и вижу сон. «Может, это таблетки? — вяло думала я вперемежку со счетом. — Пятьсот девяносто два, пятьсот девяносто три?»