Рагу из любимого дядюшки

Я оставила Багратиона у соседки, а сама смоталась в магазин за замком, и Василий Семенович с первого этажа быстренько мне его врезал. Пока мы возились с замком, Марго сидела у себя тихо, как мышка.

Вечером к нам с Багратионом явился Владимир Николаевич и, глядя в сторону, долго извинялся за поведение Маргариты и повторял, что такого больше никогда не повторится.

Я сказала, что посмотрим и что ссориться со мной я ему не советую, впрочем, он и сам это понял.

На следующий день я проснулась поздно с каким-то смутным дурным предчувствием. Я пыталась вспомнить, что мне снилось, но перед глазами всплывали только бессвязные картины, яркие цветные пятна, лица незнакомых людей. Однако я не сомневалась, что именно сон оставил после себя такое гнетущее настроение.

К счастью, ни отчима, ни Маргариты дома не было.

Я умылась, есть совершенно не хотелось. Отдала Багратиону остатки колбасы. Кот ее съел, вежливо мурлыкнул, но во взгляде его мне почудилось какое-то беспокойство.

Тем не менее я решила пойти в магазин и купить рекламную газету, оделась, заперла Багратиона и вышла из дома.

В дверях подъезда на секунду задержалась — мне попала в глаз соринка, я уголком носового платка вынула ее и уже шагнула на улицу, как вдруг передо мной с жутким грохотом обрушилась на тротуар огромная ледяная глыба. Она разлетелась на куски, осыпав меня мелкими льдинками. Я испуганно отшатнулась, вернулась в подъезд. Сердце бешено колотилось, и на меня накатила такая слабость, что пришлось даже опереться на перила.

Выйди я чуть раньше, на какую-то долю секунды — и льдина рухнула бы прямо мне на голову!

Что же это такое? Неужели сама судьба преследует меня?.. За что, в чем я провинилась?

С другой стороны, что-то остановило меня, задержало на ту самую спасительную долю секунды… Не прабабушка ли Софья с того света помогает мне, как обещала? Но, как говорится, на бога надейся, а сам не плошай. Если я всерьез стану рассчитывать на помощь с того света, то далеко не уеду. Следует срочно взять себя в руки — ну подумаешь, льдина упала. Скоро весна, снег на крыше тает, вот сосульки и падают на землю… Нужно внимательнее быть, не зевать по сторонам, не считать ворон и так далее…

Так я успокаивала себя, стоя в подъезде, но сердце колотилось, словно я пробежала километр.

Отдышавшись, стряхнула с одежды ледяные осколки и решительно шагнула к дверям — в конце концов, не стоять же здесь до вечера!

Вышла на улицу с опаской, но на этот раз ничего не случилось. Бомбы не падают два раза в одну и ту же воронку!

Отойдя подальше от дома, повернулась и внимательно посмотрела на крышу. Не такой уж там толстый слой снега и льда! Странно, откуда взялась такая огромная глыба?

Вернувшись домой, я напилась крепкого кофе и, прежде чем приступать к утомительным поискам работы, на всякий случай набрала телефон нотариуса Кулешова, к которому мне надлежало обратиться по поводу прабабушкиного завещания. В последнее время это вошло в привычку.

Девушка, ответившая мне, казалась очень расстроенной и чуть ли не плакала.

— Евгений Стратилатович выздоровел, — ответила она на мой вопрос, — только… — Но договорить ей не удалось, мне показалось, что она уронила трубку, а потом раздались сигналы отбоя.

Я пожала плечами, подумала, что секретарше попало от начальника, заставшего свой офис после отлучки в беспорядке, поэтому у нее не самое лучшее настроение. Однако Кулешов — человек на редкость болезненный, и раз уж он появился на работе, нужно этим воспользоваться, а то потом либо он заболеет, либо я устроюсь на работу и трудно будет отпроситься.

Я поехала на улицу Восстания, где располагалась контора Кулешова.

Войдя в офис, я увидела картину самого настоящего разгрома. На полу валялись разорванные папки, листы бумаги с гербовыми печатями, канцелярские принадлежности. Среди всего этого беспорядка ползала всхлипывающая девица в перепачканных известкой джинсах и собирала бумаги. Рядом с ней стоял маленький худенький старичок с венчиком седых волос вокруг блестящей круглой плешки и жалобно причитал, всплескивая маленькими ручками:

— Ну кому, кому это могло понадобиться? У нас нет ничего особенно важного! Никаких миллионных дел! Ну кто, какой варвар это устроил?

Увидев меня, девица распрямилась, вытерла лоб грязным носовым платком и, тяжело отдуваясь, проговорила:

— Это вы звонили? Я хотела сказать, что сегодня неудачный день, но уронила телефон и не договорила…

Действительно, аппарат валялся на полу среди архивных папок и степлеров и производил впечатление безнадежно испорченного.

— Что у вас случилось? — испуганно спросила я. — Взрыв? Землетрясение? Падение метеорита?

— Кто-то забрался ночью в офис и перевернул все вверх дном, — ответила девушка и снова начала всхлипывать, — так что, вы понимаете, сегодня не самый удачный день…

Я уже собралась развернуться и уйти, но старичок окликнул меня:

— Постойте! Может быть, у вас что-то важное? Из-за этих вандалов, — он опять всплеснул ручками, — я не смогу помочь человеку!

— Вы — Евгений… Евгений… — Я замялась, пытаясь выговорить сложное отчество нотариуса.

— Стратилатович, — пришел старичок мне на помощь.

— Наверное, мое дело не очень срочное. Я по поводу наследства, моя прабабушка, Софья Алексеевна Голубева…

— Софья Алексеевна! — нотариус засиял и тут же пригорюнился: — Значит, она скончалась?

Я кивнула, с удивлением наблюдая за его лицом: старичок был искренне расстроен, словно речь шла не о дряхлой старухе, одной из его клиенток, а о близком друге.

— Софья Алексеевна была очень необычная женщина, можно сказать — удивительная… — проговорил он наконец с грустью.

Я вспомнила старуху на больничной койке. Странно предположить, что кто-то мог видеть в ней «удивительную женщину». Хотя… эти пронзительные черные глаза… несомненно, в моей прабабке Софье было нечто удивительное.

Словно прочитав мои мысли, Евгений Стратилатович смущенно произнес:

— Мы с ней были знакомы достаточно давно… Больше двадцати лет.

По моим прикидкам, двадцать лет назад и моя прабабка, и престарелый законник были уже далеко не молоды, и вообще, на мой взгляд, дедуля был ровесником Русско-японской войны, но, как известно, все относительно и познается только в сравнении.

— Вы видите, . — нотариус засуетился, — у нас случилась такая неприятность. — Он обвел маленькой ручкой окружающий разгром. — Так что я не могу создать для нашей беседы подходящих условий…

— Так я зайду в другой раз…

— Ни в коем случае! — Он очень смешно поднял ручки, как будто пришел в ужас. — Вы должны рассказать мне о последних днях Софьи Алексеевны…

Старичок повернулся к ползающей по полу секретарше и попросил тоном доброго дедушки:

— Настенька, душенька, освободи нам с…

— Софьей, — подсказала я.

— Нам с Сонечкой немного места и приготовь кофе…

Евгений Стратилатович перевел на меня увлажнившийся взгляд и произнес:

— Надо же, вас назвали тем же именем… в честь прабабушки…

Я не стала разочаровывать старика и сообщать ему, что о существовании своей прабабки я услышала за день до ее смерти.

Секретарша с облегчением распрямилась, очистила от бумаг один из столов, два стула и занялась приготовлением кофе.

— Итак, — нетерпеливо начал нотариус, — я знаю, что у вашей бабушки была чрезвычайно трудная жизнь и она не поддерживала отношений с родственниками. Но под конец жизни она с вами связалась?

Я хотела было сказать ему, что еще неизвестно, у кого была трудная жизнь, но снова решила не огорчать старого человека и без лишних комментариев рассказала ему о своей короткой встрече с Софьей Алексеевной.

Старичок грустно покивал:

— Кончина ее оказалась такой же грустной и одинокой, как жизнь…

— Она оставила мне распоряжение связаться с вами, — перешла я к деловой части, опасаясь, что нотариус ударится в воспоминания.

— Да-да… у меня хранилось ее завещание, но вы видите, что творится с бумагами. Боюсь, не смогу сразу его найти.