Джин с Толиком

Пиццу привезли быстро – огромную, с маринованной говядиной и белыми грибами, под миксом из сыров. То ли она была действительно вкусной, то ли мы проголодались изрядно, но покончили с ней в считанные минуты – причем Джеральдино помогал в уничтожении холостяцкого ужина нам обоим с поистине пионерским прилежанием и образцово-жалостливым поведением. Наскоро запив тепловатым зеленым чаем, ибо кофе уже поднадоело, мы приступили к разбору полетов. Я – честно борясь с сильным желанием закурить, а Володька – с чувством выполненного долга перед товарищем.

– Итак, что у нас есть, – тоном высокооплачиваемого лектора начал Гуру. – Имеет место ярко выраженная синестезия, непонятного происхождения, разноплановая и непредсказуемая…

– Ага, великий и ужасный, давай по существу, – меня веселило, что Володька становился похож на Карлсона из мультфильма.

– Имеет место трансляция чувственных ощущений по непривычным каналам – вместо картинки – звук, вместо тактильных ощущений – то звук, то картинка, вместо звука – запах…

Происходит это обычно при каком-то душевном подъеме или волнении, причем некоторые «ощущения» изымаются у людей, находящихся неподалеку. Ну, – Гуру перешел на нормальную речь и больше не кривлялся, – например, у брата Светы, у девушки в маршрутке, у Колосова. Причем в последних двух случаях ты слышишь их мысли, или видишь реконструкцию событий, с ними происходивших.

– Так тогда неувязочка получается, мысли – это же не чувства! – мне было даже немного обидно, я мучился и страдал непонятками, а тут, оказывается, «достаточно одной таблэтки».

– У тебя с ними возникает определенное общее чувство: ключи пока в покое оставим, это вообще первый блин, он и должен быть комом. Следующие – тактильные ощущения. Вы держали одновременно одну кружку, полагаю, она практически одинаковая на ощупь со всех сторон. Затем вариант усложняется – вы держались за один поручень с характерным дефектом – но уже в разные промежутки времени. И с Колосовым, в лифте – вы оба смотрели в одно место, следовательно, имеем общую для двоих картинку. Каким-то образом, через одно общее испытываемое чувство, находясь рядом с другим человеком, ты становишься совладельцем, или наблюдателем другого чувства, которое испытывает этот же человек. Ну, или свидетелем мысленной картинки, которую он себе рисует и озвучивает.

А что касается путаницы мысли-чувства, как вариант, есть у Сахарова по этому поводу, – он покопался в своих заметках и прочел: «Йоги говорят о так называемом Манас-чакре или центре мышления, который символически изображается в виде шестилепесткового лотоса; он описывается, как центр восприятия с шестью нервными каналами, или стволами. Из них пять – это каналы наших нормальных чувственных восприятий – зрения, слуха, вкуса, обоняния, осязания, а шестой канал, или Сваммахаба Нади, служит проводником для таких проявляющихся изнутри впечатлений, как сны и галлюцинации». Почему бы там и мыслям не обитать, или воображаемым конструкциям, то бишь фантазиям? – он глянул на меня поверх очков, на правом стекле которых виднелся жирный отпечаток пальца.

Кроме того, девушка наверняка проговаривала эту фразу, да и начальник мог. В сердцах репетировал, как публичный человек… Вот, взгляни, – он предъявил мне следующую табличку с заголовком:

«Толика торкнуло»

– Пропадающие ощущения, что не противоречит закону сохранения материи, через время возвращаются, но тоже по разным каналам, временно «забивая» их текущую трансляцию. Своего рода, аналогия повторной рассылки пакетов в компьютерных сетях, – Гуру удовлетворенно хмыкнул.

– Вот еще занятный отрывок из Сахарова:

«Шестой лепесток Манас-чакры связан с „Тысячелепестковым Лотосом Света“, который считается местопребыванием нашего духа – Дживатмы, тогда как Манас-чакра (сенсориум) – есть центр нашего бодрствующего сознания. Этот факт безмерно важен, т. к. в то время как наше бодрствующее сознание воспринимает ощущение пяти органов чувств через пять нервных путей (пять лепестков этой чакры), то должно же это сознание во время сна, когда наши чувства не функционируют, проводить картины сна или „фантастические образы“ через шестой канал, т. е. прямо из „Тысячелепесткового Лотоса“ к „третьему глазу“. Когда пять внешних органов чувств во сне или как-нибудь иначе отключены, то начинает работать именно шестой лепесток цветка Манас-чакры: он разрастается, становится большим и сильным, начинаются сновидения, а в бодрствующем же состоянии появляются так называемые галлюцинации, или правильнее говоря, необыкновенные вещи.

Такое же доказательство дает и наука индийских йогов, утверждающая, что человек, если ему временно удается отключить (Пратьяхара) свои чувства, приходит в состояние, в котором он открыт трансцендентному восприятию».

– Проанализировав предшествующие события, – Володька снисходительно глянул на меня, – и, зная глубину твоих познаний восточной философии… – он прервался и спросил у меня шепотом:

– Ты техникой «стрельба из лука» не занимался ведь, нет? – и сам же утвердительно кивнул, продолжая:

– Можно с уверенностью предположить, что данная синестезия является отсроченным результатом действия наркотика под названием «шиза», и, скорее всего, скоро сама прекратится.

Но ты можешь процесс ускорить, вот, в «Открытии третьего глаза» написано: «Учитель придавал самое большое значение регулярности (соотношению интервалов и ритма) упражнений, так же как и исполнению правил воздержания в жизни». Следовательно, хороший загул или пьянка, сравнимая с моей сегодняшней, вполне могут вернуть тебе личину обычного человека. Конечно, это не совет, а обоснованная догадка!

Вот так все просто. Хотя, возможно, если бы мне попалась пораньше в руки книга Сахарова, помощь Гуру и не понадобилась бы. Но все равно, одна голова хорошо, а две – страшно! В моем запущенном случае – страшно продуктивно. Один я, почти стопроцентно, пропустил бы информацию о том, как излечится от своего недуга.

Я с чувством пожал Гуру руку, и сказал, что теперь я его личный раб лампы навеки. Потрепав за ухом довольно жмурящегося Джеральдино, я покинул гостеприимный дом друга и устремился к любимой подруге, пряча в карман подаренную на память табличку «Толика торкнуло». Чем сердце и успокоилось…

Глава двадцать шестая, которая героя не коснется

Игорь не реагировал на похлопывания, и даже внушительный пинок ногой его не разбудил.

– Может, коней двинул? – подумал Аркаша, – И запах подходящий…

Однако, тело на кровати пошевелилось, и, повернувшись, упало на пол вместе с пледом, жалобно застонав.

Освободившись от плена клетчатого одеяла, Игорь явил Аркашиному взору небритую рожу, с синими мешками под глазами и ирокезом из грязных волос, за который любой панк с радостью отдал бы что-нибудь дорогое и любимое.

– А… здорово, Грязный Гарри, – Аркаша подал другу руку, поднимая того с одноименного пола, напоминавшего весеннюю землю сразу после таяния снега.

– Здоровее видали, – Игорь принялся проверять пустые бутылки на наличие хоть какой-нибудь влаги. – Че надо?

– Тачка нужна вечером, на часок. А… твоя как, на ходу? – Аркаша спрашивал на всякий случай, ибо еще перед визитом заметил у дома старенькую желтую копейку Игоря.

– Нету у меня тачки. Продал… – это меняло ситуацию, Аркаша нахмурился:

– А… кому хоть продал?

– Да есть тут один… Нафаня кличут. Почти коллега твой – форточник. Молодой, правда, бестолковый. Но напор, как у Белаза.

– А… мне нужна тачка и один человек за рулем. Ты в себя придешь, часа за три-четыре?

– Если не похмелюсь, не приду. Если выпью, за руль не сяду – описал порочный круг Грязный Гарри.