Безумный магазинчик

– Что ты делаешь? – нахмурил брови Психоз.

– Смотрите! Это волос. Женский волос.

Волос был длинный и черный как смоль.

– Похоже, убийца – женщина, – заметил Бычков. – Может, Лолита у нее ужин стащила?

– Длинные волосы бывают и у мужчин, – покачал головой синяевский авторитет. – Сейчас вообще не разберешь, где мужик, а где баба. Недавно в Тайланде победительница национального конкурса красоты оказалась мужиком. Тот еще скандал был.

Зыков протягивал волос между пальцами, внимательно рассматривая его.

– Это женский волос, – сказал он. – Видите, вот здесь, у самого корня он не черный, а каштановый. Эта женщина красит волосы в черный цвет. Мужчина не стал бы этим заниматься.

– А ведь верно. – Психоз забрал волос у Дениса и внимательно осмотрел его корень. – Молодец, парень. В наблюдательности тебе не откажешь. Я вот думаю – что с трупом делать.

– Может, закопать? – предложил Биомицин. – Уж больно, падла, воняет.

– Есть у меня свой патологоанатом, – размышлял вслух авторитет. – Он мог бы провести вскрытие, но без трупа Красномырдикова не удастся определить, были ли оба убийства совершены одним и тем же оружием. Может, отдадим кошку ментам?

– Ментам? – усомнился Бычков. – Стоит ли связываться с ментами?

– Стоит, если это удобно. По своим каналам я смогу получить результаты экспертизы.

– Что же нам, звонить в милицию?

– Зачем звонить? Много чести, – поморщился Психоз. – Заморозьте зверюгу. Не сомневайтесь, менты сами к вам прибегут, может даже сегодня. Из-за генерала на них начальство так насядет, что они копытами землю будут рыть, лишь бы убийцу найти.

– Сделаем, – кивнул Глеб. – Эй, Биомицин, – обратился он к грузчику. – Найди какую-нибудь коробку, засунь в нее трупешник и запихни поглубже в морозилку, только смотри, чтоб Зоя не увидела, а то она с нас обоих шкуру спустит.

– А волос тоже милиции отдать? – спросил Денис.

– Отдай, – кивнул Психоз. – Только сначала на всякий случай померяй длину, мало ли что, может и пригодится.

Некоторое время синяевский авторитет молчал, внимательно разглядывая Зыкова.

– А ты, журналист, писать-то умеешь? – неожиданно поинтересовался Психоз.

– Писать? – удивился Зыков. – В каком смысле?

– В смысле – хорошо писать.

– Я этому в университете учился, – пожал плечами Денис.

– Мог бы ты, например, написать «Крестного отца»?

– Как Марио Пьюзо?

– Как Марио Пьюзо, – кивнул авторитет.

– Даже не знаю. Я пока книг не писал, только статьи. Тут главное – информация. Если бы мне было известно о жизни итальянской мафии столько же, сколько автору «Крестного отца», может и я бы что-либо подобное сочинил.

– Ты читал «Синяевскую братву» Вениамина Сукина?

Денис кивнул.

– А «Щупальца синяевского спрута» этого кретина, Арнольда Блатоватого?

– Читал.

– Ну и как?

– Это явно не «Крестный отец».

– Вот и я о том же. Надо писать так, чтоб до печенок пробирало, чтобы душа сворачивалась и разворачивалась, а от их суконно-канцелярского языка скулы сводит.

– Так что ж вы хотите! Арнольд Блатоватый – бывший мент, а Вениамин Сукин – вообще воспитатель детского сада, канающий под секретного агента.

– Ладно, журналист, – подытожил синяевский авторитет. – Ты пока иди, поработай. Мне с Быком потолковать нужно.

– С ума сойти! – воскликнула Червячук. – Поверить не могу!

– Во что это ты не можешь поверить? – мрачно поинтересовался Николай Чупрун.

Они работали в просторном кабинете Красномырдикова, расположенном на втором этаже украшенного башенками, витражами и мозаиками генеральского особняка, напоминающего то ли замок Золушки, то ли католический собор. Из широкого светлого окна открывался вид на рузаевское озеро и лес. Вдоль забора на аккуратно постриженном газоне росли усыпанные крупными красными цветами розовые кусты. Два дня назад Роман Анатольевич любовался из окна всей этой красотой. Теперь его распотрошенное патологоанатомом тело покоится в холодильнике морга. Через два дня адское пламя печей крематория превратит останки генерала в прах. Через два месяца люди забудут о том, что он существовал.

Колюня рылся в бумагах, а Нержавеющая Маня бодро щелкала по клавиатуре генеральского компьютера.

– Незадолго до смерти, а именно в ноль часов восемь минут Роман Анатольевич соединился с сервером «страшнаяместь. ру», – сообщила Червячук.

– Страшнаяместь. ру? – повторил Колюня. – Это еще что такое?

– Если верить тому, что здесь написано, этот сервер позволяет расправляться с врагами при помощи виртуальной компьютеризированной магии.

– Полный маразм, – фыркнул опер.

– Маразм, – согласилась Червячук, щелкая мышью и открывая следующую электронную страницу.

– Никогда бы не подумал, что Роман Красномырдиков мог поверить в такую чушь, как компьютерная магия.

– Может, он в нее и не верил, а вот ты сейчас поверишь.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Чупрун.

– На этот сервер можно поместить имя своего врага, – пояснила Марина. – Тогда все посетители сервера будут желать ему всякие пакости, придумывать способы смерти и так далее. Знаешь, что пожелал генералу некий девятилетний Вова Мусин из села Большие Мячики?

– Понятия не имею, – пожал плечами Колюня.

– Он предложил зарубить генерала летящим томагавком, – пояснила Червячук.

– Томагавком? – недоверчиво вскинул брови опер.

– Вот именно.

– Но ведь томагавк – это же топор, а генерала убили топором! – повернулся к Марине Чупрун. – Если предположить, что топор в генерала метнули с расстояния в несколько метров, становится понятно, почему Роман Анатольевич повернулся к убийце спиной. Он мог вообще не увидеть убийцу. Стоял себе у памятника, думал о своем, а киллер незаметно подкрался и бросил топор. Тут явно поработал профессионал. Топор – это тебе не нож. Чтобы метать его с такой точностью, надо не один год тренироваться. Эй, что с тобой?

Лицо Червячук покрывала смертельная бледность, посиневшие губы были сжаты с такой силой, что превратились в узкую ассиметрично изогнутую линию.

«Приступ», – мелькнуло в голове у опера.

Подскочив к Марине Александровне, он схватил ее за плечи и потряс.

– Эй! Ты слышишь меня? Что с тобой? Тебе плохо? Может, скорую вызвать?

Лицо Червячук исказилось гримасой, в которой яростная, животная ненависть соседствовала с невыразимым отвращением. Большой некрасивый рот распахнулся, выбрасывая наружу дикий, нечеловеческий крик.

– Не трогай меня! Нет! Уйди! Ненавижу! Ненавижу! – Марина забилась в руках Чупруна, отталкивая его и яростно лягая ногами.

Опер отпустил ее плечи и на всякий случай отскочил в сторону.

Червячук судорожно всхлипнула и вдруг замерла, затихла, непонимающим взглядом уставившись на злого Колюню.

– Ты что, совсем спятила? – взорвался опер. – Вчера ни с того ни с сего убежала с работы, бросив в своем кабинете прикованного к стулу подозреваемого, теперь на меня орешь. Да что на тебя накатило, дура ненормальная? К тебе что, и прикоснуться нельзя? Я думал, тебе плохо, помочь хотел, а ты вопишь, будто я тебя изнасиловал.

– Прости, – прошептала Марина. – Мне показалось…

– Что тебе показалось?

– Да так, ничего. Просто что-то нашло. Не знаю. Я не понимаю, что со мной.

– Зато я понимаю, – проворчал Чупрун. – Это называется синдром старой девы. Слышала о таком? Трахаться тебе надо, мужика завести, как любой нормальной бабе, может тогда бросаться на людей перестанешь.

– Я сейчас вернусь.

Марина поднялась и, пошатываясь, двинулась в ванную.

– Психопатка, – проворчал ей вслед Колюня, усаживаясь за компьютер.

«Старый похотливый кобель, занимающийся растлением малолеток», – с нарастающим интересом прочитал он данную Красномырдикову характеристику. «Врун, мерзавец, подлец и вор. Этот засранец распродал налево половину вооружений Российской армии, не говоря уже об обмундировании и стратегических материалах с военных заводов. Проститутка в генеральских погонах, он беззастенчиво торговал честью и достоинством офицера…»