Джин с Толиком

– Так, есть один способ… тем более, я давно собирался его пор…верить… Вот заодно и поэкспе… ир… ментирую, – он, шатаясь, и все-таки уронив, к стремительному удовольствию Джеральдино, ветчину из кармана, ушел в комнату, откуда донесся его приглушенный возглас:

– Присмарти пока за кофе, пжалуста! – было ощущение, что он забрался в платяной шкаф и вещает оттуда. Через какое-то время, двигаясь, будто бы по невидимой для обычных людей линии-синусоиде, Володька вышел из закромов квартиры.

– Я думал, что ты гардеробчик пошел сменить, – снимая с конфорки созревшую джезву, я кивнул на фартук, болтавшийся по-прежнему сбоку.

– А, это… не знаю, зачем я его напецил, – он с минуту рассматривал на себе радостных желтых зайчиков, честно пытаясь вспомнить. Я за этим вот ходил, – он предъявил небольшой пузырек коричневого стекла, с китайскими иероглифами.

– Друзья пдарили. Говорят, любое опьянение за пол…саса снимает. Правда, ударом по печени, но еще неизвестно, что по ней стучит сильнее – алкоголь, или лекавр… ства, его выводящие…

Он залпом выпил весь пузырек, и, скривил физиономию, будто бы собираясь разрыдаться, в отвращении яростно замотав кулаком. Видимо, помогал жидкости упасть и не вернуться. Я подал ему кружку с водой, Володька запил, не переставая корчиться, потом выдохнул:

– Гадость… какая… бр-р-р…эта ваша разливная – тут Володька всмотрелся в этикетку китайского пойла, и закончил фразу прочтением английского названия пузырька – Мя-Са!

Он снял фартук жены, и мы, разлив кофе в яркие чашечки с какими-то мультяшными героями, отправились в гостиную, размерами под стать кухне. Меня восхищал простор новостроек, в таких домах хочется жить!

Обе чашки были у меня в руках, потому что Володьке сейчас я не доверил бы и его любимого кота, хотя близняшки давно натренировали домашнего зверя и подготовили ко всяким экстремальным испытаниям. Впрочем, Джеральдино, давно отпраздновавший удачную охоту на колбасей где-нибудь в уютном уголке, наверняка и в ус не дул. А старательно вылизывал этот ус вместе с еще какой-нибудь, не столь близкой частью своего пушистого организма.

Гуру попросил у меня двадцатиминутный тайм-аут, пока не начнет действовать снадобье. За это время я пересказал ему все не очень важное, а именно: поход к «Рыцарю», аварию и то, что услышал от Слона.

К концу моей истории Гуру приободрился, с его глаз сошла пелена, и он казался вполне трезвым.

Взглянув на часы, и прислушавшись к собственным ощущениям, Володька удовлетворенно покачал головой, поджав губу и приподняв бровь. Как бы давая понять, что совершенно трезв, хоть и не очень-то верил в победу китайского чуда над русским проклятьем.

Он отлучился в спальню дочерей, и вернулся оттуда со стопкой бумаги и цветными карандашами.

– А теперь поговорим о главном, – Гуру с сочувствием смотрел на меня, всем своим видом давая понять, что любые мои проблемы будут разрешены, обличены и расстреляны на этом самом месте. Суд, если и будет, то очень скорым и предвзятым. Но жутко справедливым!

Я рассказал ему о всех последних странностях, которые вытворяли мои органы чувств в недавнее время. Он постоянно что-то писал, кривившись, и, когда я закончил, попросил сделать перерыв в общении. То ли алкоголь, то ли китайское снадобье, ударяя по печени, промахнулись, и подранили желудок, и Гуру попросил меня сходить за лекарством в аптеку, пока он поразмышляет над услышанным.

Аптека была недалеко, поэтому я пошел пешком, припоминая, все ли рассказал товарищу, или что-то запамятовал. Судя по всему, у Гуру были какие-то здравые рассуждения, но делиться он ими пока не спешил.

Выудив из внутреннего кармана сотовый, набрал Ирину, намереваясь предупредить, что задержусь сегодня. Она не ответила, и я, решив, что назначенная на сегодня презентация в самом разгаре, отправил смс-ку.

Войдя в аптеку, я настолько увлекся отгадыванием – что же на самом деле умного расскажет мне Гуру по поводу всех этих странностей, что даже не заметил некоторой несуразности в своем поведении. Несуразность эта со стороны выглядела примерно так: парень, скрестивший руки на груди, с вызовом взирал на дородную аптекаршу, как бы обращаясь к ней с невысказанным вопросом, изначально адресованным Володьке. Румяная тетенька, стоящая в точно такой же, как и я, позе, зеркально отображала выражение моего лица. Правда, она к нему добавила еще и нетерпение человека, находящегося при исполнении служебных обязанностей.

Вот так и стояли мы с минуту, слегка покачивая головами, как бы соглашаясь друг с другом. Думаю, продлись это немое откровение еще хотя бы мгновенье, тетенька хладнокровно начала бы набирать номер скорой психиатрической помощи.

Я всполошился первым, вернувшись на грешную Землю из ментального мира, и подал накарябанное Вовкой на листке с детскими каракулями название лекарства. Хмыкнув, аптекарша величественно уплыла в подсобку, словно шестипалубный круизный лайнер. Не хватало лишь прощального гудка.

Впрочем, уплыла она не в кругосветку, и вскоре вернулась с флаконом Альмагеля, спросив голосом того самого прощального гудка:

– Что еще? – тон ее, непреклонный, словно смертный приговор, был обращен ко мне, как к человеку, который сегодня, в одиночку, пренепременно сделает аптеке дневную выручку.

– Больше… все, – растерянно сказал я, разводя руками и отчего-то краснея.

– Вы уверены? – она определенно имела в виду странность недавней паузы и, скорее всего, намекала на какие-нибудь препараты, стимулирующие мозговую деятельность.

Я растерянно затряс головой, почему-то выражая свое согласие по-болгарски – махая головой влево – вправо, вместо положенных по смыслу стандартных кивков вверх-вниз, расплатился, и зачем-то пискнул на выходе:

– До свидания…

– Да поменьше бы вас, таких, – молча ответила она мне и улыбнулась, как здоровый врач многообещающему больному, на примере хвори которого он будет защищать кандидатскую диссертацию.

По приходу мне пришлось сварить еще кофе, и я, кстати вспомнив, рассказал Гуру о гаданиях на заборах. Он хмыкнул, похлопав меня по плечу с фамильярностью старого семейного врача, но, услышав фамилию Сахарова, проткнул воздух указательным пальцем и утвердительно кивнул, направившись к огромному – я бы сказал, двуспальному – компьютерному столу.

Включив компьютер, он моментально нашел в интернете ссылки на Бориса Сахарова, и скачал его книгу с многообещающим названием «Открытие третьего глаза». Книга была небольшой, и мы быстренько, за какие-нибудь час-полтора, прямо с экрана с ней ознакомились.

Не сказать, что в десятку, но книга все же была в тему.

Некоторые моменты меня вдохновляли, заставляя перевернуть старый анекдот про феномена и мудозвона в одном лице обратной стороной, более лестной для меня. Вот некоторые выдержки оттуда:

«Еще Ламброзо, ученый с мировым именем, посредством гипноза вызывал у слепого способность чувствовать запах пальцами ног, вкус коленями и читать внешней поверхностью ушной раковины»…

«Я пришел в совершенный восторг: это был уже не обман чувств, не галлюцинация, а настоящее восприятие, подлинное „яснообоняние“ или, если угодно, „дальнообоняние“…»

Книга, хотя и изобиловала множеством восточных терминов, написанная европейцем, не убивала насмерть, была довольно понятной для неискушенного читателя:

«Так как этот „глаз“ стоит вне действия пространства и времени, сфера его действия также лежит вне трех измерений пространства, т. е. по крайней мере в четвертом измерении. Поэтому он должен быть неограничен временем, или, по выражению древних йогинов, „Трикаладжна“, что значит „знающий три времени“ – прошлое, настоящее и будущее, или всеведущий»…

А особенно мне понравилось следующее:

«Естественно, возникает предположение, что эти видения являются галлюцинацией. Но разве действительность – грубая материальность, разве действительность – только то, что воспринимается ограниченными пятью чувствами? Если… рамки восприятия наших чувств могут расшириться до неопределенной степени, где тогда граница и критерий „истинно-воспринимаемого“? Наша западная психология чувствует себя растерянной перед этими „нереальными“, и все же воспринимаемыми вещами, а наша школярская, едва вышедшая из пеленок наука более чем склонна отнести такие причудливые явления в ничего не говорящую и противоречивую рубрику „галлюцинации“.»