Столик в стиле бидермейер

Надя снова нервно засмеялась.

– Я к окну кинулась, а тут как раз Карина вбежала. Я ей говорю: «Юрка упал». А она мне: «Ты столкнула?» И улыбнулась так подленько. Я ей ответить не успела, как ты входишь. Я думала, она так просто ляпнула… А она потом моей маме заявила, что видела, будто это я его…

Надя расхохоталась. У нее начиналась настоящая истерика.

– И знаешь что? Мама ей поверила. Не мне, а ей! Этой сучке! Потому она и занималась с ней бесплатно. Потому и вытягивала эту бестолочь на хороший аттестат… – Надя зарыдала.

Я прижала ее к себе. Значит, я верно подозревала, хотя и не думала, что все настолько плохо.

– А потом Татьяна Романовна… – начала я.

Надя, рыдая, кивнула в ответ:

– Да, вернулась и стала вынюхивать…

– Но прошло двадцать лет… Почему сейчас?

– Так матери все равно, сколько лет прошло, – вздохнула Надя. – Теперь я ее понимаю. Карина из меня деньги тянула. Особенно последнее время. У нее вон, все не сложилось… Не помог аттестатик. – Надежда шмыгнула носом и по-детски вытерла его рукавом.

– И потому ты ее?.. – неуверенно произнесла я.

Надя отшатнулась.

– Не я! – завопила она. – Ну почему вы все… Ну что это за кошмар?! Что я такого сделала? Не я! Не я! Не я! – Продолжая выкрикивать эту фразу, она забилась в судорогах.

Я попыталась обхватить ее, успокоить. Ничего не получилось. Надя что-то кричала, на губах у нее показалась пена. Я кинулась за помощью.

В гостиной, где совсем недавно принимали гостей, проходил допрос. Татьяна Романовна стояла на своем. По ее словам, Надежда была убийцей-рецидивисткой со стажем. Некогда, еще в школе, она столкнула в окно ее сына, потому что ей досаждали его ухаживания.

– Невинный мальчик. Юрочка… – всхлипывала она. – А эта… эта дрянь… Карина о том убийстве знала, она долго молчала, Надежда ей платила, а той, бедняжке, некуда было деться: дитя малое на руках. Я с ней пыталась поговорить об этом, она сразу прямо ничего не сказала, а потом через Майю передала, что я права была. И, видимо, Андрею обо всем рассказала, вот он с Надей и решил развестись, а на Карине жениться. Ну а эта сука…

Она не стеснялась в выражениях. Майя Ивановна тоже была здесь. Она сидела, забившись в угол, съежившись, насколько позволяла ее полнота, и не произносила ни слова. Анна Федоровна, бледная и спокойная, сидела на стуле, выпрямив спину.

– Моя дочь не способна на убийство, – заявила она. – Да, Юрий погиб в результате несчастного случая. Он сам нарушил правила поведения в классе. Я знаю, что у покойной Карины Куляревой уже тогда родилась нелепая идея о причастности к этому моей дочери. Я занималась с ней, чтобы девочка не распространяла этот дурацкий слух дальше. Но я никогда и в мыслях не держала, что это может быть правдой. И я утверждаю, что Надя не убивала Карину. Всем известно, что у той был муж-садист. Слышать не хочу про его алиби. Его и ищите. Он неоднократно приезжал сюда.

– Да, – подтвердила я, – сама с ним сталкивалась. Там Наде плохо, дайте что-нибудь сердечное. Где у вас аптечка?

Анна Федоровна вышла к дочери. Следовательша ее не удерживала. А мне снова пришлось отвечать на вопросы. Быстро выяснилось, что мы из одного класса, и она спросила меня про Юру. Мне пришлось описать всю ту давнюю сцену и подтвердить, что Надя в тот момент стояла метрах в полутора от окна.

– Тряпка была у нее в руках?

– Не помню, – солгала я.

Следовательша усмехнулась: двадцать лет прошло, а убийство Карины Куляревой случилось совсем недавно.

Майя Ивановна в углу тихо охнула. Следовательша бросила на нее холодный взгляд, но промолчала. Потом пришлось рассказывать, что Надя несколько дней жила у меня и что утром того дня, когда произошло убийство Карины, она ходила домой. Во сколько встала и вышла – я не знала.

– Кто-нибудь еще мог видеть, как она выходила из дома?

– Не знаю… Может, соседка?

– Ваш дом расположен совсем близко от места, где произошло убийство?

– Да… Недалеко. Но там надо пройти через соседский участок, – поспешила добавить я.

– Это так сложно сделать незаметно?

– Ну не знаю… Ведь мимо окон проходишь.

Надю арестовали. Тетя Нюра ее не видела, Антон ее не видел, а значит, сопоставить время Надиного выхода из дома и время убийства было невозможно. Мотив: муж собрался развестись с подозреваемой и жениться на жертве. Возможность: могла незамеченной выйти из дома и дойти до места преступления. Теоретически, при условии, что я спала как убитая. А именно так и было: мы выпили накануне, а алкоголь действует на меня как снотворное.

Заверения, что у Нади просто не хватило бы физических сил на такое преступление, следствие в расчет не приняло: Карину несколько раз ударили по лицу, каким-то тупым предметом. Камнем?.. Удар в висок оказался смертельным. Особой силы для этого не нужно было.

К тому же выискался и дополнительный мотив: Надя не любила Карину. И было за что: Карина шантажировала ее несколько лет, вымогая деньги, угрожая рассказать мужу про несчастный случай в школе, выставив его в виде убийства. Доказательств у нее не было. Да и потом срок давности. Но… клевещи, клевещи, что-нибудь да останется.

А еще этот дурацкий сон. Про призраков. Может, Надя нарочно все придумала, чтобы именно я обнаружила труп? Но это глупо! Жутко глупо! Шито белыми нитками. Просто детский какой-то выверт. Надя, конечно, умом не блещет, но ведь и не слабоумная же!

Свершив акт возмездия, Татьяна Романовна гордо удалилась. Аннушке стало плохо. Тетя Майя померила ей давление и принялась пичкать таблетками.

– Я не понимаю… Не понимаю… – твердила Аннушка. – Как она могла столько лет молчать? Почему со мной не поговорила?

Майя Ивановна виновато сжималась и поддакивала:

– Она и мне ничего не говорила… Анечка, я уверена, все прояснится. Таня просто больной человек.

– Что ты ей передала? – восклицала Аннушка.

– Да я не знала, что это значит, – оправдывалась тетя Майя. – Я Карину случайно встретила, ну совсем перед тем, как ей… ну как ее… А она мне говорит: «Вы Татьяне Романовне передайте, что все было именно так, как она думала!» Я сначала не поняла… Я и потом не поняла, о чем это она. Я даже забыла, а сегодня вспомнила… Ну разве я могла подумать? Зачем я только сказала? Господи, лучше бы я молчала!

– Я ее простить не смогу! – повторяла Анна Федоровна. – Надя невиновна, я знаю.

И я была с ней согласна. Надька глупенькая, Надька слабая и безвольная, такие не убивают. Она сама жертва. По жизни. Посмотреть хотя бы на ее мужа, Андрея: другая бы с ним не ужилась.

Вернулась я домой, когда уже темнело. Меня качало. Спасибо тете Нюре: пригласила меня к себе и чем-то покормила. Я ела, даже не чувствуя вкуса. Может, она сделала это ради того, чтоб узнать свежие сплетни, но мне было все равно.

Узнав, что Надю арестовали, тетя Нюра ахнула:

– Ну теперь посадят! Точно посадят! Закон, он что дышло…

Это была деревенская точка зрения, но я ее хорошо понимала.

Хороший адвокат в два счета отмазал бы Надежду, но что-то я сомневалась, что Андрей на него расщедрится. А так – мотив есть, возможность – тоже. Но я не могла представить, чтобы Надя вот так ударила человека… Хотя… Если сильно разозлиться?

Галка прибежала ко мне вечером. Вернее, не прибежала – приехала. От ее дома до моего, с учетом всех поворотов, наберется около километра. Девушки из приличных семей на такие расстояния пешком не ходят.

– Кать! – закричала она от калитки. – Я номер твоего сотового не знаю, позвонить не могла. Слушай: папа не на Карине хотел жениться…

– Нет? – Сообразив, что это может значить, я выскочила во двор.

– Именно, – повторила Галя. – Совсем на другой женщине. Он мне сам сказал.

– Значит, у Нади не было мотива! – заключила я.

– Не было! – воскликнула Галя. – Только Анна Федоровна в таком состоянии, что не может мне указать никаких координат той бабы, что Надю забрала. А ей позвонить надо и это сказать.