Опасные добродетели

Элейн Барбьери

Опасные добродетели

Часть I

1867 год

Глава 1

Весенний ветер завывал и трепал парусиновые стенки повозки, которая тряслась и качалась на пустынной техасской дороге. Громоздкий фургон скрипел и вздрагивал под проливным дождем на испещренной выбоинами колее, то опасно наклоняясь, то выпрямляясь.

Внутри экипажа Джастин Бьюкенен тревожно вздрогнула, когда болезненные стоны детей перешли в пугающие крики. Напряжение ее не ослабло даже после того, как дети немного успокоились.

Джастин пристально вглядывалась в пылающие лица дочерей. Онести… Пьюрити… Честити… [1] — три маленькие красивые девочки. Она назвала их так в надежде, что, когда дочки вырастут, они станут добродетельными девушками.

Сейчас же, в возрасте четырех, пяти и шести лет, это были неугомонные ангелочки, разные как по характеру, так и по внешности. Перевозить в такую непогоду маленьких детей было очень рискованно.

Джастин смахнула слезы и беспокойно взглянула на парусиновую крышу, когда очередной порыв ветра накренил повозку и девочки снова заплакали.

— Ничего, ничего… Не бойтесь.

Стараясь говорить ласково, чтобы успокоить дочек, Джастин погладила каждую по щеке, ощутив при этом, что девочки горят в лихорадке. Необычайное волнение охватило ее.

— Мне жарко, мама. — Онести смотрела на нее своими ярко-голубыми глазами. — Я хочу пить. У меня болит живот.

— Я тоже хочу пить.

— И я.

Джастин слегка улыбнулась. Это тихое повторяющееся эхо — обычное явление. Ее дочки, несмотря на нередкие детские ссоры, были очень близки между собой. Они так похоже реагировали на происходящее, что порой, когда одна из девочек испытывала недомогание, что случалось довольно часто, мать недоумевала, жалуются девчушки из сочувствия или действительно заболели все одновременно.

Улыбка Джастин увяла. На этот раз сомнений не было. Все три дочери серьезно заболели. Женщину охватил панический страх. Она боялась даже предполагать, насколько высоко поднялась температура у детей и что будет, если они в ближайшее время не доберутся до врача. Три недели назад подружка девочек, пятилетняя Сара Энн Пейн, умерла от подобной лихорадки. Это случилось незадолго до того, как они покинули дом.

— Мама, мое горло…

— Знаю, Онести. — Джастин прервала хриплый шепот дочери, пытаясь предупредить неизбежное повторение жалобы со стороны остальных девочек. — Папа делает все, чтобы мы как можно быстрее приехали к врачу. Нас задерживает гроза, но уже скоро нам удастся добраться до города. Потерпи немного, дорогая.

— У меня тоже болит горло, мама.

— И у меня.

— Тише, девочки. — Джастин, стараясь успокоить дочек, по очереди подносила к губам каждой из них чашку с питьем. Но все было напрасно. Дочери не могли выпить более одного глотка. Их кашель заставлял сжиматься ее собственное горло.

Новый яростный порыв ветра — и повозка угрожающе накренилась. Раздались испуганные крики и стоны детей, и Джастин не сразу сообразила, что фургон остановился. Женщина бросила взгляд на трепещущие брезентовые полы — на фоне грозового неба виднелся муж в насквозь промокшей одежде. Вода струями стекала с его широкополой шляпы на прикрытые плащом плечи. Он тоже с явной тревогой поглядывал на детей. Его обветренное небритое лицо показалось Джастин таким измученным, что у нее невольно защемило сердце.

Стараясь не показывать волнения, Джастин повысила голос, чтобы перекричать шум непрекращающегося дождя:

— Что случилось, Клэй?

Муж не ответил.

— Клэй?

Уставший и окоченевший, Клэй видел, что дочери опасно больны, но ничем не мог им помочь. Он не ожидал такого развития событий.

Перед ним живо пронеслись картины восьмилетней давности, когда он надел кольцо на палец Джастин. Вспомнилось, какой любовью светились ее невероятно голубые глаза. Тогда, несмотря на войну, будущее казалось им необычайно светлым. Они стали мужем и женой. Будучи техасцем во втором поколении, Клэй не желал ничего иного, как растить детей, которых жена должна была родить ему на земле, завещанной отцом.

Джастин поддержала патриотический порыв мужа, когда пришла пора сражаться за Техас и права Конфедерации. В те долгие тяжелые годы Клэй лишь изредка виделся с женой, но этого оказалось достаточно, чтобы она родила ему еще двух дочек, сестренок его первой дочурки Онести. Перенести длительную разлуку и тяготы войны ему помогли непоколебимая вера в справедливость дела, за которое он боролся, и твердая уверенность, что Конфедерация одержит победу.

Темные глаза Клэя увлажнились. Сейчас он мало во что верил. Вернувшись с войны израненным, Бьюкенен узнал, что дом и земля больше не принадлежат ему. Виной всему были пришлые северяне.

Оправившись от ран, Клэй решил начать новую жизнь на золотых приисках. Не желая больше разлучаться с женой и детьми, он собрал пожитки и вместе с семьей тронулся в путь. Будущее снова казалось ему прекрасным, вселяло надежду, однако…

— Клэй, что случилось?

До него наконец дошел смысл слов Джастин. Одна гроза за другой мешали их продвижению вперед с самого начала пути. Все было плохо. Дорога была разбита, и повозка сломалась уже на вторую неделю пути. Вскоре заболела одна из лошадей, и они снова задержались. Затем дочери подхватили лихорадку.

— Клэй…

— Девочкам все хуже?

— Да… Им нужен врач… как можно скорее.

Джастин замолчала, глядя на мужа. Глаза ее были полны слез. Эти большие красивые глаза с темными ресницами, ярко контрастирующими со светлыми волосами, являлись зеркалом ее души. В них отражались любовь и благочестие.

Многие говорили, что его старшая дочь унаследовала глаза Джастин, но он знал, что это не совсем так. Глаза Онести, такие же большие и яркие, как и у матери, имели к тому же пикантную миндалевидную форму. Кроме того, в девочке уже проявлялась независимая личность. Клэй угадывал в лице Онести черты своих ирландских предков. Малышка, несомненно, была похожа на его бабушку, которую он никогда не видел, но о которой мать часто с любовью ему рассказывала. Он помнил певучий, с акцентом голос матери, когда она говорила, что бабушка была очень миловидной, с волосами, черными, как сердце дьявола, и глазами, голубыми, как небеса.

Клэй часто повторял Онести эти слова, ласково подергивая смоляные шелковистые косы дочери. Он знал, что в этот момент она чувствовала себя какой-то особенной, и радовался этому.

Онести оправдывала его ожидания, с каждым днем становясь все красивее, смышленее, бесстрашнее и неукротимее. Правда, она была ужасно упрямой, что также являлось характерной чертой ее прабабушки, и Клэй порой испытывал неудовольствие, когда сталкивался с неподатливым упорством дочери.

Клэй не переставал изумляться, насколько разными были его дочери. В отличие от темноволосой Онести вторая дочь, Пьюрити, имела светлые волосы и глаза, как у родственников со стороны матери. Если не считать веснушек на щеках и переносице, Пьюрити обладала почти ангельским личиком, которое, однако, вводило в заблуждение, потому что она была самой озорной из сестер — этакий маленький чертенок, который доставлял им с Джастин достаточно хлопот и радости.

Самая младшая дочь, Честити, с рыжими волосами и карими глазами, была похожа на самого Клэя. Она, словно маленькая комнатная собачка, следовала за ним по пятам, как только научилась ходить, и он обожал ее.

Однако самой яркой среди трех его звездочек, по мнению Клэя, была Онести. Ее искрометная, ослепительная улыбка зажигала радостью его сердце.

— Клэй, ты пугаешь меня. Пожалуйста, ответь!

Тревога в голосе Джастин вернула Клэя к действительности в тот самый момент, когда в небе над ними полыхнула молния. Затем последовал удар грома, позволивший ему воздержаться от слов, которые он страшился произнести. Когда больше уже нельзя было молчать, Клэй ответил, стараясь перекричать шум бури: