Алмазная история (Великий алмаз, Большой алмаз)

— Спокойно! Завтра раздобудем красную нитку и аккуратненько зашьём. Скажем — так и было. Как бы это поаккуратнее…

— В таком случае — сбоку, — посоветовала Кристина. — Вот тут, где ракушки. Даже самый твой топорный шов прикроют, авось сойдёт.

— Почему именно мой? — взвилась я.

— Не я же буду зашивать, — отрезала Кристина. — Тогда никакие ракушки не спасут. Чем бы таким, острым?

На чердаке ничего острого не нашлось, пришлось спуститься в свою комнату за маникюрными ножничками. Вернулась на чердак и осторожно принялась разрезать красный бархат, стараясь не задеть ниток, которыми были пришиты ракушки. Поскольку подушечка была круглой, то я не успела проехаться и по трети окружности, как из неё полезли губка и конский волос. Крыська дышала мне в плечо и тыкалась носом в руки, мешая работать. Её тоже удивило то, что губка была затолкана в подушечку не целиком, а мелкими кусочками.

— Вот странно! — вслух удивилась сестра. — Ведь легче было бы обшить бархатом целый кусок губки.

И, не выдержав, бесцеремонно выхватила у меня недорезанный исторический экспонат, сунула в него пальцы и замерла.

— Господи Иисусе! — только и сумела прошептать она.

Оттолкнув сестру, я сама запустила пальцы внутрь подушечки. Нащупала что-то твёрдое и извлекла наружу. Что-то твёрдое оказалось завёрнутым в кусочек тончайшего шелка. Шёлк соскользнул и…

И у нас перехватило дыхание.

Чудовищных размеров алмаз сиял, искрился и переливался в свете слабой электрической лампочки, которая сразу ещё больше потускнела. Он был умопомрачительным! Два соединённых вместе, совершенно одинаковых куриных яйца идеальной формы, полыхающие в месте соединения живым огнём, сверкали так, что глазам было больно. Безупречная чистота, безукоризненная форма, ошеломляющий блеск.

Не скоро мы пришли в себя.

— Беру обратно все нехорошие слова, которыми я его обзывала! — охрипшим от волнения голосом торжественно произнесла Кристина. — Ни в жизнь бы не поверила, что такое может быть на свете!

Почувствовав, что ко мне возвратилась способность говорить, я высказала ту же мысль другими словами — значит, мы испытывали одинаковые чувства:

— Не будь он настоящим, непременно бы решила — поддельный!

Вздрогнув, Крыська бросила на меня всполошённый взгляд, схватила сверкающую глыбу и, осмотревшись, устремилась к старому шкафу, в дверце которого ещё сохранился кусок стекла. С силой проехалась по стеклу алмазом.

Глубокая царапина подтвердила — алмаз настоящий.

Сразу воспрянув духом, Крыська повернулась ко мне. Её глаза сияли не хуже алмаза.

— Сейчас я стану рассуждать логично, а ты не смей мне мешать! Пыль на данном чердаке ясно свидетельствует… нет, будем точны, свидетельствовала о том… нет, пыль — доказательство того, что камню не меньше пятидесяти. Нога человеческая за полвека не ступала на сей чердак, и рука человеческая не могла сюда ничего подбросить. Подбросила, а потом опять покрыла толстенным слоем пыли? Такие штучки отпадают. А пятьдесят лет назад не было материала твёрже алмаза и не умели его искусственно производить. Теперь, в эру космических путешествий, не стану столь же категорически утверждать, но сдаётся мне, алмаз по-прежнему побивает все рекорды…

Я предложила ещё один тест на подлинность алмаза:

— Можно бросить его в огонь, посмотрим, превратится ли в уголь.

— Сейчас же сплюнь через левое плечо, не хватает ещё, чтобы тут вспыхнул пожар! Не забывай — мы на чердаке. Не сбивай меня, я продолжаю рассуждать. Значит, он настоящий, раз режет стекло. Кстати, стекло тоже настоящее, полвека назад ещё не было плексигласа.

— Ладно, ты меня успокоила. Пошли к себе, там побольше света…

— …и в случае пожара выскочить легче. Со второго этажа я уж рискну выпрыгнуть в окно.

— А кроме того, по пути сюда меня как что вдруг толкнуло, и я купила бутылочку Chateau Neuf du Pape. Красного.

Кристина явно растрогалась.

— О, кажется, первый раз в жизни совершенно искренне поверила, что ты не такая глупая, какой кажешься…

С чердака мы спустились спокойно. Не приплясывали, не испускали диких криков восторга, не лишились от счастья рассудка и не принялись будить весь дом. Думаю, лишь потому, что находка нас порядком-таки оглушила. Мы знали, что где-то когда-то существовал наш фамильный алмаз, даже питали слабую надежду его отыскать и, пожалуй, могли в конце концов предположить, что найдём. Но когда воочию узрели алмаз, он нас просто ошеломил. Да и любого бы потрясли размер и идеальная чистота этой сверкающей громадины. Даже в кинофильме «Сокровища царя Соломона» показывали алмаз поменьше нашего, даже «Кохинор» в подмётки не годился нашему, хотя огранён был получше.

Мы уселись в кресла с бокалами в руках. На столе стояла откупоренная бутылка благородного вина. И лежал, ослепительно сияя, Великий Алмаз. Мы забыли о вине, будучи не в силах отвести глаз от этого сияния.

— Кажется, то, что там, в серёдке, просто огнём горит, и есть изъян, — не очень уверенно предположила Кристина. — И если пилить на две части, то аккурат в этом месте.

— Ну, не знаю! — возразила я. — Разделим его на две части, и он сразу утратит половину своей привлекательности. И вообще, это варварство — такую красоту рушить!

— Точно, варварство! Наверняка варварство. Но ведь по-другому камень не поделишь.

— Ладно, поделим, и что дальше? Ты продашь свой кусок?

— Да ты что! Ведь обе половинки идентичны, и ценность его как раз в том и заключается, что состоит из двух совершенно одинаковых половинок. Уверена, второго такого на свете нет. И никогда не было! Нет, одна я бы продавать не стала.

— Значит, если бы решилась продать, то обязательно вместе? Чтобы покупатель офонарел, увидев две одинаковые уникальные глыбы?

— Вот именно. А для этого необязательно камень разделять на две части. Продавать — так целый. Наверняка это выгоднее всего.

Какое-то время я раздумывала над выгодой, а потом заявила честно и твёрдо.

— Нет. Мне жалко.

— Мне тоже жалко, — как эхо отозвалась сестра.

Мы все ещё были ошеломлены и не очень хорошо соображали, но до сознания уже смутно добиралась потрясающая правда: мы нашли Великий Алмаз, самый большой алмаз мира, который к тому же законно являлся нашей фамильной собственностью и теперь по наследству достался нам. Был наш! И мы могли это доказать с помощью официальных документов.

— Ущипни меня, — попросила Крыська, поставив на стол бокал с недопитым вином. — Уж не снится ли мне сон?

— Не люблю я щипаться. Не выношу и даже тебя не стану щипать. Хочешь, уколю?

— Ну так уколи.

Сделала это я с помощью штопора, благо оказался под рукой. Крыська дёрнулась.

— Почувствовала! А ты уж не могла поосторожнее, обрадовалась! Значит, я не сплю. И алмаз в самом деле есть?

— Есть. Можешь пощупать, — великодушно предложила я.

Крыська воспользовалась разрешением. Схватила алмаз, ощупала его, подбросила и поймала, потом даже полизала. Трудно поверить, что это правда. Отыскали фамильное сокровище, и это в наше-то время! И в собственном доме, можно сказать! И как раз тогда, когда оно нам было просто жизненно необходимо!

— А теперь ты! — попросила я сестру, отобрав у неё алмаз. — Уколи меня, мне тоже не верится.

— С превеликим удовольствием!

Крыська охотно оказала мне эту услугу. Боюсь, дырку в бедре провертела до кости, зато я сразу почувствовала — нет, не сплю. И в голове как-то вдруг прояснилось.

Положив алмаз на стол, где он опять неимоверно рассверкался, я задала деловой вопрос:

— Так что же будем делать?

— А ничего. Сиди и смотри. Наслаждайся. Такого больше нигде не увидишь. Гляди во все глаза, наслаждайся этим потрясающим зрелищем, чтобы на всю жизнь хватило. Знаешь, он с каждой секундой кажется мне все прекраснее, я даже стараюсь не мигнуть, чтобы не потерять ни мгновения…

Молча сидели мы за столом, попивая вино и не сводя глаз с чудесного алмаза. А он словно притягивал к себе, отвести глаза уже просто было невозможно. Время от времени одна из нас протягивала руку, чтобы прикоснуться к сокровищу, убедиться, что оно на самом деле существует.