Месть в три хода

– Можно было бы попробовать отыскать эту комнату.

– Чего ради? Что это даст? Ведь преступник известен!

– А вдруг ты ошибаешься?

– Я‑то как раз не ошибаюсь. Ошибся Беар, решив, что он может безнаказанно надругаться надо мной.

– И все‑таки нельзя обвинять человека без убедительных доказательств его вины.

Аглая яростно расплющила в пепельнице окурок папиросы.

– Чего ты добиваешься? Думаешь, я решу, что изнасилование мне приснилось? Или что за отсутствием доказательств просто возьму и все забуду? Это Пьер просил тебя успокоить меня? Можешь не отвечать, здесь и так все ясно. Мой муженек панически боится скандалов, якобы, губительных для его репутации. Судьба жены волнует его гораздо меньше.

Я вздохнула. Если Пьер на меня и надеялся, я его надежд не оправдала.

– Ладно, – подытожила Аглая. – В любом случае, этот разговор ни к чему не приведет.

– Если мое присутствие тебя тяготит, завтра прямо с утра я могу вернуться в Барселону. На твоем месте я бы не горела желанием принимать гостей.

– Насчет этого не беспокойся, ты мне нисколько не мешаешь. Главное – не убеждай меня, что я сумасшедшая, и не выступай адвокатом Беара. Дом большой, поживи здесь недельку‑другую. Смена обстановки писателю только на пользу. Я бы с удовольствием повозила тебя по Ницце, но, к сожалению, завтра прямо с утра мне надо ехать в Сан‑Ремо, на встречу с одним известным продюсером.

– На предмет марсианско‑таукитянской заварушки? – уточнила я.

– Точно, – оживилась Аглая. Ее глаза возбужденно сверкнули. – На этого продюсера я вышла через Бельмондо. Кстати, Жан‑Поль нашел мою идею гениальной и даже выразил сожаление, что уже староват для роли Гава.

– Может, ради такого случая, отправишь своего сыщика на пенсию? – предложила я. – Ты можешь назвать свою книгу "Гав тридцать лет спустя".

– Что‑то в этом есть, – задумчиво произнесла Глаша. – Только если сделать Гава стариком, непонятно, как быть с эротическими сценами.

– Он может быть в хорошей форме, – заметила я. – Для книжного героя это пара пустяков. Сексуальные подвиги шестидесятилетнего Гава будут выглядеть не менее правдоподобно, чем член толщиной в запястье и длиной до колена.

– Тоже верно, – согласилась Аглая. – Пожалуй, я подумаю над твоим предложением.

– Доставь Бельмондо эту маленькую радость, – усмехнулась я. – Франция тебя не забудет.

* * *

Комната, в которой меня разместили, была выдержана в голубых тонах. Окно выходило в сад, на черные воды бассейна, наискось перечеркнутые мерцающей лунной дорожкой.

Спать не хотелось, и я, немного подумав, сняла с книжной полки "Осквернение плоти" – последний шедевр Аглаи.

Чтобы читать было интереснее, я решила устроить своеобразный "автотолализатор", то есть заключить пари с самой собой на то, сколько сцен изнасилования окажется в книге. Если угадаю, куплю себе большой шоколадный торт – продукт убийственный для фигуры, но незаменимый для ощущения полноты жизни.

Некоторое время я колебалась между тройкой и четверкой, но в конце концов поставила на четыре.

Я прочитала книгу почти до половины, насчитав при этом два изнасилования, когда в дверь осторожно постучали.

– Войдите, – сказала я по‑французски.

Дверь приоткрылась и в нее просунулась голова Пьера.

– Извини, – смущенно сказал он. – Я понимаю, что уже поздно, но в твоем окне горел свет, вот я и подумал, что ты еще не спишь.

– Не сплю, – подтвердила я. – Читаю "Осквернение плоти".

– Понятно, – кивнул Бриали. – Изнасилование на раскачивающейся цирковой трапеции. Глаша считала, что это гениальная идея.

– Не знаю насчет гениальности, но задумка, действительно, весьма оригинальна. Давай, заходи.

– Вообще‑то я хотел тебе кое‑что показать.

– Что именно?

– Вот это.

Пьер протянул мне тоненькую папку.

– Похоже на досье. Я угадала?

– Понятия не имею. Именно поэтому я и решил к тебе обратиться.

Заинтригованная таким вступлением, я заглянула внутрь. На верхнем листе бумаги заглавными буквами была отпечатана надпись: "Гав, частный детектив. Отчеты о проделанной работе."

– Там все по‑русски, – сказал Пьер. – Поэтому я и хотел, чтобы ты посмотрела. Ты можешь перевести?

– Судя по всему, это отрывок из книги Аглаи, или наброски романа, – заметила я. – На первой странице написано, что это отчеты частного детектива Гава, а Гав – главный герой Глашиных историй. Почему ты не обратился к своей жене? Она бы тебе все объяснила.

– Не думаю, что в папке отрывок из книги, – покачал головой Бриали. – Перед тобой копии. Оригиналы Глаша по какой‑то причине тщательно прячет. Она не стала бы приделывать двойное дно к ящику для нижнего белья, чтобы хранить там черновики романа.

– То есть, ты обыскивал комнату Аглаи на предмет тайников?

– Ничего я не обыскивал. Я нашел эти бумаги случайно.

– Случайно? Извини, но мне трудно в это поверить. Мужчины не имеют обыкновения без всякой причины рыться в нижнем белье своей жены.

Пьер поморщился.

– Я бы не хотел вдаваться в детали. Просто переведи бумаги – и все. Надеюсь, ты понимаешь, что Аглая не должна знать об этом разговоре.

– Так вот для чего ты меня пригласил! – возмутилась я. – Хочешь, чтобы я шпионила за твоей женой?

Бриали поморщился.

– Мне бы и в голову такое не пришло. Я лишь пытаюсь защитить Глашу от нее самой. Ты видела, что она сегодня вытворяла с пистолетом? Все это может кончиться очень плохо. Я имею некоторое представление о русском алфавите и смог разобрать, что эти бумаги имеют отношение к Иву Беару. Нутром чую, что Глаша что‑то задумала. Надо ее остановить до тех пор, пока дело не зашло слишком далеко. Если ты обнаружишь в записях что‑то личное, что не сочтешь нужным доводить до моего сведения, можешь этого не делать.

– Ладно, – вздохнула я. – Посмотрю.

На следующих двух листках я обнаружила начерченные от руки планы дома и участка. Из сопроводительных надписей, также сделанных от руки следовало, что изображают они расположенную в Антибе виллу Ива Беара.

– Это правда, что яхта Беара выкрашена в цвета французского флага? – спросила я, с нарастающим интересом изучая содержимое папки.

– Да, – кивнул Бриали. – Значит, все‑таки, речь идет о Беаре?

– Если не брать в расчет того, что детектив, осуществляющий слежку – вымышленный персонаж, создается впечатление, что Аглая наняла частного сыщика для наблюдения за Ивом Беаром. Это его отчеты. Распорядок дня, привычки, когда Беар выходил, когда приходил, с кем встречался и т. д. Странно только, что нет фотографий. Если бы к отчету были приложены снимки, я бы решила, что слежка на самом деле осуществляется.

– Фотографии Аглая может из осторожности хранить в другом месте. Или, если они были сделаны цифровой камерой, вообще в компьютере.

– Почему бы тогда ей не держать в компьютере и отчеты? Информация там может быть защищена гораздо надежней, чем в сейфе, а отсканировать текст нетрудно.

– Аглая не любит читать с экрана. У нее начинают болеть глаза.

– Знакомая ситуация, – вздохнула я. – Я тоже стараюсь как можно меньше читать с экрана. В принципе, это могла написать и сама Глаша, хотя для нее язык слишком примитивен, да и грамматические ошибки встречаются, которые Аглая вряд ли бы допустила. При желании, она, конечно, могла бы писать и с ошибками, только непонятно, зачем это ей. Ты можешь определить, это Глашин почерк?

– Затрудняюсь ответить, – покачал головой Пьер. – Она работает только на компьютере, а короткие записки, которые она мне иногда оставляет, написаны печатными буквами и по‑французски.

– Ладно, допустим, что это писала не Глаша. В таком случае можно сделать вывод, что некий русский детектив по заданию Аглаи следит за Беаром. И что из этого следует?