Не спрашивай

Дональд Уэстлейк

Не спрашивай

От переводчика. В романе присутствует персонаж, говорящий с акцентом.

1

Они увязли в пробке на Вильямсбургском мосту, выехав из Нижнего Ист-Сайда Манхэттена. Они застряли в этом ворованном грузовике полном краденой мороженой рыбы под яркими лучами июньского солнца. На часах 13:30 и вечный ремонт на шоссе Бруклин-Квинс. По левой стороне от Дортмундера Стэн Марч жаловался на то, что нет подходящих дорог ведущих в Нью-Йорк:

— Если не снег на дороге мешает проезду, то обязательно ведутся дорожные работы.

По правой стороне от Дортмундера Энди Келп весело болтал о глобальном потеплении и как будет все-таки здорово без зимы. Кроме этого, Дортмундеру пришлось противостоять и кондиционеру, с которого капала вода прямо на его лодыжки. Холодные капли воды.

— Мои ноги замерзают, — заявил он, но никому до этого не было дела.

— Никто больше не будет мерзнуть, — заверил его Келп. — Ведь наступит глобальное потепление.

— Я не могу ждать, — произнес Дортмундер. — Ведь кости скоро потрескаются от холода, и я никогда не смогу больше ходить. Ледяная вода из кондиционера брызгает прямо мне на ноги. И я не намерен ждать глобального потепления.

— И вот что я скажу тебе про этот мост, — послышался голос Стэна Марча, — как только ты попал на этот мост, то уже вынужден ехать по нему. У тебя нет другого выхода. Ты не можешь съехать с него, повернуть обратно или сделать небольшой объезд. Если ты оказался на мосту, то ты будешь на нем до тех пор, пока не попадешь на другую сторону. И как я понимаю, мы так и не достигнем другой стороны моста.

— Хватит, — решил Дортмундер и наклонился вперед, чтобы внимательнее рассмотреть приборную доску.

В результате первой неудачной попытки заработали дворники — в любом случае лобовое стекло было грязным — но он быстро нашел кнопку с надписью А/С и выключил его. Однако это не сразу помогло. Судя по всему, внутри системы охлаждения собралось достаточно холодного конденсата, чтобы поливать Дортмундера дождем (или, по крайней мере, его стопы) вплоть до следующего века, которого по заверению Стэна они непременно дождутся стоя в этой пробке. Дортмундер попробовал повернуть свои ноги в сторону Келпа, но там оказалось слишком тесно. В любом случае Келп был «брыкливой лошадкой» и Дортмундер решил, что будет лучше вернуться к оттепели января.

Дюйм за дюймом они ползли по мосту посреди остального курящего, фыркающего и воняющего трафика. Дортмундер радовался тому, что внутри кабины царила приятная прохлада (видимо, из-за ледникового озера, образовавшегося на его ногах) и тому, что ни Келп, ни Стэн не настаивали на кондиционере. Подумать только, какой водопад, какой каскад он может низвергнуть за время всей дороги, если его включить. Как только они поехали на восток (или застряли в сторону востока), солнце оказалось позади них, поэтому грузовик был в тени. Приятная тень с водопадом.

Их поездка в Фэрпорт на южном берегу Лонг-Айленда должна была занять не более получаса, максимум. Однако почти все население города Нью-Йорка снарядилось в ярко-оранжевую экипировку и заявило, что будет стоять посреди каждой магистрали и объездной дороги и создавать видимость работы. Прошло почти четыре часа, прежде чем их трио на грузовике с рыбой заехало во двор «Фабрики по переработке океанических глубин». Там в их ворованный грузовик загрузили рыбу, добытую обычным способом (на лодке из океана), и в итоге они двинулись в сторону Нью-Йорка, где рыбный оптовик с нетерпением ждал их приезда.

Всё же нет. Когда Джордж из «Океанических глубин» щелкнул замком и поднял большую шарнирную дверь в задней части грузовика, то донесся такой сильный запах, что двое некурящих в офисе напротив, лишились чувств.

— Иисус Христос! — взмолился Джордж и толкнул дверь вниз.

Он отошел от грузовика и посмотрел возмущенно и с недоверием на своих сомнительных поставщиков:

— Вы выключили А/С? — возмутился он. — В такой жаркий день как сегодня?

— О, — вырвалось у Дортмундера, — глаза с обеих сторон уставились на него и сверлили дырки в его скулах. — Так вот почему в кабине было прохладно.

Домой из Лонг-Айленда они добирались железной дорогой в полной тишине. Грузовик бросили в квартале от станции. И когда они в последний раз оглянулись на него, то в их глазах явно читалось желание телепортировать машину на другую планету или в другой временной период. И это было неплохим желанием.

У Дортмундера чувство собственного достоинства возобладало над попыткой оправдаться перед своими бывшими друзьями. Ведь на его долю выпали холодная вода, лодыжки, отсутствие поддержки с их стороны, А/С четко обозначенный на кнопке. Ни Келп, ни Стэн не решились на разговор, поэтому троица провела весь путь до Пенсильванского вокзала, молча. Дортмундер оплатил стоимость всех трех билетов, что, так или иначе, он должен был сделать. Ведь Келп хмуро разглядывал мрачную картину пригорода через окошко, а Стэн сидел в своих больших «Брогансах» в проходе и смотрел подозрительным взглядом, пардон, пристально вглядывался в каждого проходящего мимо пассажира, как будто хотел ему пожаловаться на свою нелегкую жизнь. Дортмундер по-прежнему сидел в центре. И здесь, по крайней мере, не было холодной воды.

Было далеко за семь часов вечера, когда Дортмундер, наконец, открыл дверь своей квартиры на Девятнадцатой улице и вошел в кухню, где его верная спутница Мэй произнесла:

— Вот и ты, — и встала из-за стола, за которым она читала статью «7 способов быстрого продвижения в карьере» из журнала «Self» за прошлый месяц, и включила микроволновку, которую как-то ночью несколько месяцев назад принес домой Дортмундер. — Ужин будет готов через четыре минуты.

— Даже не спрашивай, — начала Дортмундер.

Но Мэй и не собиралась его расспрашивать. Одного лишь взгляда на лицо Дортмундера было достаточно, чтобы понять: его день прошел плохо.

— Пиво или бурбон? — только и спросила она.

— Определенно бурбон, — ответил Дортмундер и пошел в ванную умыться.

Когда он вернулся, она протянула стакан и сказала:

— Звонил Тини. Он хотел бы встретиться с тобой сегодня в десять в «Бар и Гриль».

— У него есть что-то интересное? — спросил Дортмундер, стараясь стереть из памяти инцидент с той рыбой.

— Я думаю да, — в голосе Мэй послышалось сомнение или даже смущение. — «Скажи Дортмундеру, что это именно то, чем он любит заниматься», — так он сказал мне.

— Это не предвещает ничего хорошего, — предположил Дортмундер, и микроволновка запищала, соглашаясь с ним.

2

Дортмундер вошел в «Бар и Гриль», когда часы показывали десять вечера. Постоянные клиенты были заняты обсуждением ежегодного автопробега под названием «Indy 500» и почему он получил именно это, а не любое другое название.

— Это потому, — объяснял первый клиент, — что они бегут в День Независимости.

Бармен Ролло куда-то запропастился, его нигде не было видно.

— Не правда, — ответил второй клиент. — День Независимости празднуют 4 июля.

Дортмундер подошел ближе к барной стойке в поисках Ролло. Первый завсегдатай попятился и уставился с агрессивным возмущением во взгляде на второго человека:

— Что за ерунду ты несешь? Четвертое июля — это четвертое июля!

Стремянка за баром была спущена, а подвальный люк открыт. Дортмундер присел и стал ждать.

— Четвертое июля День Независимости, — настаивал второй клиент со спокойствием хорошо образованного ученого. — А Indy 500 проходит в День Памяти, если ты хочешь знать.

— Тогда почему этот автопробег не называют Память 500?

— Место, где он проходит, — вмешался третий, но нет, он, по-видимому, был не совсем настоящим завсегдатаем, раз позволил перебить себя первому завсегдатаю, который с прежним спокойствием отстаивал свою точку зрения.