Смерть навылет

Второй стиль ориентирован и на решение поставленных задач, и на отношения внутри коллектива. Он немного сложнее, тебе придется дергать сразу за несколько длинных ниточек и при этом не забывать распутывать жесткие узелки. Те, кто пойдут за тобой, рано или поздно захотят принять ответственность за совершенное, но не смогут этого сделать, поскольку уровень их нравственной зрелости оставляет желать лучшего. Тебе придется найти компромисс: давать конкретные инструкции, направлять их в нужное русло успеха, но при этом не перегнуть палку наказания. Но помни, что нести ответственность будешь ты, и только ты: в условиях кризиса они первыми бросят в тебя камень, а потом оставят подыхать на кресте раскаяния.

В третьем случае ты столкнешься с теми, кто уже состоялся в этой жизни и узнал себе цену. И не дай бог, если твоя цена окажется ниже, чем цена твоих возможных последователей. Они всегда себе на уме. Они могут, но не хотят отвечать за выполнение взятых обязательств. Когда твои цели разойдутся с их личными целями (а они обязательно разойдутся), придется найти оптимальное решение. Тебе придется сломить их волю, но сделать это нужно филигранно. Один, два точных надреза, чтобы брызнула горячая кровь. Покажи им свою силу! Дай подпитаться своей энергией! Используй их! Не говори о конечной цели, соблазняй сиюминутной выгодой: пусть они участвуют в принятии решений, потому что они знают, что и как надо выполнять, и им не требуется конкретных указаний. Опутай чувством вины, найди уязвимые места и без всякого сожаления ударь!

Когда ты пройдешь три ступени, то достигнешь высшего мастерства и сможешь управлять теми, кто намного сильнее тебя. Ты поведешь за собой тех, кто захочет сам разделить ответственность за собственные поступки. Твои последователь будут знать, что и как делать. Им не нужны ни поддержка, ни указания, так как они способны делать все это сами по отношению друг к другу. Но зачем им ты? На этот вопрос ты должен найти свой собственный ответ. Люди подчиняются нам не только и не столько потому, что уважают и любят, сколько из-за чувства ненависти и страха. Готов ли ты удержать тех, кто стремится вырваться из оков, сможешь ли ты сломить их волю и стойкость?! Если да, то ты прирожденный лидер, обреченный на одиночество и раннюю смерть”.

ГЛАВА 21

Сложнее всего оказалось найти подходящую к случаю одежду. В первый раз мне приходилось подбирать костюм для убийства. Короткую юбку не наденешь — не к месту, джинсы удобны, но хотелось что-нибудь более экстравагантное и нарядное, все-таки не каждый раз совершаешь преступление. В итоге надела белый костюм, навела марафет и только потом сообразила, что окончательно спятила. Вместо того, чтобы бежать в милицию, я подбираю бижутерию, которая бы выгодно оттеняла нож в руке. Серебряный браслет со множеством брелоков на узкой руке, держащей нож. Как это эффектно! Дура? А то! Но меня уже было не остановить, а в милицию все равно не пойду, меня там не очень любят. После сегодняшних событий вряд ли тебя там полюбят больше, — шепнул все тот же червячок сомнения. Ну и пусть! Я не золотой червонец, чтобы всем нравиться.

Следующая проблема возникла с обувью. Логика настаивала на кроссовках, чувство прекрасного указывало в сторону дорогущих туфель на высоком каблуке. В них моя лодыжка смотрится особенно привлекательно. Стоп! Я не поняла, куда, собственно, иду: на вечеринку или убивать ни в чем не повинного, пусть и не очень привлекательного человека?! Но если вдуматься, разумное зерно в этом маскараде все же есть, пусть и миниатюрное: я должна выглядеть просто сногсшибательно, когда на мне застегнут наручники. А если меня ранят, то кровь на белом смотрится весьма эффектно, я в кино видела.

На этой ноте безумство испарилось, я и тяжело плюхнулась на диван: в белом костюме, надетом прямо на черное ажурное белье, и в одной туфле. Вторая валялась тут же. Господи. Что я делаю: от страха совсем в мозгах помутилось. Был бы рядом мой прежний бойфренд, опер Федоров, я бы ему и повинилась во всем. Но Федорова нет, он теперь на вечном поселении в Швеции: нашел себе толстую белокурую шведку и стажируется в тамошней полиции. Сюда возвращаться не хочет. А других знакомых у меня нет, разве что… разве что следователя потревожить. Константина Григорьевича. Он ведь меня тревожил, когда ему надо было, вот и я могу.

Пришлось вытряхнуть сумочку, чтобы найти нужную визитку.

Только бы он был дома.

Дома его не было.

Только бы он был на работе.

На работе его не было.

Только бы у него работал мобильный.

Есть!

Мобильный работал.

— Слушаю!

Как мне нравятся эти отрывистые интонации бесконечно занятого человека. Очень трогательно!

— Это декан Иванова.

— А, Стефания Андреевна, — голос немного потеплел. — Что-нибудь случилось?

Куда уж больше!

— Пока нет, но может, — буркнула я и после паузы добавила. — Видите ли, сегодня вечером я должна убить человека. У нас на факультете. В компьютерном зале.

— Зачем?

— А мне Джокер приказал. Иначе он убьет меня, — я хихикнула. — Правда, смешно? Сижу в белом костюме и тренируюсь на манекене, куда ножик втыкать.

Сухоруков не смеялся.

Он думал.

Мобильные секунды песком времени капали на наши счета.

— Вы выпили?

— А надо? Для храбрости?

— Понятно. Вы дома?

— Ага! До момента икс еще часика три.

— Тогда ждите, мы приедем.

Отбой.

Мы — это кто? Группа спецназа? Накачанные дяденьки в черных масках и камуфляже? Тогда нужно срочно подкрасить губы и надеть вторую туфлю.

Спецназ ко мне не приехал. Видимо, у них в тот день оказались дела поважнее. Рядом с Сухоруковым на крыльце топталась знакомая тщедушная фигура. Штирлиц!

— Знакомьтесь, Стефания Андреевна, — Сухоруков небрежно махнул в сторону писателя. — Это удивительный человек!

— Да мы уже вроде и знакомы, не так ли, Максим Исаевич?

— Почему Максим? — следователь бегло осмотрел гостиную и не найдя ничего подозрительного, плюхнулся в удобное кресло перед компьютером. — давайте. Показывайте. Кстати, вашего Штирлица зовут Стэном. Стэн Мо. Пишет под псевдонимом Стэн Мо. Да, кстати, вон его книжки, на столе. Тебе должно быть лестно, Стэн. Тебя читают.

— Стэн, если позволите. Я действительно польщен, — он виновато поцеловал мне руку. — Простите ради бога за ту дурацкую импровизацию со Штирлицем. Я почему-то растерялся и сморозил чудовищную глупость.

Я величаво кивнула. Ну, просто королева-мать, прощающая своего блудного сына. Неужели мы ровесники?

— Я так и поняла. Мужчины вообще склонны совершать глупости, и, как правило, чудовищные.

Сухоруков оторвался от изучения переписки Крапивиной и Джокера и презрительно фыркнул:

— Я бы на вашем месте, Стефания Андреевна, не стал бы мерить всех под одну гребенку. Вы сейчас на один шаг от глупости. И, может быть, не просто чудовищной, а смертельной.

— Хорошо, один-один, — я с любопытством разглядывала жесткие черты Мо. — А что он с вами тут делает? И в качестве кого?

— В качестве писателя, собирающего материал для своей новой книги, — Сухоруков раздулся от гордости. — В новом романе главным героем буду я.

— Убийцей или жертвой? — сознание почему-то отказывалось выдавать хорошие шутки.

— Стефания Андреевна!

— Хорошо-хорошо, молчу и воздерживаюсь от типичных женских колкостей, способных уязвить ранимую мужскую душу. В конце концов, ездят же журналисты на боевые операции, дабы потом просветить общественность о героических буднях родной милиции, чем же писатели хуже? Тем более, такие симпатичные! — Меня опять понесло не в ту степь. Тпру! Усилием воли сконцентрировалась на главном: — И что мне теперь делать? Конечно, можно, проигнорировать угрозы нашего киллера, но потом вы найдете мой хладный труп. Вам, конечно, все равно, но мне будет очень обидно. К тому же, если я не пойду в институт, то мы никогда не узнаем, кто такой Джокер.

— Мы и так знаем, — пожал плечами Сухоруков. — Шваба.