Иметь королеву

Они заржали во весь голос.

Дверь на кухню приоткрылась.

— Что смеетесь? — с любопытством спросила Гульнара. — Неприличные анекдоты рассказываете, да? Я тоже хочу послушать.

— Сюда нельзя, — сквозь смех сказал Владимир. — Я в трусах.

— Нельзя, когда без трусов, — заявила Гульнара и села на свободный табурет.

Владимир побежал одеваться. Вартан строго посмотрел на дочь:

— Ты во сколько вчера легла спать?

— Сегодня я легла спать в два часа.

— Опять с Димкой беседы на вечные темы вели?

— Вечные? Это какие?

— О любви и дружбе.

— Ну, папа, — примирительно сказала Гульнара. — Мне с ним интересно. Он здорово рассказывает. И слушать умеет.

— Тебя слушать — не переслушать, — заявил Вартан. — Придется поставить на твою комнату замок и запирать на ночь.

— А я через окно.

— Решетки приварю.

— Тогда будем перестукиваться.

Вартан безнадежно махнул рукой.

— Он ведет-то себя хоть достойно?

— Достойно, — зевнула дочь. — Целоваться до сих пор не научился.

Появился Владимир, за ним сонный Дима. Гульнара захлопотала у плиты.

— Вартан, — сказал Владимир, поглощая кашу, — нам с тобой не рассчитаться. Квартиру снял, поишь-кормишь. Я так не привык. Сегодня же пойдем с Диманом на рыбокомбинат. Может, там работенка светит.

Вартан махнул рукой:

— Какие это деньги… Не торопись. Осмотреться надо.

— Мы уже три месяца осматриваемся.

— Мало, — сказал Вартан. — Когда нужно будет, я скажу.

— Ну ладно, — согласился Владимир. — Тебе видней.

В дверь застучали. Дима скорчил недовольную мину.

— Опять этот чурек приперся деньги на бутылку сшибать. И что вы его, дядя Вова, не отвадите?

— Эльчин не чурек, — строго сказал Владимир, — а такой же человек, как и ты. И национальность его — коряк.

— Ну ладно, что вы…

Владимир пошел открывать. На пороге стоял маленький коротконогий человечек в старенькой брезентовой робе и улыбался так усердно, что и без того узкие глаза его на круглом лице превратились в две короткие морщинки.

— Здорово, японец, — сказал Владимир. — Не спится?

— Эльсина не японес, — отчаянно замотал головой человечек. — Эльсина коряка.

— Пусть будет коряка, — согласился Владимир. — Зачем пожаловал с утра пораньше?

— Эльсина совсем больной стала, — пожаловался человечек. — Работать не мозет.

— Это почему?

Эльчин попытался удивленно раскрыть глаза:

— А ты не знаес?

— Не знаю.

— Кто Эльсина всера водка поила? У Эльсина голова болит, однако.

— Ну и хитрый ты жук! — сказал Владимир. — Клялся, что в последний раз, деньги занял, пропил, а теперь я, выходит, и виноват.

— Ты, однако.

— Не дам, — заявил Владимир. — Я их, понимаешь, не печатаю.

— Посему?

— Станок сломался.

— Посиним.

— Ты починишь, как же, — иронично сказал Владимир. — У тебя вон руки трясутся. Как тебя только на работе держат?

Эльчин гордо выпрямился:

— Эльсина рыбак! Больсе всех рыбу ловит! У Эльсина знаес какие сети? Луцсе всех!

— Ну так хоть рыбки бы принес, — сказал Владимир. — А то от тебя одни убытки в хозяйстве.

Коряк с готовностью закивал головой:

— Эльсина принесет! Много рыбы принесет.

— От тебя дождешься!

— Цесно, однако!

— Когда?

Эльчин надолго задумался.

— Ладно, — сказал Владимир, которому надоел этот бесполезный диалог. — Дам я тебе денег, только обещай, что возьмешь нас с Вартаном на рыбалку. Сами наловим. Так надежнее будет.

— Эльсина обесяет!

— На рыбалку поедем? — спросил Владимир, вернувшись на кухню. — Эльчин обещает свозить. Интересно. Я сетями ни разу рыбу не ловил.

— Можно, — согласился Вартан. — Гульнара, сходишь в магазин за продуктами.

— Я сам, — вызвался Владимир.

Он взял авоську побольше — народ в компании собрался прожорливый — и вышел на улицу.

Усть-Камчатск повторил судьбу всех небольших поселков. Вгрызлись в землю за угольком — быть жителям поголовно шахтерами. Построили металлургический завод — сталеваров хоть пруд пруди. Рыбокомбинат на окраине Усть-Камчатска однозначно определил профиль рабочих специальностей здешних камчадалов — рыба, рыба и еще раз рыба. И немного экзотики — крабы и креветки. Засолочный цех, разделочный цех, консервный… И столь же однозначно превратил, в стиле новейших веяний, большинство жителей в безработных. Экзотика шла неплохо, но, наверное, в связи с отменой в стране рыбных дней большинство цехов работали вполсилы. Воняло от рыбокомбината поменьше, чем прежде, но особой радости усть-камчатцам это не доставляло.

Владимир неторопливо направился вдоль длинной улицы к магазину. Было немноголюдно. Редкие бабуси раскладывали на перевернутых ящиках снопики зеленого лука, петрушку, носки, спички, средства от тараканов — делали свой маленький бизнес. Владимира целеустремленно обогнали два небритых мужика с зажатыми в ладонях растрепанными сторублевками — «горели шланги». Проводив их взглядом, Владимир подумал, что с обещанием найти работу он, пожалуй, поторопился. Прирожденные рыбаки — и те спиваются от безделья, а он, не зная, с какого конца подойти к рыбьей тушке, тем более получит от ворот поворот. Ему стало грустно. Там, в Чернявинске, была работа, надежное место, не светившее сокращением. Зачем уехал? Посмотреть на ядерный катаклизм? Романтик с дурной головой, на которой седых волос все больше с каждым годом.

«Что же все-таки делать? — подумал Владимир, поднимаясь по ступенькам в магазин. — Бизнес какой-нибудь организовать, что ли… Магазинчик открыть вроде этого. У Вартана деньги есть, может, согласится. И назвать позаковыристее. Например „Золотая креветка“. И торговать… чем»?

На этом бизнес-план делал резкий стоп. Чем они будут торговать, Владимир придумать не мог. Водкой? Сигаретами? Спичками? А может…

«Презервативами», — ехидно подсказал сидевший внутри вредина. Владимир плюнул с досады, послал подсказчика куда подальше и вошел в магазин.

В помещении было сумрачно и прохладно. Продавщица в грязном белом халате, уперев руки в боки, грозно смотрела на двух обогнавших Владимира мужиков и громко сопела. Воздев похмельные глаза к потолку, те усиленно пытались сообразить, сколько надо отсчитать сторублевок, чтобы стоящая на прилавке бутылка перекочевала в их нетерпеливо вздрагивающие руки.

— Ну, скоро?! — возопила продавщица, потеряв терпение, и выхватила у них деньги. — Все мозги пропили! Два да два сложить не могут!

Она швырнула сдачу на прилавок и гордо отвернулась. Мужики схватили бутылку и убежали. Услышав стук захлопнувшейся двери, продавщица повторила разворот.

— А тебе чего? — все так же грозно посмотрела она на маленького коротконогого человечка, и Владимир узнал Эльчина.

— Бутылка, однако.

Схватив, посудину, Эльчин попытался прошмыгнуть мимо Владимира.

— Стой! — приказал Владимир и забрал бутылку из цепких пальцев коряка. — Ты мне что обещал?

— Сто?

— Что на рыбалку повезешь.

— Повезес.

— Так я ведь так и помру, не дождавшись, пока ты протрезвеешь. Сегодня пьяный, завтра с похмелья.

Владимир решительно спрятал водку в сумку.

— Вот что, рыболов-спиртсмен. Откладывать в долгий ящик не будем. Я сейчас отоварюсь, сходим за Вартаном и — попутного ветра. Прямо сейчас поплывем.

Не обращая больше внимания на жалобно скулящего Эльчина, Владимир направился к прилавку.

Конура, где жил коряк, привольно раскинулась упавшими жердями сгнившего забора на окраине Усть-Камчатска.

— А ты нас не утопишь? — спросил Владимир, подозрительно оглядывая старый баркас с облупившейся надписью «Буйный». — Это, случаем, не подводная лодка?

Эльчин задумчиво посмотрел на «линкор»:

— Утопис — не утопис… Не знаю, однако.

— Может, вернемся? — предложил Владимир ухмыляющемуся Вартану. — Мне, понимаешь, хочется прожить долго и помереть в постели, в окружении детей и внуков, а не морских каракатиц. Океан-то хоть и Тихий, но глубокий.