Иметь королеву

В шахте что-то громко хлопнуло. Отталкивая друг друга, они бросились к монитору.

У основания ракеты расплывалось белесое пятно. Мелькнула фигура человека, похожая на призрак, раздались негромкие щелчки выстрелов, крик.

— А вот и они, — отрывисто произнес Зобов. — Спецназ. Только не пойму я — при чем тут газовая граната? Они что — друг с другом воюют?

Через пару минут в шахте раздалось громкое шипение, и сверкнула вспышка такой силы, что видеокамера на некоторое время ослепла.

— Заряд подорвали! — закричал Ефимов. — Сейчас топливо сдетонирует!

Но вместо этого что-то громко шлепнулось о металлический пол шахты, и объектив равнодушно уставился на неподвижное тело. Белесое облако исчезло, и Зобов вплотную придвинулся к монитору.

— Ежкин корень! — сказал он пораженно. — Ты только посмотри, Ефимов!

Капитан усиленно пялил глаза на матовое стекло.

— На одежду их посмотри! — с досадой пристукнул кулаком по столу генерал. — Одеты они по-разному. А это значит… что значит?

— Что это значит? — эхом откликнулся капитан, но Зобов не слышал его — отвернулся и надолго замолчал.

Их шахты больше не доносилось ни звука. Равнодушно маячил в полутьме округлый бок стратегической, валялись друг подле друга три мертвых человека. Ефимов выключил монитор. От щелчка Зубов вздрогнул и посмотрел на капитана невидящим взглядом.

— Неужели решились? — произнес он задумчиво. — На чужой территории — и так рисковать! Не доверяют… Может, и правильно делают. Но ведь не получилось у них!

— Вы о чем, товарищ генерал? — осмелился перебить начальника Ефимов.

— О том, что надо ждать больших перемен, капитан, — сказал Зобов. — Шахту, скорее всего, больше трогать не будут. Жди гостей из других волостей. Например, из-под Рязани.

— Почему? — поинтересовался Ефимов.

— Потому что ни я, ни ты кнопочку не нажали. А должны были с испугу это сделать. Не будут нас теперь бояться, понимаешь?

— А Рязань-то тут при чем?

— Причем, что десантура там обитает. Усек? Их и жди.

Зобов устало поднялся из-под стола и лег на тахту.

Потянулись скучные, однообразные дни. Капитан Ефимов прилежно занимался с Галиуллиным в «компьютерной секции», а Зобов большей частью валялся на тахте и, уперев глаза в бетонный потолок, думал одному ему известную думу. К концу третьих суток он с прищуром посмотрел на красное от бурной умственной деятельности лицо Ефимова и внезапно взревел:

— Эврика!

— А? Где?! — вскинулся капитан.

— В п…, — мимоходом пояснил Зобов. — Все! Считайте, что с завтрашнего дня мы идем на повышение — из разряда зэков переходи на положение вольных.

— Опять что-то придумали, — уныло сказал капитан. — Опять секцию какую-нибудь?

Зобов сел на тахте.

— Мне в голову пришла мысль — одна, но очень умная! Завтра мы с вами выходим наверх!

Галиуллин открыл рот.

— Завтра? А как?

— Будет день — будет пища, — отрезал генерал. — Утром все и узнаете. Сглазить боюсь. Поэтому приказываю — бросайте заниматься ерундой и каждый в свое лежбище. Только ты, капитан, уж извиняй, сегодня тебе в кресле маяться.

— Да я че… — покорно согласился Ефимов. — Только рановато еще спать.

— Давай, давай! Сил набирайся.

Повертевшись пару часов на тахте, Зобов спросил:

— Ефимов! А где старший наш? Галиуллин.

— Так у люка. Дежурный.

— Зови его сюда, — Зобов махнул рукой. — Хватит там торчать. Бессмысленное занятие.

Капитан ушел. Через пять минут раздался грохот сапог по металлической лестнице.

— Убит он! — закричал Ефимов, врываясь в комнату отдыха. — Голова раскровавлена!

Зобов вскочил с тахты:

— Ты что несешь?! Убит? Кем?

— Откуда я знаю? — продолжал кричать Ефимов. — Я наверх поднялся, а он лежит!

Они бросились к входному люку.

Ефрейтор лежал рядом с опрокинутыми стульями, раскинув руки. Поперек лба у него зияла глубокая рана. Зобов прижался ухом к его груди.

— Тьфу, напугал! «Убит! Убит!» Дышит он! Бери за ноги.

Они перенесли Галиуллина вниз и положили на тахту. Капитан сбегал к аптечке, и Зобов туго перевязал рану бинтом.

— Как же это получилось? — сказал он, глядя на бледное лицо ефрейтора. — Со стула упал, что ли? Утомился, задремал. Все ты — курсы, компьютеры. Утомил парня.

— Что вы говорите, товарищ генерал? — обиделся Ефимов. — Сами заставляли заниматься, а на меня сваливаете.

— Ладно, не куксись. Признаю свою вину. Заездил старшого. Хорошо еще не до смерти. Ничего, отлежится, будет лучше нового.

— Не скоро он в себя придет, — покачал головой капитан. — Приложился крепко. Как бы рана не загноилась. Лекарств у нас — кот наплакал.

— Будем надеяться, — сказал Зобов. — Организм молодой, крепкий, выкарабкается. Ты, извиняй, капитан, но сегодня тебе у люка подежурить придется. Не мне же на часах стоять.

— Есть, товарищ генерал! — вытянулся Ефимов. — Но ведь вы сказали…

— Я сказал — иди! — раздельно произнес Зобов. — И наведывайся сюда иногда, проверить состояние раненого. А я нынче в аккумуляторную спать пойду. Храплю я сильно, понимаешь? А больному покой нужен.

Капитан пожал плечами и ушел.

Зобов послонялся немного по комнате отдыха, повздыхал и направился в аккумуляторную.

Ближе к рассвету ефрейтор Галиуллин открыл глаза. Полежал неподвижно с минуту, чутко слушая тишину, и легко поднялся. Вытащил из-за голенища сапога штык-нож, вспорол матрац и стал исследовать его содержимое. Отсутствие боеприпасов неприятно удивило ефрейтора. Он повторил процедуру с подушкой и злобно швырнул ее на пол. Потом, крадучись, стал подниматься к выходному люку.

Капитану Ефимову не спалось. Ну что это за сон, когда приходится каждые два часа бегать в кромешной темноте туда-сюда — вверх-вниз, чтобы пощупать пульс у этого недотепы-ефрейтора. Надо же быть таким олухом — упасть во сне со стула и так себя изуродовать! Хотя, говорят, и насмерть убиваются, бывали такие случаи, старлей Шкодич рассказывал. А может, врал, с него станется. Тот еще выдумщик.

Капитан посмотрел на светящийся циферблат часов. Пора идти к раненому, проверить, как он там. Сачкануть, что ли? Ничего с ним не сделается. Утро скоро. Ночь пролежал, потерпит еще немного.

Ефимов закрыл глаза и попытался уснуть. На этот раз ему это удалось на удивление быстро. Он спал и не мог видеть, как по лестнице к нему бесшумно поднялся «раненый» ефрейтор. Черная фигура наклонилась над капитаном, нащупывая его горло. Ефимов дернулся, на мгновение выныривая из забытья, и захрипел, захлебываясь собственной кровью. Галиуллин еще несколько раз всадил по рукоятку штык в дергающееся тело и радостно засмеялся. Теперь — дело за вторым! Нет, за третьим!

Зобов прошел в аккумуляторную и закрыл за собой дверь на засов. Добрался до крайнего ряда аккумуляторов, нащупал между банками спрятанный автомат, патроны и прищелкнул рожок к «Калашникову». Вернулся к двери.

«Уж лучше бы я ошибся, — подумал он, усаживаясь перед дверью. — Уж лучше бы оказалось, что ты, Фетисов, сам сиганул в вентиляционную шахту. Уж лучше бы мы все без исключения оказались людьми, а не зверями».

Дважды за дверью он слышал топот сапог по лестнице.

«Молодец, капитан, — думал Зобов, — хорошо службу несешь! В голове у тебя, конечно, пустовато, но все равно молодец! Ты только не спи, дорогой, слышишь?»

Когда Ефимов в третий раз забухал в комнату отдыха, Зобов немного расслабился.

«Ошибся, — подумал он с облегчением. — Все нормально. Ну и подозрительный же ты тип, генерал! Везде тебе враги мерещатся».

И задремал, прислонившись головой к двери аккумуляторной.

Шорох за дверью отогнал от него сон. Зобов прислушался. Было тихо. Подозрительный звук не повторялся. Показалось? Может, это вентиляторы шелестят лопастями? Он выждал пару минут, отворил тяжелую дверь и выставил перед собой, штыком вперед, автомат. Никого. Зобов посмотрел на свои «генеральские».

«Мать моя! — всполошился он. — Три часа продрых! А ведь капитан-то не спускался. Я бы этого слона услышал!»