Степень вины

Пэйджит понял, что Шелтон начинает брать верх над ним: профессиональная гордость не может позволить ей проиграть, а опыт подсказывает, что слишком многое в истории Марии не соответствует действительности. Он поспешил сменить тему.

– Больше всего меня беспокоит толкование улики, связанной с колготками мисс Карелли. Я хотел бы, задав несколько вопросов, попытаться под иным углом взглянуть на все это.

Мисс Шелтон слегка пожала плечами:

– Хорошо.

– Вы показали, что нашли нейлоновое волокно такого же состава, как и колготки мисс Карелли, под ее ногтями, но не мистера Ренсома, это так?

– Да.

– И этот факт стал одной из причин, в силу которых вы согласились с выводом обвинения о том, что мисс Карелли сфабриковала улики.

– Да, одной из причин. Пэйджит наморщил лоб:

– Не знаю, как к этому подступиться, доктор Шелтон, но натягивание колготок требует определенных усилий, не так ли?

Шелтон посмотрела на него долгим, оценивающим взглядом, и что-то едва уловимо изменилось в ее глазах.

– Возможно, – произнесла она.

– И в результате этих усилий колготки вполне могут порваться?

Взглянув на судью Мастерс, Пэйджит подумал, как трудно понять, что выражает ее лицо – то ли простое любопытство, то ли профессиональный интерес, потом решил, что профессиональный интерес преобладает.

– Да, – с серьезностью, подобающей эксперту, подтвердила Элизабет Шелтон, слегка прищурившись, – они довольно часто рвутся. – Она помолчала. – По крайней мере, по моему опыту.

– Значит, при нормальном натягивании колготок, каковое мисс Карелли проделала в то утро, они могли порваться.

– Да, конечно.

– И, значит, вполне возможно, что при нормальном натягивании колготок под ногти мисс Карелли попало нейлоновое волокно.

Шелтон поколебалась:

– Я этого не исключаю.

Обернувшись, Пэйджит кивнул Терри – вопросы были ее. Потом взглянул на журналистов, заполнивших ряды кресел между телекамерами и позади скамьи подсудимых. Примерно половина, как он уже знал, были женщины, в большинстве своем в юбках или платьях.

– Доктор Шелтон, давайте посмотрим на представителей прессы.

– Протестую. – Шарп встала. – Я не знаю, чем собирается развлечь нас мистер Пэйджит, но мы и без того уже ушли слишком далеко от обстоятельств убийства Марка Ренсома.

– Вы на самом деле не догадываетесь о намерениях защиты, мисс Шарп? – Судья окинула взглядом прессу. – А я догадываюсь, и меня интересует ответ. Хотя бы потому, что я вижу здесь проявление неравенства.

Шарп вспыхнула:

– Не нахожу здесь ничего забавного, Ваша Честь.

– Я тоже. И, если я верно понимаю мистера Пэйджита, это даже слишком серьезно.

– Благодарю вас, Ваша Честь. – Пэйджит снова обернулся к Шелтон. – Очень примерно оценив состав прессы, я считаю, что пятьдесят процентов присутствующих в зале журналистов женщины. Вы согласны?

– Я не считала. Вижу, что много.

– А у какого процента этих женщин-репортеров, – мягко сказал он, – оказалось бы нейлоновое волокно под ногтями, если бы вы подвергли их тому же тесту, что и мисс Карелли?

Пэйджит смотрел на лица, обращенные к Элизабет Шелтон. Речь шла об одном человеке, но он чувствовал, что в душах многих журналистов шевелится страх – инстинктивный страх перед несправедливым обвинением.

– Понятия не имею! – отмахнулась эксперт.

– Ну хотя бы примерно!

– По всей вероятности, у нескольких процентов.

– Никто из них, как вы понимаете, не убил никого по дороге в суд.

Элизабет Шелтон оглядела журналистов, как бы желая убедиться в правдивости этих слов, сказала без улыбки:

– Полагаю, что нет.

– Благодарю вас. Исключив журналистов из числа подозреваемых, я хотел бы вернуться к мисс Карелли. Вы уже согласились со мной, что нейлоновое волокно могло попасть ей под ногти при натягивании колготок. Это вполне возможно, но не исключено и то, что мисс Карелли схватилась за колготки, когда Марк Ренсом пытался стянуть их.

Довольно долго свидетельница просто смотрела на него.

– Да, – проговорила она наконец. – Это возможно.

– И все эти возможности и вероятности лишают основы гипотезу мисс Шарп о том, что мисс Карелли сфабриковала улики.

– Они порождают сомнения в одном элементе гипотезы, – уточнила мисс Шелтон. – Но, кроме отсутствия кожи под ногтями мистера Ренсома, нельзя забывать и об отсутствии семени и о том, что царапины на его ягодицах появились, вне всякого сомнения, после смерти.

Пэйджит кивнул:

– Давайте начнем с семени. Это стопроцентный тест?

– Нет такого теста. Но в подавляющем большинстве случаев эрекция вызывает выделение семени еще до семяизвержения.

– Но не всегда.

– Нет.

– И даже в том случае, если выделения могли быть, ваш тест не дает стопроцентной гарантии?

– Нет. – Шелтон выпрямилась, в ее голосе появились назидательные нотки. – Но вы могли бы заметить, мистер Пэйджит: ваши вопросы возникли из-за того, что вы предположили невероятное наложение ошибок одного теста на ошибки в других. Думаю, наши тесты надежнее, чем вы предполагаете.

Пэйджит помедлил. Он подошел к самой деликатной части допроса. Надо было избежать враждебности эксперта.

– Я не сомневался, – заметил он непринужденно, – в вашем высоком профессионализме. Но вы не сами определяете, каким случаем вам заниматься, а в данном деле большую роль играют косвенные доказательства.

Снова поднялась Шарп:

– Мистер Пэйджит был недоволен тем, что на допросе произносятся речи. Я бы хотела заявить о своем недовольстве. В частности, тем, что единственная цель мистера Пэйджита – нападки на обвинение.

Пэйджит обернулся к ней:

– Моя единственная цель – прояснить некоторые недоразумения. Для этого, я полагаю, надо развести по разные стороны профессиональную компетентность доктора Шелтон и ваш случай.

Судья Мастерс подалась вперед:

– Довольно, мистер Пэйджит. Не отвлекайтесь.

– Благодарю вас, Ваша Честь. – Пэйджит снова обернулся к Шелтон: – Я правильно понимаю, доктор Шелтон: в версии обвинения относительно фабрикации улик большая роль отводится царапинам на ягодицах Марка Ренсома?

Шелтон, подумав, ответила:

– Определенная роль отводится, да. Но я не стала бы переоценивать их значение.

– Но вы допускаете, что могли ошибиться и что царапины появились до смерти Марка Ренсома.

– Да, это возможно. Но, основываясь на том, что нет кровоподтеков и поврежденных капилляров, я делаю вывод, что царапины появились после смерти мистера Ренсома.

Пэйджит взглянул на нее:

– А вам известно, доктор Шелтон, какие процедуры проделывают санитары, прибыв по вызову?

– Да, известно.

– И в округе Сан-Франциско они всегда проделывают одну и ту же процедуру, как только прибывают на место происшествия?

– Да. Если положение тела и другие признаки не доказывают, что человек несомненно мертв, санитары обязаны сделать попытку оживить ее или его. Они должны проверить, в частности, есть ли сердцебиение.

– И они проделывали это с Марком Ренсомом?

– Насколько я понимаю, да. У Марка Ренсома была только одна рана, значит, они могли подумать, что он еще жив.

– То есть они должны были проверить, бьется ли сердце Марка Ренсома?

– Да, среди прочего.

Лицо Пэйджита выразило удивление:

– Но, когда вы обследовали мистера Ренсома, разве он не лежал лицом вниз?

– Да. – Шелтон задумалась. – Как я понимаю, они его переворачивали. Но как только определили, что мистер Ренсом мертв, они вернули его в прежнее положение.

Пэйджит кивнул.

– Другими словами, они находят его лежащим на животе, переворачивают на спину, потом снова на живот. Правильно?

– Так мне это представляется. Оставляют его в не очень изящной позе.

– Проделывая все это, они должны были касаться тела руками?

Глаза врача сузились.

– Да.

– Тела человека, который, согласно вашему отчету, весил около двухсот двадцати пяти фунтов.