Наперегонки со смертью

– А ты погодь, – закрыл я ладонью его стакан. – Сначала дело, потом гульвон.

– Какое еще дело!? – удивился и одновременно возмутился Машка.

– Сгоняй в мою квартиру и принеси ключ… – Я обрисовал какой он из себя и где его найти.

– Только не шуми, иди потихоньку. Если заметишь что-либо подозрительное, сразу возвращайся.

– Что значит – подозрительное?

– Может, чужие люди околачиваются на лестничных площадках верхних этажей или еще чего. Не маленький, сам должен понимать. Они могут быть и в квартире. Вдруг тебя сцапают, говори честно, что ключи ты получил от меня. А потом соврешь – скажешь, что я должен ждать тебя возле гастронома. Понял?

– Ну… – не совсем уверенно ответил Машка.

– Когда спросят, за чем я тебя посылал, скажи, что за деньгами. Кстати, они лежат в тайнике, возьмешь их себе. Если, конечно, все обойдется.

Я рассказал, где находится тайник. Мне было точно известно, что во время обыска менты его не нашли. Может, потом… Но это было не суть важно. Главное, у Машки был отменный предлог для проникновения в мое жилище. Денег в тайник я положил немного, на всякий случай. Своего рода НЗ. А что касается запасного комплекта ключей, так они были спрятаны здесь же, на чердаке. Я раскопал их из-под кучи мусора, где они лежали в выдолбленном углублении, замаскированном обыкновенной замазкой, и вручил весьма озадаченному Машке.

– Только смотри не проболтайся, что я на чердаке! – Я глянул на Машку очень сурово.

– А что случилось, Геннадий!? – Теперь уже он встревожился по-настоящему.

– Всю историю рассказать тебе не могу. Она не очень интересная. А если коротко, то меня хотят зацапать менты. Наверное, ты слыхал, что на квартире у Елизаветы Петровны был обыск и меня повязали?

– Говорили…

– Я сбежал из тюряги. Теперь ты понял, зачем такие предосторожности?

– Понял… – Машка смотрел на меня с сомнением и опаской.

– Не волнуйся, я никого не зарезал и ничего не украл. Просто я кому-то перешел дорожку и теперь со мной хотят свести счеты.

– А-а… – Машка облегченно закивал головой – такое объяснение в свете его прошлых проблем бомжа вполне устраивало. – Так я пошел…

– Удачи…

На душе было тревожно. А вдруг, все-таки, в квартире засада? Про Машку я особо не волновался. Его знала вся округа, так что впаять ему криминал не сможет ни один мент.

Если он чем и провинился перед государством, так это тем, что еще пока живет и даже помаленьку здравствует, несмотря на все перипетии и коллизии, сотрясающие обнищавшую страну.

Но что касается меня… А если за ним проследят и возьмут меня тепленьким? Ну и пусть, решил я. ИВС гораздо лучше, нежели пыточная Ильи Иосифовича и иже с ним. Какнибудь разберемся…

Машка вернулся сияющий как новая копейка.

– Этот? – Он положил на мою ладонь большой ключ с очень хитрыми бородками.

– Ну ты орел… – Я взял заранее припасенный шнурок, привязал к нему ключ и повесил эту очень ценную для меня железку на шею. – Деньги нашел?

– Конечно… – Машка как-то робко достал из кармана газетный сверток.

Я улыбнулся – похоже, мой приятель боялся, что я уже забыл о своем обещании.

– Я возьму стольник – на проезд, остальные твои.

Машка расцвел как репейник…

Никто за мной не следил, никто не делал попыток спрятать меня за решетку или пустить пулю в лоб. Со всяческими предосторожностями я выбрался из дома, прошагал километра два, чтобы отойти подальше от нашего микрорайона, и наконец добрался до злачного места, небольшого ресторана, где всегда можно найти такси. Я мог бы остановить машину и с обочины, но это было опасно. Вдруг мои "друзья" будут ехать мимо, а я вот он, стою словно на подиуме в лучах прожекторов?

Таксист оказался несловоохотливым, за что я был весьма ему признателен. Мне не то что говорить – думать не хотелось. Только после дозы Машкиного пойла, которое он гордо наименовал вином, до меня наконец дошло как я дико устал. Мне хотелось зарыться прямо там, на чердаке, в кучу барахла и спать сутки, не просыпаясь…

Шел второй час ночи когда я наконец добрался до двери, ключ от которой висел у меня на шее. С виду она была ничем не примечательная и находилась в самом обычном доме, на третьем этаже. Таких замызганных, обитых рваным дерматином дверей везде полно, в любом городе, даже в столице. Правда, эта была со странностями, на первый взгляд (да и на второй тоже) совершенно не бросающимися в глаза. И только если кому-то взбредет в голову, например, взломать ее, то под дерматиновой обивкой и деревянной основой он наткнется на толстый металл, который не берет и каленое зубило. Но это еще не все.

Открыв весьма сложный замок (что проблематично даже для махровых воровдомушников), нежеланный гость натыкается еще на одну дверь и тоже металлическую, притом сейфового типа. Эта оснащена кодовым замком, последним писком моды в области охранных систем. Одолеть его под силу только асам своего дела, спецамэлектронщикам, и то не всем, а единичным представителям этой профессии.

Все! Я нахожусь в засекреченной явочной квартире, которая ждала меня восемнадцать месяцев. Замкнув за собой обе двери, я на полусогнутых проковылял в ванную, где залез под душ и полоскался минут десять. Горячая вода разморила меня еще больше, и до спальни я шел на автопилоте, с полузакрытыми глазами. По-моему, я уснул, даже не успев коснуться головой подушки – в полете, когда в буквальном смысле этого слова рухнул на кровать как подрубленный. Ни одно сновидение не потревожило мой покой; я был совершенно бесчувственным бревном, в котором едва теплилась жизнь – как у медведя, впавшего в зимнюю спячку.

Проснувшись, я поначалу не мог понять, где нахожусь и который час. Стрелки электронного будильника указывали на семерку, но возникал закономерный вопрос: сейчас утро или вечер? Пришлось включать телевизор, который и сообщил мне, что через час-другой пора снова на боковую.

Однако, такая перспектива меня не воодушевляла. Мало того, я еще и выругал себя за непозволительную расслабленность, вылившуюся в длительный сон. Конечно, я прекрасно отдохнул, но кое-какие проблемы, которые мне нужно решать, не терпят затяжек. Нужно было торопиться. Быстро побрившись найденной безопасной бритвой и в темпе ополоснувшись, я поспешил на кухню.

Первым делом я проверил холодильник. Он был набит под завязку различными консервами. В морозилке лежала даже буханка хлеба в вакуумной упаковке. Засунув ее в паровую баню, сооруженную мною из большой кастрюли и подставки под чайник, я получил в итоге почти свежий горячий хлеб с хрустящей коркой. Сварив крепкий кофе и употребив две банки консервов – свиную тушенку и красную икру – я прочувствовал себя значительно уверенней, чем прежде. Мышцы налились силой, а мозги просветлели до полной прозрачности. Теперь я мог активно действовать и разумно соображать.

Поужинав, я занялся экипировкой. Платьевой шкаф был заполнен мужскими шмотками не менее плотно, чем холодильник продуктами. Многие были совсем новыми, и только некоторые выглядели надеванными. Но все вещи сидели на мне как влитые. Я знал, что человек, который купил эту квартиру полтора года назад и обставил ее мебелью, очень похож на меня – и ростом, и походкой, и внешностью. Он был малообщительным, но соседи все же знали, что его дома не застать, так как мой тезка (парня почему-то тоже звали Геннадием) не вылезал из длительных командировок. Лично я с ним знаком не был, однако испытывал к нему заочную благодарность – он все сделал очень толково, с понятием. Примерно раз в месяц мой тезка устраивал в квартире генеральную уборку и обновлял запас продуктов и медикаментов. При необходимости я мог здесь отсиживаться тридцать-сорок дней, не выходя на улицу.

Покончив с одеждой – я выбрал вязаную шапочку, достаточно просторную темно-зеленую куртку с тонкой меховой подстежкой, майку, шерстяную водолазку черного цвета и очень крепкие серые брюки из материала, похожего на тонкую парусину. Ботинки я хотел обуть свои, но они были такими грязными, что мне пришлось их помыть, как снаружи так и внутри, набить старыми газетами и поставить сушиться. Поэтому я подобрал себе мягкие синие кроссовки со шнурками такого же цвета.