Наперегонки со смертью

На переднем у нас передышка… Слова очень хорошей военной песни пришли мне в голову, но я мужественно стиснул зубы и не выпустил наружу ни единой нотки. Эйфория от укола постепенно сходила на нет.

Глава 29. СВАЛКА

Стрельба не затихала. Наоборот – усилилась. Похоже, били с автоматов и пистолетов. Что там за катавасия творится? Эта мысль меня волновала, но не настолько, чтобы я забыл о главном – пока суть да дело, мне хотелось освободить хотя бы одну руку. Эскулап шнырял по помещению туда-сюда как попавшая в западню крыса. Иногда он подходил к моему креслу и смотрел на меня загадочно и дико. Какие-то нехорошие мысли бродили под его плешивым черепом и я с невольным душевным молил всех святых, чтобы он оставил меня в покое. Этот чокнутый коновал по моим наблюдением был способен на что угодно. И мне очень хотелось как можно скорее предпринять хоть что-нибудь – пока я в состоянии более-менее здраво соображать и эффективно действовать. Понятно, при условии, что я смогу соскочить со своей цивилизованной дыбы.

Правая рука наконец начала понемногу двигаться. Ремень, которым она была пристегнута, изготовил из сыромятной кожи какой-то местный умелец. Потому кустарные путы постепенно растянулись и я смог сильным рывком вытащить кисть, при этом здорово поранив ее. Несмотря на то, что левая рука сильно кровоточила, я быстро освободил и правую. Но большего сделать мне не удалось: эскулап, пытавшийся узнать по внутренней связи как обстоят дела наверху, разразился проклятиями и бросил трубку – ему никто не отвечал. Наверное, команде барина было не до интервью… Я кое-как приладил свои путы на место, чтобы он не заметил результатов моих трудов, и бестрепетно стал ждать дальнейшего развития событий. Теперь у меня появился шанс.

Он подошел ко мне почти вплотную. Его глаза округлились и стали похожими на совиные. Даже окрасились в желтизну как у хищной ночной птицы. По дороге докторишка захватил уже знакомый мне шприц, наполненный прозрачной жидкостью с легким синеватым оттенком. Похоже, он решил продолжить пытку лично. Зачем? Я мог только догадываться. Было два варианта: или он хотел узнать где находятся бриллианты и присвоить их, если его босса угрохают, или намеревался выслужиться, вдруг Илья Иосифович останется в живых. То, что я мог при этом помереть, коновала интересовало меньше всего. Смерть подопытного объекта он всегда мог списать на сердечную недостаточность.

– Хи-хи… – засмеялся он своим гнусным смешком. – А мы еще один укольчик…

Славненько будет. Хи-хи…

Я ударил его ребром ладони по хилой морщинистой шее с намерением сломать ее на хрен.

Мне этот тип был просто омерзителен. Но слабость, которую я испытывал после первого укола, не позволила выполнить такое кровожадное намерение. Эскулап всего лишь отлетел в угол и сполз по стенке, беззвучно зевая тонкогубым ртом. Он даже не потерял сознание – ворочался на полу, пытаясь встать на свои тонкие кривые ходули.

Уже не обращая на него ни малейшего внимания, я начал лихорадочно быстро освобождаться от пут, державших мои ноги. Мне это удалось лишь тогда, когда наконец докторишка принял вертикальное положение и бросился к своему медицинскому столику, чтобы вооружиться скальпелем.

– Положь, где взял, гнида… – сказал я, тяжело и недобро глядя на него со своего трона, – мне было боязно сделать первый шаг; я почему-то думал, что упаду. – Иначе по стенкам размажу. Ну!

Эскулап задрожал, как осиновый лист, но все-таки нашел в себе остатки мужества и двинулся ко мне, неловко размахивая своим достаточно серьезным оружием; конечно, серьезным в умелых руках.

Пришлось мне вставать. Ухватившись за кресло, как утопающий за соломинку, я неловко спустился со своего насеста и почувствовал облегчение – держат! Ноги держали – и это было главным. Я быстро присел, затем встал и повернулся к докторишке, который уже находился в двух шагах от меня. Все так же не разжимая рук, мертвой хваткой вцепившихся в подлокотники кресла, я подождал, пока эскулап подойдет на нужную дистанцию, и нанес ногой удар в подбородок. Он пролетел по помещению метра три и снова начал нюхать затоптанный пол, выплевывая выбитые зубы. И все равно я его не вырубил. Черт возьми! Что это со мной!?

Я разжал руки и сделал несколько шагов в сторону медицинского столика, на котором приметил что-то, похожее на спирт (если судить по химической формуле, написанной фломастером на этикетке). Расстояние показалось мне очень большим. И когда я оказался там, где нужно, то почувствовал одышку. Да, "сыворотка правды" в исполнении этого тщедушного мерзавца била наповал. Интересно, что он там болтал насчет побочных эффектов?

Это и впрямь был чистейший спирт. Я налил в мензурку грамм сто и, не задумываясь, вылил эту гремучую смесь одним махом внутрь. Вода, чтобы запить, находилась неподалеку, но я не рискнул отправиться в путешествие к умывальнику на ватных ногах.

Опьянение пришло мгновенно и ударило по голове словно кувалдой. Я буквально рухнул на табурет возле столика. Но хмель прошел очень быстро, и я с удовлетворением почувствовал, как ко мне возвращаются силы и способность правильно реагировать на окружающую обстановку. Теперь я уже смело поднялся на ноги, напился из-под крана воды и подошел к скулившему от боли и страха эскулапу.

– Поднимайся, урод! – Я резко дернул его за шкирку вверх. – Власть переменилась.

Усадив его в пыточное кресло, я поднял с пола шприц и недрогнувшей рукой всадил ему иглу под лопатку.

– Исследователь должен ставить опыты на себе, – сказал я нравоучительно, нажимая на поршенек, чтобы впрыснуть негодяю содержимое шприца. – Вспомни исторические примеры, сволочь. Между прочим, я оставил тебе жизнь только потому, что ты еще должен ответить на некоторые вопросы людям в погонах. Думаю, они узнают много интересного…

А теперь к лифту! Прочь, прочь из этой ямы! Меня очень волновал вопрос оружия, а потому я, за неимением чего-нибудь получше, взял большой медицинский скальпель, которым вполне можно сделать операцию в экстремальных условиях любому назойливому клиенту. К сожалению, в пыточной дверей не наблюдалось и выход был только через шахту лифта. Но что делать вдруг он не откликнется на вызов?

Однако я напрасно волновался: заскрипело, зашелестело, звякнуло – и заветная двустворчатая дверь, ведущая к свободе, приветливо распахнулась. Я зашел в кабину лифта и озадаченно уставился на пульт управления – на какую кнопку нажать? Рассудив, что чем выше, тем лучше, я ткнул пальцем в самую верхнюю.

И угадал. Кабина доставила меня без остановок на чердак, где, ко всему прочему, размещалась и лифтовая лебедка с редуктором. Я подошел к чердачному окну.

Наблюдательный пункт у меня получился отменный. С верхотуры я хорошо видел черные фигурки, которые то таились за стволами деревьев, то быстро меняли позиции. Стрельба шла нешуточная. Кто в кого палил, разобраться было трудно. Стреляли и засевшие в коттедже быки Ильи Иосифовича – мне показалось, что шнурки барина били по первому эшелону нападавших, и находившиеся возле забора, которые штурмовали территорию дачи – эти заняли круговую оборону, потому что на них давили еще и с тыла, и третья компания – по-моему, они пуляли в свет ясный, не целясь. Короче говоря, шла самая настоящая партизанская война, когда неизвестно кто враг, где он и какими силами располагает.

Противник паниковал. По-иному подобные непрофессиональные действия охарактеризовать нельзя. Противник сбит с толку и суетится в поисках выхода из создавшейся ситуации. Главным теперь является время "Х" – момент, когда необходимо выйти на сцену. Оно приближалось неотвратимо и очень быстро. Потому следовало поторопиться. Маски сброшены, инкогнито наконец обретает имя. Операция "Звездная пыль" выходит на финишную прямую.

Здраво рассудив, что нечего соваться в чужую драку, я начал искать пути к бегству. И нашел. Притом запросто. Оказалось, что с крыши, на которую я вылез через свободно открывающееся чердачное окно, можно легко спрыгнуть на галерею, ведущую к винному погребу. А он находился почти возле забора. Где не наблюдалось никакого шевеления – с той стороны территория дачи подходила вплотную к небольшой роще, за которой начиналась болотистая низменность.