Узники смерти

— Вот это ты сейчас и сделаешь. Разрешение на вход в архив я тебе выдам. Кроме того, необходимо провести проверку системы программного обеспечения, системы обеспечения безопасности, сделать ревизию допуска к информационной базе…

— Постой-постой, — Сеня умоляюще посмотрел на Дмитрия Николаевича. — Может быть, ты это поручишь ребятам из отдела безопасности? Мне и так придется перевернуть всю операционную систему. К тому же, мне кажется, я догадался, какую комбинацию сделал неизвестный.

— Ну!

— Потом скажу, когда проверю. Но если я прав, то это старый трюк. Вот только как он смог его осуществить?

— Хорошо, а для начала, не в службу, а в дружбу, запусти это в свой компьютер.

Майор передал Сене листок бумаги. Тот быстро пробежал его глазами и улыбнулся:

— Забеги в конце дня. Мне это тоже интересно.

Они хлопнули по рукам и разошлись.

В пять вечера Зотов снова появился в вычислительном центре. По уже имеющимся у него данным и пока еще открытым вопросам Сеня составил программу с несколькими вариантами ответов.

Решения не пришлось долго ждать. На дисплее появилось всего два слова: "УБИЙСТВО. МИЗИН".

За спиной Дмитрия Николаевича послышались легкие шаги. Он резко повернул голову и увидел проходящую мимо доктора Куданову. Майор не понял, посмотрела Вера Александровна на дисплей или нет.

— Она давно тут? — спросил он у Сени, кивнул на удаляющуюся женщину.

— Появилась сразу после твоего ухода с запросом на новую программу, видимо, сейчас пришла за распечаткой первого варианта. Но ведь у нее, кажется, алиби.

— Просто я не хочу, чтобы по Зоне ходили разные слухи.

Сеня улыбнулся:

— Вера Александровна создает впечатление весьма положительное: умна, скромна, не болтлива…

— Тем не менее…

После ужина Дмитрий Николаевич пошел на озеро, решив, что совет Набелина не так уж и плох. Сидеть в душной квартире было хуже пытки.

Для особиста Зотов был достаточно умен, а в некоторых вопросах даже слишком. В основном он четко знал и чувствовал, когда необходимо отступить, а когда лезть напролом; когда надо улыбаться, а когда и брови сдвинуть; когда можно послать все к черту а когда и пупок понадрывать. Майор всегда верил в лучшее, но будучи практичным человеком, каждый раз готовился к худшему, чтобы потом, если что, не очень расстраиваться, а бросить все силы в дело.

Подойдя к озеру, Зотов сел на скамеечку, стоящую возле самой воды. Красота окружающей его природы создавала решительный контраст с мрачными мыслями, засевшими острым клином в голове. От этого несоответствия становилось неуютно.

— Итак, — прошептал Дмитрий Николаевич, — мнение компьютера совпадает с моим. Значит, надо обратить внимание на Мизина.

Профессору Сергею Ивановичу Мизину было тридцать восемь лет. Он был стройным высоким брюнетом, с красивым лицом и выразительными глазами. Сергей Иванович больше напоминал киноартиста, нежели профессора. Именно Мизин начинял экземпляры программами, используя для этого лично им разработанную технологию, по экспертным оценкам — самую совершенную в мире.

У профессора было два канала поступлений рабочего материала. Для диверсионных и террористических акций к нему присылали специально подготовленных, прошедших тщательный отбор офицеров из бригад спецназа. На языке Зоны они назывались экземплярами первой категории. Это были безжалостные машины для убийства, но для большей надежности их пропускали через аппаратуру Мизина.

Второй канал поступлений шел из лагерей особого режима, в частности, из соседнего с объектом концлагеря, а также из психушек. Экземпляры второй категории были бросовым материалом для экспериментов и серийных опытов. Иногда создавались специальные команды для особых заданий и из уголовников.

Но не все программы составлялись непосредственно на Зоне. Большинство из них присылали из Москвы и группе Мизина нужно было лишь вмонтировать программы в сознание людей. Затем зомби направлялись в Крым на спецполигон КГБ, где проходили окончательную проверку перед засылкой на задание.

Зотов понимал, что ему предстояло вести игру с опытным и коварным противником. Он верил в свою победу, но также отчетливо осознавал, что Мизин — лишь первый раунд схватки. За профессором должны стоять куда более могущественные силы, но вот какие — это был вопрос из вопросов.

А может, я действительно от жары совсем свихнулся и выдумываю бог знает что?" — рассуждал Зотов, прикрыв уставшие глаза.

Майор знал, что простых убийств не бывает. Есть лишь недобросовестные или тупые следователи, делающие их простыми для скорейшего отчета перед начальством и закрытия дела.

Зотов не мог себе четко объяснить, что же в первую минуту его так насторожило. Собственная интуиция, еще ни разу не подводившая, на чем-то основывалась, на каком-то незаметном факте, еще не осознанном умом, и в сотый раз вспоминая в мельчайших подробностях все им увиденное, майор мучительно думал, что же это могло быть.

Неожиданно Дмитрий Николаевич вспомнил свои собственные слова, сказанные Сене: "..Есть много других, более верных способов убрать лейтенанта…"

"Действительно, — подумал Зотов, покусывая сорванную травинку. — Почему бы убийце просто не оглушить Макарина, сунуть ему в рот ампулу с наркотиком, а затем с помощью гипноза немножечко притупить память? Никто бы не понял, а если уж убийца не был уверен в надежности своего гипноза, то мог бы через день или два, достаточно подготовившись и все продумав, спокойненько убрать опасного свидетеля. Почему убийца не пошел по простому пути, а выбрал вариант привлекающий внимание и потому опасный? Хотя еще неизвестно что проще: убить с помощью экземпляра или ломать потом голову, как подстроить несчастный случай?"

Зотов пришел к выводу, что преступник видимо не смог оглушить Макарина. А не смог по двум причинам: во-первых, он слаб физически и не решился нападать; во-вторых, Макарин все-таки был начеку и держался от убийцы на достаточном расстоянии. Если взять основного подозреваемого Мизина, то эти варианты не подходили, так как профессор достаточно крепок, владеет восточными единоборствами, постоянно принимает участие в соревнованиях и даже один раз победил самого Зотова, вырубив минут на пять. Тут больше бы подошли доктор Куданова или хлипкий Черков.

"Итак, — продолжал рассуждать Зотов, — спустившись в лабораторию, но еще не войдя в отсек с экземплярами, лейтенант кого-то увидел. Он был крайне удивлен и испуган. Удивлен оттого, что в пустой лаборатории наткнулся на сотрудника; испуган же оттого, что обнаружилось его собственное серьезное нарушение инструкции. Тут, мне кажется, сыграла психология пре-винившегося новобранца, и преступник воспользовался этим. Он убедил лейтенанта, что либо Макарин, либо компьютер ошиблись, понимая в тоже время всю шаткость своих позиций. Ведь стоило лейтенанту подняться в "центральную", и все стало бы ясно. Убийце ни в коем случае нельзя было отпускать Макарина и видя, что тот напуган не меньше его самого, убийца решил пойти ва-банк. Может быть у него был и другой вариант ликвидации, но узнав у лейтенанта причину появления в блоке, убийца тут же придумал новый и, в данной ситуации, более верный способ. Он пообещал Макарину сохранить тайну и даже больше: позволить встретиться с другом. В тот момент, когда лейтенант открыл камеру, неизвестный прошел в аппаратную и включил сигнал на уничтожение. Так как у данного экземпляра сигнал "атака" был речевой, то достаточно было включить внутреннюю связь с камерами и произнести кодовые слова. Голос в динамике на пару секунд отвлек внимание лейтенанта, а зомби, получив команду, спокойненько разделал его.

Но тогда зачем нужна была аппаратура "Сигнал"? Или Мизин забыл шифр и решил вспомнить? Или это был не Мизин? '"

Зотов оказался в тупике, в который сам же себя и завел своими рассуждениями. Зомби на данном этапе подготовки находился в подчинении только Мизина и только профессор знал его код. Поэтому Сергею Ивановичу незачем было включать аппаратуру "сигнал", чтобы выяснить ключевую фразу. Конечно, при условии, что профессор специально не включил аппаратуру, для того, чтобы направить следствие по ложному следу. Но это так же было маловероятно, так как убийца тем самым выдавал сам себя и заранее был уверен в разоблачении. Включение аппаратуры было пока одним из основных вещественных доказательств.