Новые русские

Макс открывает глаза. Над ним склонилась Вера. Тормошит его.

— Опять пьянку затеяли?! В спальне Туманов сопит, здесь ты валяешься. А на дочь совсем наплевать? Я целый день на работе и никакой помощи… — обиженно разворачивается и уходит на кухню.

Макс еще находится под впечатлением сна… Обретенная в нем гармония, не позволившая согласиться на убийство, до сих пор владеет его сознанием. Он быстро отправляется в ванную. Стоя под душем, обдумывает свои дальнейшие действия. Менее всего ему хочется выяснять отношения с Верой. Особенно после приснившегося сна. Неужели Аля одобряет его решение убить мать? Что-то в их доме рухнуло окончательно. В нем утихло желание обвинять в супружеской неверности, разоблачать, требовать признания. Для начала попробует привыкнуть к своему внутреннему освобождению. Осознает себя свободным человеком. Сейчас, не говоря ни слова, оденется и уйдет без всяких объяснений. Он и так всю ночь провел возле Али. Пора и Вере позаботиться о ней, а то и в этом стремится спихнуть на него все заботы.

Макс решительно начинает собираться. Громоотводом неизбежного скандала становится вернувшаяся, очевидно, от Элеоноры, Надя. Проходя мимо, она успевает шепнуть Максу: «Элеонора дома. Ждет вас». Вера без раздражения принимает Надю.

К удивлению Макса, они общаются между собой, как старые подружки. Нет, никогда он не поймет женщин. Просто его жена в душе такая же дешевка, поэтому ей легко найти общий язык с Элеонориной уборщицей. Вера не замечает его ухода. Довольный своей ловкостью, Макс попадает в метель. Она залепливает его снегом и подгоняет к автобусной остановке, откуда он, словно на крыльях, не замечая толчеи и неудобств, со светлой радостью в душе, стремится на Тверскую.

Еще с Пушкинской площади Макс видит горящие огни в окнах комнат, по которым в ожидании бесцельно бродит Элеонора. Она решила последовать совету Артема. И чем больше думает о морильщике тараканов, тем больше убеждается в неслучайности его появления. Какие-то добрые силы одарили ее своей помощью и защитой. Иначе ничем не приметный, рядовой научный сотрудник никогда не привлек бы внимания Элеоноры, благоволившей к мужчинам ярким, талантливым, пользующимся успехом в обществе. Этому, по всей вероятности, неудачнику в жизни не светит никакая перспектива. Разве что выдадут ему патент на средство от тараканов. Но даже титул «Тараканий король» не придаст ему шарма. Но ведь не будь таким, какой он есть, наверное, не сумел бы сохранить добрую мощную ауру вокруг себя… Смешно, раньше, чтобы защитить женщину, мужчине требовались мускулы, мужественность, талант и, конечно, деньги. А теперь невидимая аура вокруг его малопривлекательной фигуры.

Ее размышления прерывает телефонный звонок. Марта Степановна предупреждает, что пришел морильщик тараканов, при этом в ее голосе явные признаки подозрения. Элеонора, взглянув по привычке на себя в зеркало, открывает дверь. В сбившейся набок кроличьей шапке, в расстегнутой дубленке стоит Макс. Пять красных гвоздик заслоняют его лицо.

— Очень мило, — кокетливо одобряет Элеонора и с обворожительной улыбкой принимает ненавидимые ею «революционные цветы».

Не успевает Макс переступить порог ее квартиры, как легкая восторженность, трепетавшая крыльями за спиной, пропадает и наваливается тяжесть волнения. Он теряется, чувствует себя неловким, неуклюжим. Боится поскользнуться на зеркальном паркете. Помня, что у Элеоноры не принято снимать обувь, он специально вместо грубых зимних сапог надел более легкие осенние туфли «Саламандер». Элеонора, в том же закрытом длинном пеньюаре цвета морской волны, в домашних туфлях на каблуках с бордовыми бантами на носах. Максу кажется, что она специально так оделась к его приходу. От этого кружится голова. На кухне накрыт ужин. Круглый стол, стоящий в центре, изысканно сервирован. На синей скатерти большие фарфоровые тарелки. Возле них на хрустальных подставках лежат вилки и ножи. Из высоких фужеров розовыми цветами торчат салфетки. Посередине стола длинное овальное блюдо, все пространство которого занимают красновато-оранжевые клешни крабов, а по краям золотистые дольки лимона. По обе стороны блюда стоят высокие бутылки белого французского вина. Элеонора хозяйским жестом предлагает садиться. Сетует:

— Вообще-то я больше люблю лобстеры, это такие огромные раки, мы их поедали во Флориде в очень дорогом ресторане. Но здесь до сих пор не продаются. Приходится обходиться крабами.

Изысканный ужин ставит Макса в тупик. Он путается в догадках, чем вызвано такое внимание к нему. Не влюбилась же она, право. А может, в их мире всегда так ужинают? Почему обязательно делать это на клеенке с одной вилкой, отрезая прямо на бумаге толстые куски докторской колбасы и запивай сладким чаем.

— Друг мой, — спокойно и серьезно начинает Элеонора, поигрывая вином в высоком бокале. — Вы немного удивлены моим приглашением? Нет, нет, убедительно прошу, ни слова о тараканах. Потом как-нибудь. Их вроде и так стало поменьше, — она делает паузу, во время которой продолжает щипчиками-ножницами разрезать жесткий панцирь и извлекать оттуда белое с красными прожилками мясо краба. Макс следует ее примеру, хотя у него получается не очень-то элегантно. Он не сомневается, что Элеонора давно раскусила его благодаря женской интуиции. Зачем же он ей нужен? Нравится его простодушная влюбленность… Пусть отругает его за это, запретит больше приходить. Лишь бы знала о любви в его душе. Элеонора продолжает:

— Однажды я уже обращалась к вам с подобной просьбой. Хочу верить, она не показалась вам неприличной. Мне, одинокой женщине, вдове, нужно быть осмотрительной, чтобы неверным поступком не бросить тень на свою кристально чистую репутацию. Поэтому заранее прошу прощения, если требую невозможного. Я была бы вам ужасно обязана, когда бы вы не отказались пожить у меня… Прошу понять — не со мной, а у меня. Я, конечно, могла бы предложить вам какую-нибудь работу по дому для отвода глаз. Но к чему устраивать театр? Мне необходимо, чтобы кто-нибудь посторонний ночевал со мной рядом. Из всех моих многочисленных знакомых вы подходите больше других… — скромно потупив глаза, Элеонора замолкает.

Макс почему-то вспоминает дневной сон. Не весь, а то мучительное желание, с каким он хотел остаться здесь. Переполняющие его чувства не позволяют спокойно сказать о своем согласии. Элеонора воспринимает молчание иначе. Ей кажется, он шокирован столь откровенным предложением. Но настаивать ей неудобно. Поэтому снова переключается на крабьи конечности, обильно поливая их соусом из майонеза. Но долго не выдерживает, продолжает:

— В конце концов, вы человек одинокий, отнеситесь к этому, как к ночному дежурству. Платить вам я, к сожалению, не имею возможности, но ужин и завтрак всегда будут готовы. У меня много книг, хорошая видеотека… вам не будет скучно.

«Боже, о чем она говорит! — вздыхает про себя Макс. — Предлагать немыслимое счастье и при этом извиняться!» Но тут же пугается своей радости. Нельзя подавать вида, что влюблен в нее, она наверняка побоится его приставаний и откажется от своего предложения. Макс вытирает салфеткой губы и, не отнимая ее ото рта, медленно выговаривает слова:

— Я понял вас, необходим на некоторое время человек рядом. Не объясняйте, зачем. Я согласен. Моя жизнь на сегодняшний день никому не нужна. Даже мне. Так получилось. Распоряжайтесь мной по своему усмотрению…

Элеонора довольна и решается продолжить дальше:

— О, вы — настоящий рыцарь. Таких сегодня не сыскать. Еще маленький уговор. Для меня будет затруднительно принимать гостей днем в вашем присутствии. Ко мне приходит много народа, и всем объяснять, кто вы, неудобно.

— Конечно, конечно, — горячо соглашается Макс. — Тем более я по некоторым причинам много времени днем должен уделять дочери. Ей шестнадцать, трудный период…

— Вот и хорошо, — прерывает его Элеонора. — Выпьем за наш договор, Макс.

Ему ужасно приятно слушать свое имя, произносимое ею. Некоторое время, не зная, о чем говорить, они продолжают ужин в молчании. Пока Элеонора не поднимается из-за стола.