Кольцевой разлом

  - Боекомплект взорвался,- сквозь зубы прокомментировал Шарль. - Видали мы такие вещи. Должно быть, кто-то из подвала дал ему из гранатомета между катков.

  - Какого черта они лезут туда на танках?- прохрипел Тавернье. Видя печальную участь атакующих, он испытывал нечто вроде сочувствия к ним. К тому же они сражались за любезные его сердцу демократические ценности. - Ведь среди зданий танки - просто мишень!

  - А что им остается делать?- возразил Шарль. - Тут есть только два пути: либо попытаться взять нахрапом, как они, либо работать артиллерией, разнести всю округу в пух и прах, потом осторожненько пустить пехоту, а сзади - танки, которые должны выбивать те огневые точки, которые проявят себя. Помнишь того израильского полковника, который объяснял нам все это в Ливане? Ведь он когда-то в составе русской армии брал Берлин.

  - Да, пехоте здесь тоже не позавидуешь, пулеметов полным-полно,- сказал Тавернье. - Правда, мне кажется, выбивать пехоту пулеметчики не хотели.

  - И мне так показалось,- кивнул Шарль. - Видимо, они уверены в себе и не хотят излишних жертв, которые ведут к ожесточению. Иначе из этих   ребят в голубых беретах назад не вернулось бы и половины. Кстати, интересно, почему они не надели касок?

  - Ты же сам говоришь - хотели взять нахрапом,- усмехнулся Тавернье.

   Их беседа была прервана весьма неприятным образом - в воздухе послышался вибрирующий свист, и на то место, где идущая с юга улица пересекалась с Садовым кольцом и где теперь скопилась боевая техника, обрушился минометный налет. Минометы били залпами, и мины с треском рвались почти одновременно, оставляя в асфальте Кольца дымящиеся рваные выбоины. Осколки щелкали по стенам, звенели те стекла, которые устояли перед взрывной волной от взлетевшего на воздух танка, однако Шарль не ушел с балкона: и он, и Тавернье знали по опыту, что мины опасны как раз тем, что их осколки разлетаются почти параллельно земле, уничтожая у земли все живое. Вверх же направляется лишь ничтожная часть их осколков, а потому журналисты решили, что риск оправдан. Разрывы перемещались все ближе к скоплению бронетехники, и машины задвигались и начали неуклюже маневрировать, пытаясь уйти из-под обстрела. Внезапно одновременно раздались какое-то глухое уханье, щелканье, пронзительный визг, что-то прошелестело в воздухе. Шарль отшатнулся с балкона в комнату, но тут же шагнул обратно и поднял, держа камеру на плече, небольшой треугольный осколок. Точнее, он подбросил его в воздух, подцепив двумя пальцами, потому что осколок был горячим, и продолжал, охлаждая, подбрасывать его на ладони.

  - Русский сувенир, а?- подмигнул Шарль компаньону. Тавернье, прижавшийся было к стене, вновь приблизился к перилам и поднес к глазам бинокль. Внизу царила суета: головная БМП дымилась, видимо, пораженная миной, головной танк стоял неподвижно и выглядел как-то странно - лишь через некоторое время Тавернье сообразил, что ствол его пушки примерно на середине срезан взрывом мины, разорвавшейся на броне, но не пробившей ее. Наполовину срезанный ствол завернулся вниз и вбок, словно хобот издыхающего слона. Больше всего пострадали десантники, не ушедшие   в тыл после неудачной атаки, а расположившиеся среди боевых машин: Тавернье видел распростертые на асфальте окровавленные тела, одиноко валяющийся голубой берет и бегущих из подворотни санитаров с носилками. Передние машины, оставшиеся неповрежденными, поворачивали и по свободной полосе улицы двигались в тыл. Перебежав на другой балкон, Тавернье обнаружил, что большая их часть исчезает в боковых проездах или останавливается на участках, не занятых зданиями. Вновь загремел динамик:

  - Солдаты и офицеры российской армии! Вы видели, что мы готовы к самому серьезному сопротивлению. Не позволяйте правящей клике, цепляющейся за власть, втянуть вас в братоубийственную бойню. Среди нас немало бывших офицеров, не пожелавших терпеть национальное унижение. Как знать, может быть, вы наводите свой автомат или свое орудие на того, кто учился, служил и воевал вместе с вами?.. Подумайте, во имя чего вы делаете это!

  Кровь уже пролилась, хотя мы делали все, чтобы этого не случилось. Так пусть же эта кровь будет последней!..

   Бой внизу утих. Покалеченный танк рыкнул двигателем, развернулся и своим ходом направился восвояси. Откуда-то появившийся тягач подцепил на буксир чадящую "бээмпэшку" и тоже поволок ее в тыл. На исклеванной минами мостовой остались только яркие лужи крови и забытый голубой берет. Тавернье навел бинокль на устье противоположной улицы. Один танк вяло чадил там посреди мостовой, корпус второго и сорванная башня едва виднелись из-под груды дымящихся обломков рухнувшего здания, полностью завалившей тротуар. Вяло покачивались оборванные провода. Дальше вырисовывался в дымной мгле третий, головной танк. Он стоял неподвижно, хотя и не выглядел поврежденным. В следующий миг Тавернье уловил вокруг него какое-то движение. Какие-то люди вскакивали на броню, карабкались на башню, соскакивали вниз... Тавернье возбужденно воскликнул:

  - Шарль, Бог мой, они захватили танк!

  - Вижу,- пробормотал Шарль. - Не знаю, как это запишется. А чему тут   удивляться? Что мог сделать экипаж, если сзади вся улица загорожена, а впереди в каждом окне человек с гранатометом? Вот они и решили сдаться.

  - Значит, теперь у мятежников есть даже танки,- мрачно заключил Тавернье. - Ситуация окончательно становится патовой.

   Огромный, охватывавший самых различных начальников штаб по борьбе с антиправительственным мятежом мало-помалу превратился, как то обычно и бывает с подобными штабами, в небольшую группу лиц, непосредственно руководивших подавлением мятежа. Прочие должностные лица, номинально входившие в штаб, могли, разумеется, привлекаться для решения некоторых конкретных задач, - например, чиновники Министерства финансов - для финансирования поставок продовольствия для группировки войск в Москве или чиновники Министерства сельского хозяйства - для изыскания запасов этого самого продовольствия,- однако в целом решения принимались лишь небольшой группой лиц в составе силовых министров, московского мэра и нескольких генералов. Временами в деятельность этой команды вмешивался президент - как правило, для того, чтобы поторопить ее или высказать недовольство ее действиями. В таких случаях никто из команды по понятным причинам не решался проклинать президента вслух, однако про себя это делали все и лишь молили Бога, чтобы старый хрен перестал ворчать и дал возможность заняться делом.

   Однако наутро после неудачной атаки, предпринятой и отбитой сразу в трех местах, президент не ограничился обычной воркотней.

  - Тут вот мне посоветовали...- начал он. - Я решил усилить ваш штаб, понимаешь, а то не справляется он... В общем, посоветовали мне ввести в вашу команду генерала Кабанова. Знаете вы такого?

  - Да он же после Чечни в отставке,- заикнулся министр обороны.

  - Ну, это не ваша забота. Я его из отставки вызвал,- сказал президент. - Нашел, понимаешь, аргументы. У вас ведь что плохо? Плана у вас нет борьбы с мятежниками. Абсолютно нет плана. А у генерала Кабанова есть.

     - Но генерал Кабанов - человек специфический,- заметил министр обороны. - В прошлом у него были неприятности...

  - Да знаю я все,- с легким раздражением отозвался президент. - Знаю, что он излишне жестко действовал в Афганистане, были тогда нарекания... Ну, в Чечне мы ему не дали разгуляться, так он обиделся, понимаешь... Да, он человек крутой, жесткий, но на войне иначе нельзя. А у нас сейчас в Москве война. Так что генерал сейчас прибудет, чтоб вы знали. Охрану я предупредил.

   Президент прервал связь. Члены штаба недоуменно переглянулись.

  - Значит, в Чечне действовать жестко было нельзя, а в Москве можно,- ядовито произнес министр внутренних дел, которому надоели бесконечные недомолвки. Он хотел сказать еще что-то, но тут послышался хруст паркета под чьими-то тяжелыми шагами. Двери зала распахнулись, и члены штаба увидели на пороге приземистую фигуру в генеральской форме с огромным количеством орденских планок.