Кровавые жернова

– Конечно, помню.

– Мы с Гришей, да и другие жители деревни копали везде, золото искали. Везде, но только не под жерновом. А сон мне приснился, что жернов упал мне на грудь и я не могу из-под него выбраться.

– Когда вы видели этот сон? Вспоминайте!

Вспоминайте! – негр схватил Полуянова за плечи, сильно тряхнул, сжал виски большими пальцами и уставился немигающим взглядом в широко открытые глаза Антона. – Говори, когда?

Губы Полуянова шевельнулись, и он прошелестел что-то. Но доктор и Холмогоров услышали.

– Полковник, назад, в Погост. Давайте, полковник, – попросил специальный агент ФБР Питер Нехамес. – Я им верю, они знают, что говорят. Они к нему ближе, чем мы, они его чувствуют!

– Разворачивай! – в сердцах произнес Брагин. – Быстрее разворачивайся!

– Бензина мало, не дотянем.

– Заправимся по дороге.

Микроавтобус заехал на тротуар, резко визжа тормозами, развернулся.

– Мигалку вруби и сирену.

Оглашая улицу воем, черный микроавтобус с раскачивающимися усиками антенн помчался по Москве.

Совсем обессилевший Полуянов сидел на заднем сиденье с закрытыми глазами.

На деревню Погост надвигались низкие черные тучи. Они закрыли солнце, тень опустилась на деревню. Испуганно мычали коровы, кричали петухи. Люди переглядывались.

– Боже, что это? Страх-то какой, небо чернее ночи!

Листья на деревьях затрепетали, трава пригнулась к земле, – Дети, в дом! – матушка Зинаида позвала сыновей в дом.

Отец Павел стоял на коленях перед домашним алтарем. Горели три свечи. Он молился, просил Господа, чтобы тот защитил деревню.

А тучи все надвигались и надвигались. Вот и последняя полоска чистого неба исчезла. Тучи сомкнулись с черным лесом на горизонте, стало темно, как поздним вечером. Самые пугливые, понимая, что сейчас разразится гроза, выкручивали из счетчиков пробки, вешали на розетки резиновые галоши, словно эти нехитрые меры могли защитить и спасти.

Петухи из разных дворов кричали охрипшими, надорванными голосами. Ни люди, ни птицы, ни животные не понимали, что происходит, но чувствовали приближение катастрофы, ужасного природного катаклизма, способного уничтожить все живое, а возможно, и стереть деревню с лица земли, как смахивают хлебные крошки со стола.

Колокол над церковью вдруг ожил, и густые раскаты поплыли над окрестностями.

Петрович остановил стройку, испуганно поглядывая в небо, дернул рубильник, обесточивая систему.

– Господи, да что же это такое? – бормотал он.

И лишь Марина, глуповато улыбаясь, протирала полотенцем тарелки. Брала одну за другой и тщательно расставляла идеально чистую посуду, напевая песенку, слышанную когда-то в детстве, но затем на долгие годы забытую.

На горизонте полыхнула молния, озарив окрестности неверным фосфорическим светом. То, что было темным, вдруг стало слепяще-белым, как на черно-белом негативе. Колокол гудел, и его тревожные звуки плыли над деревней, рекой, лесом. Священник вместе со всей семьей молился, глядя на трепещущие огоньки толстых восковых свечей.

Микроавтобус с затененными стеклами уже мчался к деревне.

– Вынести икону из церкви, – вдруг сказал Холмогоров, глядя на покачивающийся крестик четок в руках доктора Рибера, – мог только невинный человек. Кто же этот человек? Сам Ястребов к ней не прикоснется, только невинный.

– Но он, господин Холмогоров, может заставить невинного человека сделать это помимо его воли.

– Вы хотите сказать, доктор Рибера, что он…

– Вот именно, он кого-то зомбировал.

После долгой паузы Холмогоров воскликнул:

– Мне кажется, я знаю это невинное существо. Знаю. Все сходится.

Многочисленные факты и наблюдения вдруг сложились. Фрагменты собрались в целое.

– Господи, я знаю! Скорее к дому священника! К дому священника! Он там! – и Холмогоров принялся объяснять водителю, как добраться к дому отца Павла.

Микроавтобус с включенной мигалкой пронесся по пустынной улице – даже собак и домашних птиц на улице не было – и затормозил напротив дома священника. Холмогоров выскочил первым, за ним доктор Рибера, полковник Брагин. Питер Нехамес остался в машине.

Андрей Алексеевич вошел в дом и увидел всю семью священника, занятую молитвой.

– Отец Павел, – сказал Андрей Алексеевич, – прошу прощения, мне нужен Илья.

Мальчик взглянул на отца, мать, словно прощаясь с ними, и подошел к Холмогорову.

– Идем со мной.

Холмогоров взял Илью за плечи, увлек в свою комнату и усадил на диван. Сам сел рядом на стул.

– Оставьте меня с ним, – попросил Холмогоров, взглянув на полковника Брагина. – А вы, доктор, останьтесь.

Мальчик с интересом посмотрел на огромного негра в белом костюме, на золотой крестик четок, на янтарные камешки. В комнате было темно, как поздним вечером.

– Илья, родной. Смотри на меня, слушай, что я тебе буду говорить, и постарайся ответить на мои вопросы. – Холмогоров провел ладонью перед лицом мальчика один раз, второй, третий. – Ты меня слышишь? – через несколько мгновений спросил он.

– Слышу, но плохо. Вы далеко.

– Я сейчас подойду поближе и буду разговаривать с тобой, а ты отвечай.

– Не надо ко мне подходить, лучше я подойду.

– Подходи, – произнес Андрей Алексеевич, зажав в своих ладонях ручонки мальчика. – Теперь ты лучше слышишь?

– Да.

– Ты видел икону Божьей матери – ту, которая висела в церкви?

– Видел.

– Когда ты ее видел?

– Ночью.

– Это ты ходил в церковь?

– Да.

– Ты забрал ее? Она лежала за алтарем, на столе?

– Да, я забрал ее. Завернул в полотенце и забрал.

– Куда ты ее спрятал?

Выражение лица мальчика, до этого спокойное и сосредоточенное, вдруг резко изменилось.

Казалось, еще секунда – и он расплачется.

– Успокойся, – Холмогоров почувствовал волнение ребенка и сжал руки. Погладил Илью по голове, медленно проведя ото лба к затылку несколько раз. – Не надо расстраиваться. Рассказывай, куда ты ее спрятал?

– Я ее похоронил, опустил в глубокую яму и засыпал песком.

– Где та яма?

– У реки, за высоким забором, высоким-высоким, до самого неба. Через тот забор не перелезешь.

– А ты как перебрался?

– Я вошел в калитку.

– Говори, Илюша, не останавливайся.

– Там была яма под серым камнем. Я ее положил в яму и закопал. Это мой секрет. Вы не скажете отцу? И маме тоже не скажете, да?

– Никому не скажу, Илья.

Глаза мальчика закрылись.

Холмогоров подхватил уснувшего ребенка на руки, уложил на диване, накрыл одеялом, подсунул под голову подушку.

– Уходим, – шепотом произнес он, – уходим отсюда. Матушка Зинаида, пусть Илья спит. Не беспокойте его, он очень устал. Когда проснется, все будет хорошо, поверьте мне.

– Что с ним?

– Все нормально, – произнес огромный негр. – Он помог нам, ваш маленький сын. Отец Павел, нужна лопата.

– Сейчас дам. Я иду с вами.

– Нет, вы оставайтесь дома с детьми. Мы с доктором Рибера сами попытаемся справиться.

Полковник Брагин и Питер Нехамес бежали вслед за Холмогоровым. Вспышки молнии все чаще озаряли землю неверным светом.

– Как перед страшным судом, – вдруг произнес Питер Нехамес, вытирая вспотевшее лицо.

Полуянов пошатывался, но тоже бежал.

Первым во дворе Ястребова оказался Холмогоров. И опять то же тяжелое чувство на мгновение обрушилось на него, словно вдавило в землю.

– Камень, мельничный жернов, – сказал Холмогоров. – Давайте-ка его попробуем сдвинуть.

Полуянов, Питер Нехамес, доктор Рибера, Холмогоров, полковник Брагин и еще один полковник и майор попытались вырвать вросший в землю огромный каменный круг.

– Еще, еще! Ну, все вместе! – командовал полковник Брагин.

Камень немного оторвался. Полуянов подсунул под него бревно.

– Ну, взяли! Раз, два!

И треснувший камень, словно чугунный канализационный люк, отъехал в сторону. Мужчины с облегчением выдохнули. Холмогоров принялся копать, затем лопату перехватил доктор Рибера. Полуянов и Питер Нехамес ладонями отгребали песок.