Золотой иероглиф (СИ)

Я заглушил оба мотора, поднял их из воды и, перебравшись на бак, сел на весла. Кто знает, какое тут дно — еще не хватало пропороть днище или потерять винт!

И только когда снизу донесся скрежет, свидетельствующий о том, что «Прогресс» причалил к острову, я почувствовал, насколько вымотался за этот час с небольшим; ощущение было таким, словно я проболтался в океане по меньшее мере полсуток.

Плохо зная особенности отливов и приливов, я постарался затащить лодку как можно дальше и выше на берег, пользуясь якорным шкивом как блоком.

— Вот теперь перекур, — произнес я.

Дневное солнце, проклюнувшееся наконец сквозь жидкую пелену тумана, стало ощутимо пригревать. Ветер почти совсем стих и потеплел. Океан имел неожиданно веселый цвет ультрамарин, в какой его любят раскрашивать дети. Но остров…

Несмотря на то, что берег был пологим, он никак не манил поваляться на нем, как на пляже. Вместо песка или хотя бы гальки грунт был черно-серым, покрытым крупными булыжниками странной формы. Нижняя часть их оказалась скругленной, почти гладкой, верхняя — грубой, потрескавшейся. Неужели эта суша еще недавно действительно была дном?

Никакой растительности, за исключением каких-то чахлых кустиков поодаль, тут не виднелось. Единственное, что как-то оживляло этот мрачный пейзаж — чайки, которые носились над кромкой берега и покрикивали, обсуждая какие-то свои проблемы. Птицы были тощими, не чета городским. Но пугаными.

— Странный цвет у воды, — сказала Таня. — На Черном море и Балтике совсем другой. Да и в Японском море… Там оно какое-то зеленоватое, теплое. А здесь…

— Вода здесь должна быть теплой, — возразил я. — Это от Японии течение идет, забыл, как оно называется. А воздух здесь обычно холоднее, потому и туманы такие зверские. Можно купаться, я думаю… Нет, лучше не стоит, — поспешил я сказать, потому что Таня сразу же подошла к накатывающимся на берег волнам и нагнулась, чтобы проверить, так ли это. — Это тебе не Сочи. Мало ли, что там, на дне. Может и медуза — крестовичок ужалить.

Танька так и отскочила.

— Да, вода на самом деле теплая… Градусов двадцать. Удивительно. А кажется, что должна быть ледяной.

Я опять посмотрел на компас. Стрелка его дрожала, словно бы нервничая.

— …Остров действительно похож на тело, — заметила Таня, когда мы двинулись, чтобы осмотреть место, куда прибыли. — Вернее, туловище. Без рук, без ног, без головы. Торс.

— Точно — вот они, эти два холмика, как бы груди, — сказал я, увидев две полукруглые возвышенности, находящиеся на небольшом расстоянии одна от другой. Если мы верно посчитали, то искомая точка находится где-то здесь, — я обвел рукой местность. Плюс-минус пятьдесят метров. Остров сориентирован почти точно с запада на восток. Если бы у него была «голова», то она глядела бы на восток с отклонением к северу градусов на пятнадцать…

— Мне только непонятно, как можно копать такую землю, — произнесла Татьяна, топая сапожком по каменистому грунту, покрытому выбеленными осколками панцирей моллюсков и крабов. — И что делать, если Сэйго не появится?

— Начнем сами, как договаривались. У нас есть возможность провести на этом острове неделю или около того. Может, больше, если удастся найти ключ. На этих вулканах встречаются иногда минеральные источники.

— Мы на вулкане?

— Вероятнее всего. Все Курильские острова — вулканы, почему этому быть исключением?

Мы стояли на склоне довольно пологого холма, казавшегося высотой вровень с «грудями». В его центре находился неглубокий провал, похожий на древний кратер, сглаженный временем, также как и сам вулкан, придав ему не внушающую опасения округлость, ставшую «животом» острова. Кратер наверняка можно было считать «пупком», откуда к левой «груди» следовало провести воображаемую линию длиной примерно в три-четыре километра. А по правой «груди», если верить карте, шла линия границы между Россией и Японией… (переписать более внятно)

— Но если это и вулкан, то такой старый, что не нужно бояться, что он вдруг забурлит, — озвучил я вслух мысль, которую мне очень хотелось произнести.

— Смотри, — вдруг сказала Таня. — Дым. Может, твой Сэйго уже здесь?

Дымилось где-то у южного берега, как раз там, где располагался «низ живота», переходя в «бедра». Но на дым это было не очень похоже. Гейзер?

— Пошли-ка, проверим…

Мы двинулись туда. Ходить по этому чертову острову было почти невозможно из-за предательски выворачивающихся из-под ног камней, словно нарочно подставляющих под ботинок самые острые свои грани.

Впрочем, полтора километра мы отмахали бодро. Здесь берег оказался куда менее уютным, чем то место, куда мы высадились. Из моря там и сям торчали очень неприятные камушки, на которые сесть днищем лодки — хуже, чем без штанов на ежа… Только сейчас до меня дошло, насколько сильно я рисковал, предприняв это плавание по неизведанной воде.

Пар (а никакой не дым) поднимался из неширокой расселины, где склон «живота» становился крутым, и лучше было по нему не ползти вниз, потому что существовала опасность загреметь метров с десяти на торчащие из воды камни. Зато в расселину спуститься оказалось нетрудно, и на ее дне мы обнаружили целое озерко горячей воды. И, к счастью, пресной — теперь не нужно беспокоиться об экономии каждой капли из наших запасов.

Мы вылезли из расселины, и Таня предложила:

— А что, если устроить привал здесь? Вода под боком, и ночевать можно как в пещерке.

— Наверное, не стоит, — сказал я. — Лучше переночуем в лодке, все-таки, мало ли что… А за водой я схожу разок, и всего делов. Канистра одна у нас уже пустая, прополощем ее хорошенько, чтобы бензином не воняла, и наберем полную.

— Ну, тоже неплохо…

Мы вернулись к лодке, и я убедился, что отлив продолжается: «Прогресс» теперь лежал метрах в пятнадцати от воды. Все было в порядке.

— Ну, что? — спросила Таня. — Теперь можно и отдохнуть?

— Можно, — произнес за моей спиной чей-то голос.

Таня приглушенно вскрикнула. Я обернулся. Недалеко от нас стояли четыре человека, одетые вполне по-походному. Четыре японца. Они, очевидно, поджидали нас здесь уже давно, и услышав, что мы возвращаемся, прижались к обрыву. Трое из них, довольно молодые люди — нехорошо и как-то плотоядно ухмылялись. Четвертый же, старший, был очень серьезен — он не мигая смотрел на нас, вернее, на меня, взглядом борца сумо, каким, если верить легенде, обычного человека можно свалить наземь без помощи рук.

Я знал этих людей. Более того, со старшим мы даже общались несколько раз, правда, при помощи переводчиков. А звали его Акира Мотояма.

Вот так встреча! Стоило забираться на край света, чтобы нос к носу столкнуться с этим бандюгой! И с его друзьями, которые устроили незабываемые разборки в гостинице «Владивосток», в номере их соотечественника, известного мне как Кэнро Кидзуми…

— Здравствуйте, оку-сан ^[16], — Акира церемонно поклонился Татьяне. — Не ожидал вас здесь увидеть. Надеюсь, вы не будете против, если мы вас обыщем?

Таня промолчала. Догадываюсь, что она чувствовала.

Один из бандитов обыскал сперва меня, забрав при этом нож, а потом — Таньку. Долго, сволочь, обыскивал…

Мотояма спокойно следил за процессом и, когда он завершился, дал какой-то знак вооруженному человеку. Тот сноровисто скинул с плеча пистолет-пулемет в виде трубы зловещего вида, прицелился, и… «Прогресс» вмиг обзавелся цепочкой некрасивых дырок ниже практической ватерлинии.

— Ладно, еще не все в сборе, — сказал затем Акира. По-русски он говорил неплохо, но заметно хуже, чем Сэйго. Вот, значит, и ответ, каким образом могли они с Сорокиным общаться без посредников. — Пойдемте-ка с нами.

Что оставалось делать? Мы пошли следом за Мотоямой, а за нами двинулись его сообщники. Вот уж повезло!

— Я так и знала, что произойдет что-нибудь подобное, — проворчала Танька. Ее трясло. Да и у меня душа сидела в пятках — кажется, придется-таки рыб кормить… Конечно, бандиты могли запросто пристрелить нас обоих уже двадцать раз, но пока почему-то не торопились. Надолго ли эта отсрочка?