ПОСЛЕДНЯЯ ОБОЙМА

   повторяя лишь бесстрастно: «Двигайся, двигайся...» Некоторое время спустя, когда пот уже пропитал насквозь мою рубашку

   и струился по вискам, Анна сказала: «Хватит», - и я, обессиленный, выскользнул из нее.

    Если во время этого мероприятия, которое являлось сексом лишь формально, она испытала оргазм, то это был самый

   незаметный оргазм в мире. А я получил столько же удовольствия, сколько бывает при лобызаниях с высеченной изо льда

   скульптурой при тридцатиградусном морозе.

    А затем она произнесла фразу, которая многое мне прояснила. Многое, но не все.

    - Хотя бы почувствовала себя живой, - сказала Анна, глядя в потолок.

    - Это наша общая проблема, - отозвался я. - Последние несколько дней я только и жду, когда же почувствую себя

   мертвым.

    - Что так? - Анна подобрала с пола скомканные джинсы, нашла в кармане пачку сигарет и закурила. Такого за ней не

   водилось на моей памяти. - У тебя опять неприятности?

    - Почему «опять»? Неприятности все те же. Разве ты не продала мою голову Гиви Хромому в обмен на имя главного

   заказчика?

    - А, ты об этом... А ты не думаешь, что если бы мне нужно было купить это имя ценой твоей головы, то я просто не дала

   бы тебе уйти из кабинета Гиви? Еще тогда. Зачем мне оттягивать твое убийство на три дня?

    - Тебе виднее. Ты же специалист в этой сфере, не я. Возможно, у тебя были более спешные дела.

    - В какой-то степени ты прав, - согласилась Анна. - У меня были дела. Теперь они закончены.

    - И ты пришла закончить со мной?

    - Почему ты так плохо обо мне думаешь? - спросила Анна, и в этом вопросе не было возмущения или обиды. Просто

   любопытство. - Я на твоих глазах застрелила Боба, чтобы не отдавать тебя Гиви. Я спасла тебя.

    - У тебя была причина застрелить Боба, - сказал я. - Бедный Боб лишь дал тебе повод...

    - И какая же причина, интересно знать? Зачем мне убивать своего напарника?

    - Деньги, - коротко сказал я.

    - Деньги... - повторила Анна, без вопросительной интонации.

    - Премия за найденные триста двадцать тысяч долларов. Теперь ее не надо делить на двоих. Теперь это все - твое.

    - А это была, между прочим, твоя идея, - сказала Анна. В ее голосе было ноль целых ноль десятых эмоций.

    - Моя? Что ты имеешь в виду? Я предлагал тебе убить Боба?

    - Не напрямую. Во время нашего первого серьезного разговора, когда я объясняла тебе сущность нашей с Бобом и

   Марком миссии, ты помянул рассказ этого... как его?

    - О'Генри? - вспомнил я, еще не понимая какая связь между американским писателем, Анной и премией за возвращение

   денег фирме «Европа-Инвест».

    - Вот-вот. Я читала этот рассказ в молодости, только названия не помню. Там три бандита ограбили поезд. Потом одного

   из них застрелили, и доля двух остальных увеличилась на пятьдесят процентов... Понимаешь, о чем я подумала? Когда

   умирает один из трех, двое других получают больше. А потом Марк оказался предателем. Так совпало. Но мне это очень

   понравилось. А дальше в том рассказе - у другого бандита лошадь сломала ногу, и он попросил третьего подвезти его на

   своей лошади. Но третий был умный парень, он сообразил, что лучше все заграбастать самому. Он прикончил своего

   подельника и ускакал, забрав все с собой. И он стал крутым бизнесменом. И обеспечил себе достойную старость. Обо всем об

   этом мне напомнил ты, Костя.

    - Вот оно что. - Я покачал головой. - Ты просто мастерица по воплощению в жизнь литературных конфликтов... Значит,

   решила стать крутой бизнесменкой?

    - Нет, куда мне... Я о другом забочусь. Я же не могу всю жизнь заниматься этой... - Она на миг замолчала. - Этой

   живодерней. Мне ведь уже тридцать три, Костя... И это возраст... Когда напрягаться все труднее и труднее. Мне пора

   уходить, но уходить надо при деньгах. У меня же не только вставные зубы, у меня и с почками проблемы, и других болезней

   мешок. Надо бы уже и на пенсию выйти. Купить место в каком-нибудь швейцарском пансионе и доживать там, что осталось.

    - То есть ты заработала спокойную старость?

    - Я стараюсь ее заработать. Еще год-другой придется попахать. Вот так, Костя.

    - Рано ты собралась на пенсию.

    - Устаю очень. - Она горько усмехнулась. - Я же не чета тебе, не могу взять и уйти, как ты три дня назад. Мне нужно все

   доводить до конца.

    - И как ты довела до конца дело с Гиви?

    - Он отказался от всех претензий к тебе.

    - Не может быть, - сказал я, хотя уже ничто, сказанное этой женщиной, меня бы не удивило.

    - Может. Я сделала ему очень выгодное предложение. И он не смог от него отказаться. Гиви - мужик с пониманием. Он

   быстро понял, где есть выгода, а где ее нет.

    - И где же выгода?

    - Выгода в том, чтобы больше не конфликтовать со мной и всей нашей фирмой. Гиви это и так уже стоило десятка людей.

    - Так вы теперь друзья?

    - Не мы лично. Гиви - друг нашей фирмы. Он понял, что до этого дружил не с теми людьми. Он дружил с людьми,

   которые слабее нас.

    - И он назвал тебе имя?

    - Конечно. И подробно объяснил, как лучше подобраться к этому человеку.

    - И в той сумке, что ты швырнула в прихожей...

    - Это деньги. И те, что у нас украли, и еще немного сверху... То, что называется компенсацией за моральный ущерб. - Она

   опять усмехнулась. - Мы решаем наши проблемы не через суд, но компенсацию тоже можем потребовать... Пришлось

   хорошенько потрудиться, Костя. У этого типа было двое охранников. Большие накачанные болваны с плохой реакцией. Я

   увезла их хозяина в лесок, и он не стал долго ломаться и отнекиваться...

    - Он оценил тебя по достоинству.

    - Вот именно. Правда, чтобы заставить его отдать деньги, пришлось применить настойчивые методы увещевания. Хочешь

   знать, как я это сделала?

    - Нет, спасибо, - отказался я.

    - А почему? Слушай. - Она обхватила меня руками за шею и вжала свои губы мне в ухо. Я толкнул растопыренной

   ладонью в мягкую грудь, но хватка была мертвой. - Я стала отрезать ему пальцы, один за другим, - шептала она. - Сначала

   он думал, что я шучу, но потом спохватился... На третьем пальце он рассказал, где деньги. А на четвертом назвал всех

   остальных людей, которые противятся деятельности «Европы-Инвест» в вашем городе... Людей в мэрии, в администрации

   губернатора, в комиссии по приватизации. - От этих слов, произносимых горячим торопливым шепотом, у меня начала

   кружиться голова. Но Анна продолжала говорить, и ее слова вплывали в мое сознание как ядовитый газ, отравляя во мне

   все...

    - ...и тогда я заставила его поочередно звонить всем этим людям. И он звонил, и рассказывал, что с ним случилось, и как

   ему больно, и как он жалеет, что начал всю эту историю... Всю ночь мы ездили по лесу в его машине, и он звонил. А когда он

   всем позвонил, то хотел попрощаться с семьей, но я не разрешила, потому что сама устала к этому моменту... Я могла не

   выдержать, я могла его пожалеть. Черт, у меня весь свитер в его крови... Ты слушаешь? Костя, ты слушаешь?

    Я слушал.

    - Теперь ты убьешь тех остальных, с которыми был связан этот... которого ты убила?

    - Я проконсультируюсь с начальством в Москве, - сказала Анна. - Но вообще-то я с большим удовольствием убралась бы

   отсюда. Я уже говорила тебе, что стала быстро уставать. Это возрастное.

    - А раньше ты могла резать пальцы сутки напролет?

    Ей не понравился мой тон. Она легла на бок, лицом ко мне, и с интересом посмотрела в мои глаза.

    - Знаешь что, Костя... Ты должен быть мне благодарен. Я ведь могла тебя убить.