Беспощадная страсть

— Толком так толком, — смилостивился Север. — Ты должна вскружить голову Газавату. Мы знаем, что он помешан на бабах. Так вот, ради тебя он должен забыть всех остальных баб вместе взятых. Забыть все свои дела, весь свой поганый бизнес, тачки, бабки… Только ходить за тобой, сдувать с тебя пылинки, стряхивать их с каблуков твоих туфель… Сможешь?

— Попробую… — произнесла Мила неуверенно. Она знала силу своей красоты, своей женской привлекательности и бьющей наповал эротичности, знала, какой морок умеет наводить на мужиков… Но никогда не стремилась, не ставила себе целью влюбить в себя кого-то конкретного, подчинить, подавить морально, сделать своим рабом… Не нужно ей было этого раньше. И вот теперь подобной игры требует от нее Север. А ведь такая интрига — целое искусство: искусство притворяться, манить, не подпуская, обещать, ничего не обещая, дарить надежду и тотчас ее отнимать, но отнимать не до конца… Разжигать в человеке пламя, но так, чтобы оно всегда было под твоим контролем, не выплеснулось наружу, не опалило… Сложно. Надо уметь. А если еще и не любишь того, с кем ведешь свою партию, то надо быть опытной, циничной, уверенной в себе стервой. Мила таковой не была. Она жила эмоциями, обнаженными чувствами, оголенными нервами. Она не имела двойного дна. Запредельно грешная, Мила всегда оставалась искренней — и в любви, и в блуде…

— Мы встретимся с Газаватом в одном кабаке: откупим кабак в складчину на весь вечер и встретимся, — продолжал Север. — Так всегда делал Корвет, если верить Умнику. А Умнику верить можно, тут сомневаться не приходится! — Север весело и самоуверенно фыркнул. — Кабак небольшой, но с подиумом для стриптиза. Корвет там обычно показывал Газавату свой товар, девок. И Газават выбирал. Всегда только одну из кучи — самую-самую. Девки, дуры, старались, демонстрировали себя, каждая думала, что это ее шанс переменить участь — так убеждал их Корвет. И не знали, телки, что участь у них у всех одна, а постель Газавата — только отсрочка… — Север неприятно рассмеялся.

— Что ж ты скажешь Газавату, если девчонок для продажи у тебя нет? — обеспокоенно поинтересовалась Мила. — Если он спросит, зачем ты искал встречи с ним, что ты ответишь? Просто хотел познакомиться?

— В городе всего две группировки — моя и его! — сказал Север. — Вожаки должны по крайней мере знать друг друга. Если не воюют, конечно.

— Для простого знакомства не обязательно снимать кабак! — возразила Мила.

— Согласен, — кивнул Север. — Но вопрос об этом просто не должен возникнуть! И обеспечишь такой расклад ты.

— Я?

— Ты. Ты придешь на «стрелку» одновременно со мной. И сразу возьмешь в оборот Газавата. Он должен мгновенно запасть на тебя, с первого взгляда! И уже больше ни о чем не думать весь вечер! Ясно?

— Более или менее…

— Ты сможешь! — заявил Север уверенно. — Уж это ты сможешь точно. Когда ты хочешь, ни один мужик глаз от тебя оторвать не в состоянии!

— Да, смогу… — выговорила Мила отрешенно.

Она старалась предельно четко представить себе ситуацию, мысленно проиграть ее, продумать возможные ходы и приемы обольщения врага. — Мне бы еще увидеть этого Газавата заранее! — сказала она вдруг.

— Зачем? — удивился Север.

— Посмотреть, что за тип мужика. Каков его, если можно так выразиться, сексуальный статус. Грубо говоря, что ему надо от женщины и чем его можно прошибить.

— Ты способна определить все это по внешности?

— Приблизительно. Лицо, моторика движений, пластика, мимика… Манера разговаривать. Послушать бы, как он разговаривает. Это важно.

— Устроим, если надо, — кивнул Север.

— Хорошо… Еще надо бы заранее посмотреть помещение, кабак этот… Там подиум, говоришь?

— Подиум.

— Лучше б сцена…

— Только не доводи его своим танцем до сумасшествия, до сексуального бешенства! — вдруг встрепенулся Север. — Он должен захотеть тебя, именно тебя, а не кого угодно, лишь бы трахнуться! И сохрани ему способность соображать, ты поняла?! — Север пристально уставился на Милу.

— Да поняла… — отмахнулась Мила. — А еще народ в зале будет?

— Сделай так, чтобы мы с ним выгнали всех. Прояви капризность характера. Ты же взбалмошная сестра любящего брата!

— Ага, ясно… Сделаю.

— А станцевать, как надо, сумеешь?

— Сумею. Конечно, лучше б там была сцена… Но подиум тоже сойдет. Пожалуй… пожалуй, подиум даже лучше. Сцена сама по себе слишком завораживает зрителя… Да, а музыка?! Там можно запустить кассету с записью? — взволновалась Мила.

— Естественно! — усмехнулся Север снисходительно. — Соображай сама хоть немного! Там же стриптиз-бар! Естественно, тамошние самки дергаются под фанеру, а не под ансамбль или просто так!

— Ага, точно… Но у меня нет кассеты с моей музыкой. Все осталось в «Алой Розе»…

— Ты помнишь эту свою мелодию? Восстановить сможешь?

— Ноты помню. Конечно, помню, ведь эту музыку написала я! Только она довольно сложная при кажущейся простоте… Кто нам ее наиграет на кассету? И где? В городе нельзя, здесь все музыканты наверняка друг друга знают, пойдут слухи…

— Ерунда. Это все не проблема, — отмахнулся Север. — Съездим в областной центр — там миллионный город и наверняка полно студий звукозаписи. И музыкантов любых навалом. И никаких слухов не поползет — мало ли что за капризы могут возникнуть у очередного «новорусского» господина, то есть у меня?! — Север ощерился — хищно и заносчиво, Мила даже не поняла, издевается он или всерьез гордится своим «новорусским» статусом. — А если чего и поползет, то досюда разговоры не дойдут. Останутся там. О чем особо трепаться-то?

— В общем, ты прав… Тем более что каждый музыкант будет записывать только свою партию, а в целом мелодию услышим одни мы… ну, еще звукорежиссер. Да и музыка моя без танца любому покажется просто нудятиной.

— Не скажи, — покачал головой Север. — В свое время она подействовала даже на меня. Еще до того, как ты появилась на сцене — тогда, в «Алой Розе». Твоя музыка гипнотизирует. Причем сразу рождает какие-то туманные сексуальные образы. Возбуждает.

— Правда? — искренне удивилась Мила.

— Правда, правда, — буркнул Север неприязненно. — Твое природное блядство нашло гениальное выражение в твоем композиторском творчестве. Твоя музыка прямо руки выкручивает, так и толкает блудить — бесстыдно и непробудно!

— Грешить, — машинально поправила Мила.

— Что? — не понял Север.

— Ты неверно цитируешь, — пояснила Мила. — «Грешить бесстыдно, непробудно. Счет потерять ночам и дням…» Грешить, а не блудить. У Блока так.

— Какая разница?! — взорвался Север. — Какая разница?! Лучше скажи, скольких девок ты сделала нимфоманками этим своим мотивчиком и этой своей дьявольской пляской?! Скольких шлюх из «Алой Розы» ты превратила в убежденных проституток?

— Ни одной, — меланхолично ответила Мила. Она сейчас напряженно обдумывала предстоящую игру с Газаватом и слушала мужа вполуха. — Те, которые были нимфоманками, нимфоманками и остались. Другие заводились сильнее, чем положено, только от моего воздействия. Без него остались обычными девками. Я просто облегчала им жизнь.

— Но благодаря тебе они убеждались, что проституция может быть приятной профессией! — настаивал Север.

— Ни черта они не убеждались. В проститутки идут либо с голодухи — настоящей, не сексуальной, либо просто из собственного духовного уродства. Морального вывиха. Кстати, если нет этого вывиха, ни одна женщина добровольно не пойдет в проститутки даже с голодухи. Включая нимфоманок. Когда баба просто хочет трахаться, она ищет партнера, а не лезет продаваться на панель.

— А ты?! — спросил Север яростно.

— Я исключение. Издевка природы. Таких, как я, больше нет. А если и есть, то единицы. Я, например, за всю свою панельную карьеру даже похожих на себя девок не встречала. Попадались, конечно, завернутые нимфоманки, но завернутые отнюдь не до такой степени, как твоя жена, Север! — Мила отчаянно вскинула голову, сверкнула глазами. Она ожидала пощечины.