Спецназ обиды не прощает

Запах бензина становился все сильнее. Камыш ходил вокруг машины, выливая бензин из канистры. Зубов прислушивался к голосам. Противников было трое.

Он чувствовал, что висит на ниточке, и ниточка вытягивалась в паутинку, но что-то не давало ей оборваться. И она не оборвется, пока он не сделает свое дело.

Боль в голове разрасталась и пульсировала. Глаза были залиты горячим и липким, он хотел вытереть их, но боялся пошевелиться и спугнуть противника. Пусть подойдет. Тогда и глаза распахнутся, и рука вскинется, и он не промажет.

Но Камыш не подошел. Загудел огонь, и в закрытых глазах стало красно и жарко.

Опять просчитался? Это уже слишком, возмутился он. Вместо безболезненной пули в затылок — заживо сгореть? Я живой или уже нет? Или уже начался ад?

Тот, к кому он обращался, помог ему в последний раз. Дверь машины вздрогнула и приоткрылась сама. В салон ворвались языки пламени и дым. Странно, но Зубов не ощущал жара или удушья. Пламя не обжигало лицо, только заставляло шипеть и стягиваться ту липкую жижу, которая заливала глаза. Теперь глаза распахнулись, и в свете огня, за лужей горящего бензина он увидел удаляющуюся фигуру с винтовкой в руке. На плече Камыш держал длинный сверток.

Чуть дальше отблески огня отражались в стеклах какой-то темной машины, и там стояли еще две фигуры.

Степан попытался выбраться из-под Седого, но ноги не слушались его.

— Эй, ты! — закричал он, почти не слыша себя. — Ты, салабон! А как же контроль? Салабон! Контрольный забыл!

Камыш остановился, оглядываясь. Было ясно, что он не понимает, откуда донесся голос. Да и не голос это был, а невнятный вой и стон.

Порыв ветра прибил пламя к земле, и Степан отчетливо разглядел цель и успел навести ствол. Он выстрелил — и услышал, как вскрикнул и замолк Камыш, захлебнувшись собственной кровью.

Двое других присели у машины, вытянув руки с пистолетами и водя их по сторонам. Им и в голову не могло прийти, что выстрел раздался из горящей машины.

Пламя вдруг стало ярче, что-то затрещало, машина качнулась. Но Степан успел выстрелить два раза, и обе фигуры повалились у машины. Он продолжал стрелять по лежащим, чтобы добить их наверняка, и тело Камыша дергалось после каждого выстрела.

Степан Зубов выронил пистолет, ставший неимоверно тяжелым, и опустил простреленную голову, уже не слыша оглушительного треска и рева огня.

Глава 33

Повар Фейзулла сказал, что все охранники уехали, но это было не совсем точно. Уехали, похоже, только боевики, которые вчера так громко занимались строевой подготовкой. Поэтому по дорожкам дачи никто не слонялся.

Клейн выбросил через окно свернутый ковер, затем вылез сам и принял на руки сначала Эльдарчика, а потом и Рену. Фейзулла неловко переминался рядом, держа на плече стремянку.

— Ковер хороший взял, э! — Повар жалостливо поцокал языком. — Тряпка-мряпка никакой не был? Ковер порвем, жалко, да.

— Он твой? — спросил Клейн.

— Все равно жалко. Хороший вещь.

Они подошли к забору, и Фейзулла приставил лестницу. Клейн поднялся на несколько ступенек и расстелил ковер поверх края забора, густо усеянного битым стеклом.

— Рена! — Он оглянулся. — Дай, пожалуйста, какую-нибудь свою вещь. Расческу там или губную помаду.

Рена распустила волосы и протянула ему заколку.

— Подойдет?

— Надеюсь, они ее заметят, — сказал он и бросил заколку через забор.

— Пошли быстро в машину, быстро-быстро пошли, — сказал Фейзулла, оглядываясь.

Клейн еще немного задержался, глядя на узкую дорогу между серыми высокими заборами и на крыши приземистых домиков, придавленные камнями от ветра. Все это было так похоже на какой-нибудь афганский кишлак… Только гораздо чище. И солнце здесь не такое жесткое. И наверно, идти по этой улочке не так опасно. Вполне можно дойти до своих. Так что когда охранники обнаружат пропажу, у них не возникнет никаких сомнений, что пленники перебрались через забор и убежали вот по этой улочке…

Но они не полезли через забор. Фейзулла провел их к своей кухне, где уже пофыркивал мотор серого «мерседеса». Он дал Рене черный платок, и она окутала им голову и плечи. Эльдар забрался на заднее сиденье.

— На пол садись, — приказал ему повар. — Накройся, чтоб плохой человек не видел.

— На КПП не будут машину досматривать? — спросил Клейн.

— Э, зачем? Я каждый вечер с сестрой так еду, никто никогда не смотрит. Кому надо машин смотреть? Сидят, телевизор смотрят.

— Мама, а где мой конструктор? — спросил Эльдар из машины. — Ты взяла?

— Взяла, взяла, — ответила Рена, растерянно взглянув на Клейна. — Кажется, взяла.

— Я принесу, — шепнул он, усмехнувшись, и побежал к бараку.

Ему повезло. Он успел увидеть, что на крыльце барака стоит охранник с ведром, отпирая замок.

«Обед принесли! — подумал Клейн, присев за куст. — Сейчас поднимет тревогу. Хоть бы у него замок заело…»

Охранник открыл дверь и вошел в барак. Клейн метнулся за ним. Осторожно перешагнув через скрипучие ступени, он рывком потянул дверь — и увидел спину охранника прямо перед собой. Тот достал из ведра хрустящий пакетик с конфетами и переложил к себе в карман.

«Жадность фраера сгубила», подумал Клейн. Он набросился сзади, обхватив локтевым сгибом горло противника и, отклонившись назад, приподнял парня над полом. Ведро с грохотом упало, парень захрипел, суча ногами и пытаясь лягнуть Клейна, но тот держал его цепко и все сильнее сжимал удушающий захват. Наконец, тело охранника обвисло.

Клейн живо связал его дугой — руки и ноги за спиной. Из полотенца, которым было прикрыто ведро, получился отличный кляп. В кармане охранника нашлись ключи, и Клейн отпер комнату, в которой остался конструктор Эльдара.

Когда он вернулся к машине, Рена благодарно сложила ладони перед грудью:

— Какой ты хороший! Ты не думай, это не каприз. Просто Эльдарчик так любит заниматься с этим конструктором…

— Сиди на кухне тихо-тихо, — сказал ему повар. — Я тебя закрою. Будут искать, здесь не посмотрят. А когда полиция приедет, я открою.

— Спасибо, не надо, — отказался Клейн. — Здесь есть где спрятаться.

— Гера, тебе совсем немного придется потерпеть, — сказала Рена. — Новруз поднимет на ноги всех своих людей. Самое позднее — завтра утром здесь уже будет полиция. Или солдаты. Посиди на кухне, мне так будет спокойнее.

— Кухня самый лучший место! — горячо добавил повар.

— Нет, Фейзулла. Если начнут искать, везде заглянут. Вдруг найдут? А тебе еще тут работать…

Талыш отчаянно хлопнул себя по щеке:

— Зачем так говоришь! Я тут всю жизнь работал, и отец тут работал! Пока Белый Голова не приехал, можно было работать. А теперь — нельзя. Плохие вещи делают. Лучше я в Ленкорань уеду, лучше помидоры возить буду!

— Отвези сначала нас, — с мягкой улыбкой сказала талышу Рена, закутываясь в черный платок. — Я похожа на твою сестру?

— Если лицо закрыть, похожа.

Она села в машину.

— Гера, не прощаемся. — Из под платка виднелись только глаза. — Веди себя хорошо. Обещай, что никуда не выйдешь из кухни.

— А если пожар? — спросил он. — Ладно-ладно. Сижу на кухне, грызу семечки.

Чтобы она не волновалась, Клейн у нее на глазах закрылся на кухне. Он смотрел через окно, как серый «мерседес», проехав по дорожкам дачи, скрылся за бараками. Он услышал, как завыли, открываясь, ворота. Через двадцать две секунды ворота с таким же воем закрылись. Значит, машина выпущена. Значит, все в порядке.

Он вытер взмокший лоб. Первая часть операции «Побег» завершилась.

Мишаня Шалаков, затеяв похищение, не знал, что Эльдарчик — не просто пацан, а внук уважаемого человека. А уважаемых людей на Кавказе нельзя обижать. Закон такой. Похитив Эльдарчика, Шалаков поставил себя вне закона, и теперь ему придется туго.

Но пока туго приходилось Клейну. Он не собирался отсиживаться в кухне. Во-первых, потому что не любил сидеть взаперти. Хватит, насиделся. А во-вторых, у него были намечены мероприятия, о которых он не собирался рассказывать Рене.