Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков(СИ)

Наконец поехали. Ванечка трупов повидал на войне достаточно, так что хоть и нервничал, но не слишком. Единственно, трупные запахи плохо переносил. Кот же заметно психовад, резко переключал передачи, дергал машину.

Ванечка пытался его успокоить:

— У нас не было выбора. Если бы мы не убили их, то они убили бы нас. И сейчас выбора у нас тоже нет. Предположим, мы сдаем их в ментуру. Нас неизбежно задерживают и сажают в СИЗО до выяснения ситуации, и далее вешают убийство, незаконное хранение огнестрельного оружия, а их дружки убивают нас на зоне или даже еще раньше — там же, в СИЗО. Просто позвонят по телефону кому надо и нам конец. Так что выбора нет, надо их закапывать где-нибудь в лесу. Чтобы исчезли с концами.

— А вдруг это менты под прикрытием? — трясся Кот.

— Какие еще менты? Это же чистые бандюганы! Ты на рожи их посмотри! Вон у этого рыжего наколки на пальцах — перстеньки. А если даже были бы и менты, то несомненно оборотни в погонах, то есть предатели, а предателям всегда было одно наказание — смерть! Нет документов, значит, не менты… Бля!

На обочине промелькнули гаишники с радаром, но в тот момент они уже махали полосатой палкой иномарке. Оба, и Кот и Ванечка, с шумом выдохнули.

— Блин, все сиденья придется выбрасывать. Бензином не воняет? — снова запричитал Кот, втягивая носом.

— Вроде нет!

— Ладно…

В Стрельне остановились на светофоре, увидели налево огни гипермаркета «Лента».

— У тебя лопата-то есть? — встрепенулся Ванечка.

— Есть только маленькая, складная, другой, извините, не держу, — проклокотал Кот. Говорить нормально он еще не мог.

— Тогда надо купить лопату.

— С трупаками в салон не влезут.

— На багажник привяжем.

— Камеры как раз и засекут, кто ехал с лопатой.

— Это если ты превысишь скорость. Купим две штыковые лопаты и грабли. Привяжем их на багажник, будто бы мы садоводы.

— Потом скажут, что это верх цинизма. Глаза бы закрыть этому справа, а то они страшно полуприкрыты, сразу видно, что мертвяк.

Встали в дальнем углу стоянки у «Ленты». Пока Ванечка ходил за лопатами, Кот оставался у машины, курил.

Проехали Стрельну, потом точно с положенной скоростью домчали до Петергофа, где их уже ждали оранжевые фонари и красные светофоры. Тут иногда тоже караулили на скорость гаишники, однако встречные обычно предупреждали об этом миганием фар. Так получилось и на этот раз.

Когда проезжали мимо патрульной машины на выезде из Петергофа, оба замолчали. Потом, когда уже отъехали подальше, Кот сказал:

— Это был самый страшный момент в моей жизни. — Трясущейся рукой заправил себе в рот сигарету. Долго чиркал зажигалкой — не мог добыть огня. — Бля-а-а! Во попали! Пиздец!

По извилистой дороге проехали к Ораниенбауму. После Ораниенбаума через какое-то время освещенная дорога закончилась и началась тьма. На душе стало чуть поспокойнее. Не гнали, держались за красными габаритами какого-то грузовика. Не доезжая до Большой Ижоры, свернули налево — на старую бетонную дорогу. На переезде переждали прогрохотавшую вероятно последнюю в тот день электричку. Наконец, шлагбаум поднялся, звонок замолчал.

— Стрелочник наверняка нас запомнил. Мочим и его! — гоготнул Кот, потом пожаловался: — Я сейчас обоссусь!

— Опять? — возмутился Ванечка. — Терпи, здесь останавливаться нельзя. В лесу будешь ссать, сколько хочешь!

Дальше гнали по бетонке — колеса щелкали по стыкам плит, искали поворот направо — на карьеры. Наконец увидели знак.

— Вот он!

Вдали показались фары.

— Давай съезжаем с дороги! — поторопил Ванечка. — Далеко еще?

— С полкилометра: там песок и подъезд хороший. Все равно ведь найдут когда-нибудь.

— Да кто их будет искать? Бандиты они есть бандиты. Бандитская разборка, сразу все с ними понятно…

Наконец съехали в карьер, остановились. Погасили фары, вышли, осмотрелись — никого. Сначала их окутала будто непроницаемая тьма, потом глаза в сумерках привыкли.

Взяли лопаты, начали копать.

— С твоей детской лопаткой мы до утра тут корячились бы! — сказал Ванечка.

— Знаю. Сиденья все равно придется менять. Все кровью залито. Один еще и обоссался, — снова занудил Кот.

— Машину вообще лучше сменить. Я ж говорю — сжечь! — гнул свое Ванечка.

— Жалко машину-то!

— Да ну, это барахло, нах. Блин, да тут камней до чертиков!

Лопата действительно скрежетнула по граниту.

— Эх, хорошо бы под утро хороший дождичек прошел. Одно успокаивает: в одной зоне будем париться, друг другу задницы охранять. Будешь мне жопу охранять? — Кот снова погружался в уныние.

— Жди: говорят, подельников обычно разделяют и чморят поодиночке…

Песок, несмотря на попадающиеся камни, копать было легко. Яму откопали всего за какой-то час, оба употели, увазюкались, к тому же промочили грунтовой водой ноги. Яма получилась глубиной метра в полтора и метра два шириной. Столкнули туда трупы. Еще минут двадцать закапывали. Потом сверху попрыгали; пыхтя и чертыхаясь, накатили гранитный валун, накидали побольше камней, чтобы неудобно было копать здесь песок для частных нужд.

— Главное, чтобы их до следующей зимы не отрыли, а там как-нибудь рассосется, — сказал Ванечка очищая лопату об траву.

— Все тебе, я гляжу, Ванька, похуй! Потому что ты на войне отмороженный!

— И вовсе мне не похуй! — обиделся Ванечка. — Чего это я вдруг отмороженный-то! А чего тут такого-то? Это же «духи»! Двумя бандюганами меньше, людям от этого только польза. Они наверняка за свою жизнь не одного человека убили, только их отчего-то не поймали, а уж скольких избили, покалечили, так наверняка и не сосчитать. Ты рожи-то их видел? Счас бы он тебя дрючил бы в жопу — я бы на тебя посмотрел, что бы ты сказал. Этот рыжий на вид полный извращенец, бывший зэк. А они обычно любят перед смертью над жертвой покуражиться. Кто-то ведь должен был их остановить. К тому же нормальная могила, песочек, красота вокруг. Многим добропорядочным людям, куда как хуже могилы достаются. Мы ведь их первые не трогали. Это они хотели нас убить. Это они нас сейчас бы закапывали. Не было у нас выбора. Ладно, поехали к тебе на дачу, шлепнем чего-нибудь покрепче, если есть, а потом — спать! Утром будем чистить машину.

— Шлепнуть бы ой как надо! — пробормотал Кот, отряхивая от песка джинсы. Сел в машину, глубоко вдохнул, выдохнул, секунд пять посидел с закрытыми глазами, а потом повернул ключ зажигания. Еще теплый двигатель схватился сразу — с полтычка…

Пробуксовав на склоне, выехали из карьера, потом Ванечка вернулся и прошелся с веткой, заметая следы колес и подошв. Осмотрел еще раз карьер, сел в машину:

— Таких кладбищ по стране знаешь сколько!

Мобильники и револьвер забросили прямо на середину запруды у заброшенного бетонного завода — в черную торфяную воду.

— Тут никто никогда не купается, потому что всюду коряги и вода черная, противная, будто со слизью! — сказал Кот.

Ванечка посмотрел в сторону бетонного завода:

— Ничего себе местечко! Чистый Doom. Как в фильмах ужасов.

— Тут, наверно, хорошо в пейнтбол играть.

Подошли поближе. Завод со всех сторон был окружен бетонным забором, в некоторых местах поваленном. Сгнившая, перекошенная вышка часового, уголь под ногами, рыжий металлический мусор. Одиноко светилось окошко сторожа.

— Он, небось, запирается и всю ночь дрожит, — предположил Ванечка.

— Я думаю, берет ружье, водку и лихую телку. И тогда ему все нипочем!

— Тут и тырить-то нечего. Чего караулить?

— Не скажи. Плиты вполне можно свезти на какое-нибудь дачное строительство. Я знаю этого сторожа: Глеб Глебович его зовут.

Уже в машине Кота вдруг передернуло:

— Я вот чего подумал: знаешь, как холодно и страшно там лежать в песке закопанным.

— Ага, там вполне сейчас и могли бы лежать и мы. Хочешь поменяться?

— Я про себя и говорю!

— Переживаешь?

— Конечно, переживаю.

— Если бы ты фашиста убил, тоже переживал бы?