Холодное блюдо (СИ)

Но делиться ценными сведениями Данилец не спешил. Разворошить депутатский улей – это не то, о чем мечтает рядовой российский следователь. Журналисты вороньем налетят, газетчики, телевизионщики, начнут орать о провокациях, депутатской неприкосновенности и злоупотреблении органов. Вони будет…до Лихтенштейна с Люксембургом. К тому же не стоило забывать о том, что сам Леха Туман в силу воспитания, сволочного характера и темного прошлого способен обидеться на инициатора "провокации" и припомнить потом излишнюю инициативу, выразив неудовольствие…посредством девятиграммового подарка. А девять грамм свинца, к примеру, голову Данильца совсем не украсят. Возможность оказать очередную неоценимую услугу Калинину того не стоит, он и так сделал столько…

Вот если бы знать конкретных исполнителей – тогда бы был другой расклад. Никакой перетряски, вони, точечный удар, железные доказательства, и дело в шляпе. Точнее, в суде. И претензии к рядовому следователю минимальные – он лишь винтик в механизме правоохранительных органов. Если бы знать…

Между тем до сегодняшнего дня существенных зацепок по конкретным исполнителям преступления не было. Дураку понятно, что кто-то из тумановских ребят, его уши торчат, но понимание к делу не пришьешь. Оставалось надеяться, что экспертизы что-нибудь дадут или оперативники нароют, хотя "убойники" энтузиазм уже утратили. Они чуть ли не полгорода перетряхнули, всех соседей, друзей, знакомых, коллег убитой и ее мужа опросили Безрезультатно. Дополнительную трудность создавало то обстоятельство, что оперативникам не был ясен мотив преступления. В квартире ничего не пропало, ценные вещи на месте, тысячные купюры в кармане брюк "обгорелого" гражданина уцелели, лишь чуть обуглились. Кольцо на безымянном пальце женщины, и то не тронули. Соответственно, корысть, как возможный мотив, отпадала, и опера разрабатывали другие версии; убийство на почве мести, ритуальное убийство и т.д. И топтались на месте. Кроме того, у них появились более свежие, горячие "темнухи", требующие раскрытия, и "островное" дело постепенно "подвисало". Откровенно говоря, Игорь Юрьевич не верил, что у оперов получится выйти на след исполнителей, а поскольку рассказывать о ноже, отпечатках, надписи и прочих мелочах он никому не собирался (кто надо, уже был в курсе), то внутренне готовился, используя профессиональный жаргон, "херить" дело. То бишь выполнить необходимый минимум следственных действий и производство по делу приостановить. Благо, что срок следствия истекает – вот совпадение – едва ли не в день выборов.

– Игорь Юрьевич,- в коридоре прокуратуры следователя остановила заведующая канцелярией и сунула в руку кипу скрепленных бумажных листов,- Вам почта.

– Спасибо,- Данилец тут же мельком просмотрел текстовое содержание бумаг. Это от криминалистов поступило заключение судебно-дактилоскопической экспертизы. Продираясь сквозь терминологические дебри, Игорь Юрьевич попытался осмыслить результаты дактилоскопии, что называется, не отходя от кассы, но не преуспел. Поэтому пришлось открыть кабинет, расположиться в кресле и приступить к осмыслению в комфортных условиях.

Эксперты, независимо от направления деятельности и стажа работы, почему-то обожали употреблять сложные неудобоваримые термины, которые возможно отыскать разве что в узкоспециализированных справочниках. Судебные медики, криминалисты, баллистики, трасологи, взрывотехники, психологи и все прочие специалисты, осуществляющие производство экспертиз, нагружали собственные произведения эпистолярного жанра таким количеством заумных словечек, что прочтение их, не говоря уже о понимании, представлялось делом довольно затруднительным. Для непрофессионала.

А нередко и для профи. Термины "субарахноидальный", "странгуляционная" и некоторые другие за годы работы Данилец выучил наизусть, но и его от прочтения абракадабры, обычно называемой экспертами исследовательской частью заключения, мутило. Особенно мощное тошнотворное воздействие на организм оказывали биологические и психиатрические экспертизы. Поэтому он всегда старался ограничиться изучением лишь выводов экспертов

И хотя дактилоскопическая экспертиза в сравнении с психиатрической не отличалась чрезмерным обилием специальных терминов, читать страницы, озаглавленные как "Исследование", Игорь Юрьевич не собирался, сразу перешел к выводам.

Согласно заключению, из обнаруженных в квартире Стрельцовых отпечатков пальцев, большая часть принадлежала хозяйке, ее матери и неизвестному лицу. Что-то подсказывало Игорю Юрьевичу, что сие неизвестное лицо – муж погибшей. Слишком много отпечатков, так наследить мог только владелец жилья. Надо будет послать криминалиста, чтобы он откатал пальчики Стрельцова, если тот до сих пор в больнице лежит. Или в прокуратуру вызвать, если успел выписаться.

Еще один отпечаток – большого пальца правой руки, снятый с ручки на межкомнатной двери, – оставило опять же неизвестное лицо. Но не то, в отношении которого Данильца имелись подозрения и предчувствия, а другое, поскольку на правой руке у любого человека обычно всего один большой палец. Последний отпечаток – с подоконника – идентифицирован как принадлежащий некоему Никитину Андрею Ивановичу, 1977 года рождения, дважды судимого: по части второй статьи 206 УК РСФСР и по части первой статьи 111 УК РФ. Вот это ниточка нашлась! Не ниточка даже, а прочная веревка, просмоленный толстый канат.

Игорь Юрьевич удовлетворенно мурлыкнул. Теперь оставалось за найденную веревочку потянуть, то есть узнать, что за фрукт этот Никитин и с чем его едят. Глядишь, и выйти на непосредственных исполнителей двойного убийства получится.

Вариант из самых оптимистичных прогнозов.

Надо только найти…

Герой одной старой советской кинокомедии говорил: "Куй железо, не отходя от кассы!". В соответствии с указанным принципом Данилец решил не откладывать дело в долгий ящик и взялся за телефонную трубку.

– Виталя? Здорово, Данилец беспокоит. Не отвлекаю, с горячего комиссарского тела не снимаю?

Абонент на другом конце провода (лишь образное выражение, поскольку Игорь Юрьевич звонил на сотовый), Виталик Зырянов, опер из областного управления и по совместительству давний приятель следователя, возмутился, заявил, что он выше всяких провокационных инсинуаций и вообще, в отличие от разных лодырей и трутней, делом занят.

– Замечательно. Трудовых подвигов тебе!… Есть один вопросик, может, просветишь темного? Узнай, что за кадр…сейчас…- следователь перевернул пару листов "дактилоскопии" и провел пальцем по тексту сверху вниз,- Никитин Андрей Юрьевич…- пришлось подождать пока Зырянов возьмет ручку.- Записываешь?… Семьдесят седьмого года рождения, судим по сто одиннадцатой и двести шестой. По двести шестой еще по старому кодексу. Записал? Буду премного благодарен за информацию. Чем раньше, тем лучше. До связи.

Что у Виталика было не отнять, так это оперативность. Смешно, но для оперативника – очень важное качество. Через пятнадцать минут Зырянов перезвонил.

– Юрьич, у тебя факс есть?

– У меня нет, в приемной имеется.

– Говори номер, я тебе туда биографию твоего Никитина сброшу. С портретом.

– А помимо портрета?

– А если без портрета, то твой Никитин – из Тумановских пацанов. По учетам в ОПГ проходит как рядовой бык. Кличка "Кривой". Почему Кривой, сам поймешь, когда фото увидишь. Шустрит в бригаде Сереги Величева. Козел редкостный, нары по нему горючими слезами плачут.

– Кто козел? Никитин или Величев?

– Да оба подонки порядочные. И того, и другого давно бы посадили, если бы не крыша. Депутатская все же… И если у тебя что-то на Никитина есть, то поздравляю. РУБОПовцам подарок преподнесешь…или не преподнесешь…

– Да пока ничего существенного, конкретного, так – наметки небольшие… Погоди, я не понял, преподнесешь – не преподнесешь, это ты к чему? Загадками говоришь.

– Ничего не загадками. Поясняю, он в розыске.