Холодное блюдо (СИ)

"Только бы не расплакаться!".

Громадным усилием воли Стрельцов сохранил на роже подобие улыбки и выдавил:

– Как тут не держаться, когда от успокоительных уколов подташнивать начинает. И зад свербит.

– А что делать? Без уколов никуда, вот вам и Лариса подтвердит. – Врач кивнул на медсестру.- Так что будет свербеть.

Следователь приехал ближе к вечеру.

Зашел в палату, поздоровался, назвал должность и фамилию и уселся на стул рядом с кроватью Стрельцова. По-хозяйски развалился и закинул ногу на ногу. Эдакий типичный "пиджак": чуть старше тридцати, сухощавый, с помятой рожей, залысинами и характерным взглядом человека облеченного… полномочиями. Корректный, но несколько развязный, вальяжный, преисполненный по отношению к окружающим превосходства, которое зиждется не на количестве денег или подчиненных, а на осознании того, что любой гражданин, каким бы высокопоставленным и крутым он не считался, может оказаться в его власти. Допустит промашку и станет клиентом, его или другого неприметного "пиджака", и только следователь решит – с учетом пожеланий начальства – сидеть крутому господину на нарах или гулять на свободе. Именно так, словно на червяка, раздумывая раздавить его, растереть в порошок или просто выбросить, смотрел на Артема лет восемь назад следователь налоговой полиции. Тогда уголовное дело благополучно прекратили, Валерка кого-то удачно подмазал, но ощущение беспомощной букашки под лупой любопытного экспериментатора не забылось.

И хотя сейчас Стрельцов имел совершено иное процессуальное положение, к следователю невольно испытывал легкую неприязнь. Вчера подобных эмоций по отношению к сотруднику органов он за собой не заметил, но это и немудрено – показания давал, находясь еще в шоковом состоянии. А сегодня боль чуть притупилась, и… обнаружилось, что "пиджак" ему категорически не нравится. Нет, ожидать, что он будет испытывать симпатию и желание обнять-поцеловать следака, конечно, не стоило; настоящему русскому любая власть претит, а уж связанная с охраной правопорядка и уголовным преследованием – тем более, но настолько негативная реакция стала для самого Артема неожиданной. Разозлился он на прокурорского чинушу. Явился не запылился, прилизанный, приглаженный, в белой рубашечке, стильном галстуке, так и сочится довольством, разве что уже упомянутая помятая рожа выбивалась из общего ряда. Пользуясь сленгом телевизионщиков, видеоряда.

А еще говорят, что сотрудники органов плохо живут. Затюканные, мол, задолбанные текучкой дел и начальством. У этого все в порядке. И часы на запястье явно не из дешевых. Кстати, деятель из налоговой полиции (к счастью, давно упраздненной) тоже вальяжной улыбкой и дорогими часами щеголял. Общий пунктик что ли?

Впрочем, со следователями в своей жизни Артем сталкивался не столь часто – третий раз, если считать вчерашний допрос, когда он находился в состоянии…прострации. С прокурорскими же вообще не доводилось – и сравнивать было не с чем. Возможно, этот индивидуум отличался чем-то особенным, неповторимым, но кто его разберет.

Допрос продолжался долго. Стрельцов уже намозолил язык, устал, а вопросы сыпались и сыпались. Песчинками с пустынного бархана. Следователя интересовало буквально все: кто во что был одет, стилистика речи преступников, их требования, дословное содержание разговоров, интерьер дачи, марка и цвет использованного для проезда на остров автомобиля, коли номер его неизвестен, приметы человека, которого пришлось обивать пивом. И еще: имели ли место ссоры с кем-либо в обозримом прошлом, угрожал ли кто Стрельцову либо его супруге, есть ли враги и недоброжелатели, а также должники и кредиторы. И прочая, и прочая. Даже отношения с супругой и ее родней без внимания не оставил, змей канцелярский.

Дотошный следователь попался, въедливый…

На четвертом часу процедуры Артем не выдержал и взмолился:

– Извините…как Вас?…

– Игорь Юрьевич.

– …Игорь Юрьевич, я уже ничего не соображаю. Грудь болит, устал и хочу спать. Может, перенесем на другой день?…

– Конечно, конечно, понимаю… Да я почти все выяснил. Разрешите только последний вопрос. Опознать кого-либо из похитителей сможете?

– Мордатого смогу. Однозначно, без вариантов. Я его хорошо разглядел, запомнил… А остальных вряд ли. Я же их не видел толком. У двоих вообще только затылки, а здоровяк в бейсболке был в солнцезащитных очках. И особых примет нет…Рожи как рожи, стандартные братки. Пацаны с городских окраин. Сейчас, конечно, подобных типов поменьше, чем лет десять назад, но все равно хватает. Да и не до изучения особых примет тогда было…

– А по голосу?

– По голосу…- Стрельцов закрыл глаза. – По голосу, наверное, главаря узнаю. Другие молчали больше, а этот разговорчивый… Он все время, к месту и не к месту, "типа" вставлял.

– Что вставлял?

– Слово "типа". Сорняк. Вместо связки. Знаете, кто-то через слово "блин" говорит или "значит", или "в принципе", кто-то… на матерные связки горазд, а этот повторял: "типа", "типа".

– Замечательно…- следователь шустро записал сказанное Стрельцовым в протокол. – "Типа"… Не склад с мармеладом, конечно, но уже кое-что. Махонькая, но зацепка. И еще раз, чтобы ничего не упустить, куда, по каким частям тела Вы им удары нанесли?

– Точно не…

– Ориентировочно.

– Тому, что в шортах, головой в лицо стукнул, кажется. В скулу вроде бы. Хрустнуло что-то… А тому, что слева сидел, здоровяку в очках, я толком никуда не попал. Ни ногами, ни локтем. Но руку прокусил сильно, кровь пошла, даже побежала.

– Какую руку, не вспомните? И что именно прокусили: предплечье, плечо, ладонь?

– Не знаю. Кто там разберет, такая свалка… Но не ладонь, точно. Скорее, мясное – бицепс или трицепс…не знаю…

– Спасибо, – следователь встал со стула и протянул папку с протоколом Артему.- Вот здесь подпишите, пожалуйста.

Стрельцов извлек правую клешню из-под одеяла и накарябал собственную роспись.

– Правильно. А теперь внизу напишите: мною прочитано, с моих слов записано верно.

Под ровными протокольными строчками, напоминающими мелкую речную зыбь, гнутым изломанным проводом протянулась кривая стрельцовская запись.

– Еще раз спасибо.- Подписанный протокол юркнул в папку, удовлетворенно щелкнула кнопка.- Поправляйтесь. Через две-три недели, возможно, я дополнительно Вас допрошу.

– Зачем? Я все рассказал,- хлопнул ресницами Артем.

– Сегодня я кое-что опускал, некоторые подробности не выпытывал, учитывая Ваше состояние. Кроме того, если найдем преступников, надо будет провести опознание…и еще много чего.

– Найдете ли?…

– Гарантий нет, но…постараемся. Всего доброго, выздоравливайте, – следователь развернулся и шагнул к выходу и выскользнул из палаты.

Стрельцов закрыл глаза. Он действительно невероятно устал, в ушах стоял легкий гул, в висках стучала паровозными колесами кровь, грудь и верх живота раскалились до температуры доменной печи.

– Слышь, Артем… – голос соседа по палате скребнул железом по стеклу и заставил вздрогнуть. То, что в помещении остался еще кто-то, из головы вылетело. Вернее, не кто-то, а тот самый "товарищ с перевязанной головой", которого Стрельцов увидел сразу же после того, как пришел в себя. Звали "товарища" соответствующе – Василий Сидоров, и попал он на больничную койку в результате банального ДТП. Или не совсем банального, учитывая, что на своем новеньком "нисане" Вася столкнулся, не больше не меньше, с трактором К-700. К счастью, что именно с такой махиной, а не с мелкокалиберной "Окой", например. Поскольку Сидоров, управляя "японцем", пребывал не в подпитии и даже не сильном алкогольном опьянении, а в столь помраченном состоянии сознания, что его вполне можно было назвать глубокой комой.