Холодное блюдо (СИ)

Представить Мишу-Колю в роли интригана, заказчика или исполнителя компрометации… Честное слово, представить могучего борца-тяжеловеса в партии умирающего лебедя на подмостках Большого театра едва ли не проще.

Понятно, что они не виделись добрый десяток лет, и за истекшее время Чхеидзе мог измениться… да он и изменился, но столь кардинально… Трудно поверить.

Между тем и тело мужика с обгоревшими руками и головой в версии не вписывалось. И откуда он только взялся? Случайный свидетель? Или еще один обидчик Чхеидзе? Тогда зачем голову ему сжигать? Артем не считал себя большим знатоком психологии, тем более психологии преступников, но полагал, что при условии причастности Чхеидзе к убийствам, вряд ли тело принадлежит случайному свидетелю или какому-то врагу бывшего сослуживца. Если Коля-Миша здесь, пользуясь специальной терминологией, при делах, он не стал бы париться и труп поджигать. Сожгли ведь явно для того, чтобы труп не опознали.

Кроме того, душу терзали довольно обоснованные подозрения, что неизвестный заказчик, режиссер, который стоял за кулисами и дергал за ниточки, планировал в качестве третьего блюда "подать на стол" в том же живописном уголке острова труп Стрельцова. На компот. Или, наоборот, в качестве жиденького первого. Вот это был бы супчик.

Вопросы, вопросы…

Ответов на них не было, да и не могло быть, но кто-то внутри (второе "я" или интуиция) рядил в костюм негодяя именно Мишу-Колю и подсказывал, что за его беды в ответе именно Чхеидзе. А тот факт, что столкновение с бывшим духом произошло буквально накануне похищения, наводил на определенные мысли. Стрельцову здесь виделся некий знак судьбы. Намек. А намеки судьбы надо понимать.

Поэтому гипотезу о причастности к его бедам бывшего сослуживца Артем был намерен, пользуясь терминологией оперативников, "разрабатывать" с примерным тщанием. Найти мерзавца труда не составит; возраст и фамилия известны, предположительное имя – тоже, можно детектива нанять, вон их развелось как муравьев. В любом случае в списке потенциальных злодеев Миша-Коля Чхеидзе стоял под первым номером, далеко опережая и Райхмана с Фомичевым, и наглеца Вадика, и прочих недоброжелателей вместе с мелкими завистниками.

Кого еще подозревать?…

Самым жизнеспособным выглядело предположение, что Артем и Настя стали жертвами преступлений по случайному стечению обстоятельств, а не по злому умыслу некоего негодяя, но от этого легче не становилось. Фактор случайности в логических построениях не учтешь, и найти подонков, убивших Настю практически невозможно. Разве что также случайно. Как их искать тем же операм, если представить, например, что чету Стрельцовых Главный (режиссер, заказчик – выбирай название по вкусу) решил убить, просто ткнув пальцем? Надо было над кем-то поизгаляться, вот и назначил овец на заклание. В кабаке увидел или еще где, неважно…

Важно, что связи никакой. Не должник, не кредитор, не заклятый враг, не народный мститель, не ревнивый супруг. И не найти. Ни милиции с прокуратурой, ни Артему.

Если этот главный злодей не из круга общения Артема, придется уповать лишь на удачу, которая, известно, дама довольно ветреная, капризная и непостоянная…

Жилые кварталы закончились. Ноги вынесли Стрельцова на большой пустырь, знатный кусок которого занимали торчащие из земли ракетными соплами сваи, а вокруг валялись пласты бетонных плит. Валялись и торчали, очевидно, не один год: сваи окружали заросли высокой травы и кустарника, а плиты только что мохом не поросли. По всем признакам – незавершенное строительство. Вернее, замороженное до лучших финансовых времен.

За пустырем виднелись обшарпанные, но в то же время монументальные корпуса какого-то завода. То ли тяжелого машиностроения, то ли вагоноремонтного, Артем точно определить не мог. Незаметно для себя самого, забывшись в тяжких размышлениях, он отмахал пешком несколько километров и забрался в незнакомую часть города. Едва ли не на окраину. А начал ведь прогулку практически в центре и намеревался лишь чуть-чуть размяться. Побродить по улицам минут десять, променад совершить. Минуло же часа полтора, не меньше, а то и два – время он не засекал, – и легкий променад превратился в добрый марш-бросок в прогулочном темпе. И устал так, что коленные суставы заныли. Сил и без того немного, до конца после ранений не восстановился, а тут легкая прогулочка…

Надо поймать такси, пока ноги совсем не отвалились.

Топать к заводу нет смысла, поймать там мотор – дело безнадежное, а пока по периметру его территорию обойдешь и до проходной добреешься – точно от усталости свалишься. Поэтому Стрельцов повернул назад, к утопающим в тополиной зелени коробкам пятиэтажек. Пусть они, как и заводские корпуса, тоже не первой свежести, фасады ободраны так, словно об них чесал когти кот размером с тираннозавра, а двери в подъезды напоминают провалы в стенах обстрелянного из тяжелых орудий дота, но там хоть есть жители. И, соответственно, шанс поймать таксомотор. Цивилизация все-таки.

Повернуть-то к пятиэтажкам повернул, но не дошел. Метров сто-сто пятьдесят.

Своеобразной прослойкой между неповторимыми памятниками зодчества времен оттепели и пустырем служили несколько рядов гаражей-ракушек. На краю пустыря, возле первой линии гаражей, когда до ближайшей ободранной бетонной стены, свидетельствующей о наличии благоустроенных дворов, людей, машин и, вероятно, такси, было уже рукой подать, навстречу Стрельцову выдвинулась группа молодых "товарищей".

Не вышла, не выбежала, а именно выдвинулась. Вальяжно, неторопливо, с осознанием собственного достоинства. В количестве трех особей, в возрасте, ориентировочно, от восемнадцати до двадцати трех лет. В соответствии с классическими канонами. Три богатыря, три мушкетера, святая троица и тому подобное.

По росту и комплекции богатыри-мушкетеры отличались друг от друга существенно: один длинный и худой, второй тоже не слишком толстый, но маленький, габариты третьего вызывали зависть с любой точки зрения. Хоть в высоту измеряй, хоть в ширину, один черт, лось здоровый. А вот на лицах встречающих товарищей застыли примерно одинаковые гримасы. Из цикла: "щас мило потолкуем по душам". Вернее, данные мины читались на физиономиях не обремененными головными уборами здоровяка и длинного, а разглядеть выражение лица мелкого не представлялось возможным, поскольку тот гарцевал в низко надвинутой кепке. Все трое были на удивление лохматы, словно следовали давно забытым модным тенденциям а-ля рокеры конца восьмидесятых. "Iron Maiden" и "Aerosmith" отдыхают. Если не принимать во внимание прическу и одежду, прямо-таки Добрыня Никитич, Алеша Попович и Илья Муромец.

Стрельцов отметил данное обстоятельство машинально, окинув беглым взглядом группу "товарищей" по организации торжественной встречи. И сразу стало понятно, в какой обстановке – надо полагать, теплой, дружественной – пройдет встреча, и в чем будет выражаться ее торжественность. Не в вычурных комплиментах, не в реверансах и не расшаркиваниях, это точно. По сценарию, нет сомнения, "товарищи" попросят закурить, как без этого, а, услышав в ответ, что табачок отсутствует, приступят к пересчету ребер и костей. При этом совершенно не важно, куришь ты или нет, угощение сигареткой-другой от пересчета не спасет, даже если подарить ребятам по два блока "Мальборо", от затеи они не откажутся. Поскольку "товарищи" – не джентльмены из охотничьего клуба, а парни с городской окраины, шакалы индустриальных трущоб. И будь это Гарлем, Шанхай или Белореченск, интересы и забавы подобных шакалов везде одинаковы. Им тоже охота развлечься, но их охота – не совсем джентльменская.

И развлекаться они будут с ним, с Артемом. Возможно, пинать ногами по голове.

Банальная ситуация, в которой, к сожалению, может оказаться любой человек мужеского полу. Иногда и, простите, за выдуманное несуразное словечко, иногде.

Как ни странно, Стрельцов отнесся к "выдвижению группы встречающих" очень спокойно, словно его это не касалось, словно он здесь лишь сторонний наблюдатель, а не участник действа. Подходят пацаны, глаза недобрые, позы напряженные, вокруг ни души – пустырь, хоть кричи, хоть не кричи, никто не услышит и на подмогу не прибежит… Ну и что? Липкий пот не прошиб, пальцы на руках не затряслись, сердце не стало биться сильнее и уж тем более в пятки не ухнуло. Ерунда, пусть себе подходят, как подошли, так и отойдут. В мир иной, если сильно попросят.