Ледяное озеро

– С чем вы не согласны?

– Возможно, сэр, вы и правы, но я никак не пойму, с чего вы это взяли.

– Они выстрелили в нее и после этого ни о чем не говорили. Их было двое. Им не надо было обсуждать последовательность действий. Они завернули ее в ковер и вынесли из квартиры, не сказав друг другу ни слова. Жена говорила, что у нее сложилось впечатление, будто они немые. Возможно, они и девушке залепили рот пластырем, если она оставалась в сознании. Возникает вопрос: откуда они знали, что делать, если не обменялись ни единым словом? Ответ прост: они все спланировали заранее. По их расчетам, она должна была спать. А если они следовали за ней или поджидали около дома, тогда, как они считали, девушка должна была бы готовиться ко сну. Вот почему они решили какое-то время переждать. Потом бандиты заранее договорились залепить ей рот, связать, завернуть в ковер и отнести в машину. Но когда они вошли в квартиру и увидели, что девушка говорит по телефону, они нарушили первоначальный план и выстрелили в нее. Им надо было, чтобы она тут же замолчала, у них не было времени даже на то, чтобы пересечь комнату и отключить телефон.

Пеншо пожал плечами.

– Вполне возможно.

В сложившейся обстановке сержанту-детективу Санк-Марсу приходилось действовать, прибегая к непростой дипломатической игре. Он отвел Пеншо в угол комнаты и дружески положил ему руку на плечо.

– Чарльз, я искренне вам благодарен за то, что вы предоставили мне определенную свободу действий.

– Не стоит благодарности, сэр.

– Вы знаете, что эта территория не входит в мою юрисдикцию…

– Сэр, я не отношусь к числу тех полицейских, которые придают этому слишком большое значение. – У него было явно что-то не то со ртом – странно кривились губы, и потому он не очень четко выговаривал слова. – Единственное, что мне надо, это быть в курсе дела. Мне не хочется, чтобы у вас сложилось обо мне превратное впечатление. Я понимаю, что вы непосредственно имеете отношение к этому делу. Вам кто-то позвонил, а потом этот человек пропал. Это важнее любой юрисдикции. Все крутится вокруг вас, поэтому я и хочу, чтобы вы участвовали в расследовании. Кроме того, мы оба понимаем, что без вашей поддержки я не мог бы действовать на территории резервации. У вас свои проблемы с Сюрте дю Кебек…

– Да, они имеют свою историю… – доверительным тоном признался Санк-Марс.

– …а я – обычный полицейский, который старается делать свою работу как можно лучше.

– Я вижу, сержант. Кстати, все хотел вас спросить, как вам удалось так быстро идентифицировать того убитого утопленника? Вы что, бумажник его нашли?

Пеншо улыбнулся, улыбка получилась кривоватая. Санк-Марсу показалось, что левая сторона рта у него частично парализована.

– Нам повезло, сэр. В его заднем кармане остался чек за бензин, который он оплатил кредитной карточкой. Нам удалось разобрать под микроскопом его имя и номер счета. Мы выяснили его адрес, побывали в его доме в городе. Все подтверждало, что это наш парень. Эндрю Стетлер.

– Отличная работа. – Санк-Марс расправил плечи, как будто хотел сбросить с них усталость. – Сержант, нам надо найти эту девушку. Живую или мертвую. Если ее убили, к утру она может быть где угодно. Нам нужно, чтобы Сюрте дю Кебек искала ее в сельской местности. Миротворцам надо будет хорошенько осмотреть всю территорию резервации. В Монреале этим займутся мои люди.

– Вы считаете, мы найдем ее в придорожной канаве?

– Не исключаю, но очень в этом сомневаюсь. Если они решили убрать девушку, почему забрали ее отсюда? Они вполне могли бы пристрелить ее здесь, слинять – и концы в воду. Если они ее убили, возможно, по какой-то причине им понадобилось ее тело, но я представить себе не могу, какая у них могла быть на то причина. Зачем им понадобилось увозить отсюда ее труп? Они знали, что девушка с кем-то говорила по телефону, знали, что кто-то слышал, как в нее стреляли, и скрыть это уже не могли. Они прекрасно понимали, что полицейские будут это дело расследовать. Зачем же им было заворачивать ее в ковер и увозить с собой? Это большой риск. Настолько большой, что они должны были рассчитывать на какое-то вознаграждение. Но – чтоб мне пусто было – я в толк не возьму, зачем им это потребовалось.

– Она могла их опознать.

– Да, но только в том случае, если она жива и они не собираются ее убивать.

Пеншо кивнул.

– Вы правы. Ну что ж, будем надеяться, что она жива. Что вы собираетесь здесь делать?

– Ничего. Я хочу, чтобы здесь все оставалось как есть. Они даже трубку не положили на место. Скорее всего, они старались вообще ни к чему тут не прикасаться. Похитители только открыли дверцу в шкафчике под раковиной, чтобы добраться до пули. Попытались ее достать, и, возможно, им это удалось. Они хотели за собой убрать. Вряд ли мы здесь что-то найдем, поэтому я бы не стал ничего ворошить в этом беспорядке. Думаю, нам здесь делать больше нечего. Давайте все здесь опечатаем, пусть об этом позаботятся миротворцы. Они дождутся экспертов, которым здесь придется поработать мозгами. Пусть миротворцы сделают первый шаг.

– Им и карты в руки.

– Согласен с вами.

Пеншо ненадолго задумался, но понял, что других вариантов нет.

– А теперь, пожалуй, пора разъезжаться по домам, – предложил Санк-Марс.

Он собрал коллег, чтобы подвести итог, прочистил пересохшее горло и сказал:

– Господа, зачем им было избавляться от трупа? Большинству убийц труп не нужен, если только они не хотят его спрятать, но в нашем случае в женщину стреляли, когда она говорила по телефону, поэтому факт выстрела уже не составлял секрета. Почему же они это сделали? Первое, что мне пришло в голову, хотя, может быть, здесь я чересчур оптимистичен, – продолжал Санк-Марс, не оставив остальным возможности ответить на его вопрос, – девушка была жива. А живая она представляла для кого-то интерес. Она обладала какой-то информацией. Кому-то надо выяснить, что она собиралась сказать и кому. Давайте примем эту версию. В таком случае вполне вероятно, что девушку увезли завернутой в ковер, с пулевым ранением. Учитывая это обстоятельство, нам надо хорошенько поработать, довести до сведения наших служб эту информацию и обеспечить их поддержку. Благодарю вас, господа, и желаю вам спокойной ночи.

Выйдя из дома, Билл Мэтерз забрался в «патфайндер» и удобно устроился рядом с напарником, заканчивавшим телефонный разговор.

– Эта компания, «Хиллер-Ларджент Глобал», расположена в Сен-Лоране, – назвал Санк-Марс один из северных районов Монреаля.

– Слава Богу! Наконец-то хоть что-то в этой истории расположено на территории под нашей юрисдикцией.

– Они занимаются фармацевтикой и биотехнологиями.

Санк-Марс не мог сдержать глубокий зевок, он чувствовал себя так, как будто у него резко упала температура.

– Так что, – предположил Мэтерз, – с утра начнем с «Хиллер-Ларджент»?

Напарник покачал головой.

– Сначала «БиоЛогика», а потом уже туда.

– Почему «БиоЛогика» сначала?

– Нам туда надо попасть, прежде чем кто-то поймет, что официально мы не можем проводить там расследование. Мы там должны быть первыми полицейскими, и никак не вторыми или третьими. Так что лучше бы тебе немного поспать V меня дома.

– Пожалуй, вы правы – до вас ехать ближе.

Санк-Марс включил передачу. На лобовом и заднем окнах зашустрили дворники, расчищая стекла от снега.

Через земли резервации сыщики ехали по узкому шоссе, которое должно было вывести их к Оке. Снега за ночь намело выше крыши. Билл Мэтерз по телефону поднял на ноги весь их отдел, чтобы все сотрудники искали пропавшую девушку. Когда он закончил разговор, Санк-Марс поделился с ним сведениями, полученными от Чарльза Пеншо, и попросил его высказать свое мнение о нем – они были почти одного возраста.

Мэтерзу понадобилось некоторое время, чтобы обдумать ответ. Его разбудили среди ночи, и он был менее собран, хуже владел собой. Его слишком волновало, как будут восприняты высказанные им соображения. Несмотря на широкие плечи и развитые мышцы груди, его движениям были присущи мягкость и осторожность. Он не любил играть мышцами, изображая из себя качка-культуриста. Стиль его поведения отражал стремление к собранности, серьезность и ответственность. В эту ночь он слабее себя контролировал, и, как это ни странно, обычная его сдержанность и осмотрительность отступили на второй план, он говорил более свободно и откровенно.