Горячая точка

— С какого расстояния придется стрелять?

— Чуть больше километра. Точнее — километр и сто метров.

— Это слишком далеко, — покачал головой Ледянский. — И потом, разве не вы говорили, что вертолеты будет качать? Какова вероятность того, что ваши люди убьют главаря с первого же выстрела? Я думаю, что ничтожно мала. А раз так, то не стоит и пробовать. Раненый этот человек даже более опасен, чем когда цел.

— Именно поэтому мы и берем двух стрелков, а не одного, — пояснил Третьяков. — Винтовка «ллайт фифти», которой вооружены снайперы из отряда спецназа, позволяет поразить цель с расстояния до полутора километров.

— Вы знаете не хуже меня, что подобные выстрелы практически нереальны. Они готовятся месяцами. И стрелок должен находиться в нормальных, а не экстремальных условиях. Снайперу необходимо сделать кучу расчетов, прежде чем он сможет произвести удачный выстрел. Вы же предлагаете им стрелять практически навскидку. Эти люди все-таки снайперы, а не ковбои.

— Скорость и направление ветра им сообщат пилоты, — возразил Третьяков. — Это существенно облегчит задачу стрелков. А стандартный баллистический обсчет они могут произвести и на земле. Им останется только произвести корректировку, но на это у опытного снайпера уходит всего пара секунд. Согласен, предложение несколько авантюрное, но оно полностью соответствует сложившейся ситуации.

— Можно попробовать сократить расстояние, — предложил Чесноков. — Если провести машины у самой земли вот до этой точки, — он ткнул в пересечение Королева и Аргуновской, — то расстояние от стрелка до цели составит не более пятисот метров. Под прикрытием домов можно даже подойти еще немного ближе. Метров до четырехсот. Расстояние для прямого выстрела более чем приемлемое. «Ллайт фифти» — очень мощная винтовка.

Ледянский внимательно изучал схему.

— Предположим. Как вы планируете доставить вертолеты на базовые точки?

— Понятно, что по воздуху перегонять их нельзя,— ответил Третьяков. — Придется везти по земле. Очевидно, понадобятся большегрузные тягачи.

— Нужно связаться с авиационными заводами,— предложил Чесноков. — У них должны быть такие.

— Хорошо. Свяжитесь и сразу же доложите, — закрыл тему Ледянский. — Пойдем дальше. Как вы решили проблему с освещенностью?

— Мощные встречные прожектора ослепят террористов и создадут световую завесу, под прикрытием которой наземные группы и начнут штурм, — объяснил Чесноков и улыбнулся. Это была его идея.

— Они увидят, что мы устанавливаем прожектора, и сообразят насчет штурма, — сказал Ледянский.

— Конечно, если ставить их в открытую, на улице, — согласился Чесноков. — Но мы этого делать не станем. Прожектора будут установлены в квартирах жилого дома, вот этого, — он указал на дом 23, — и в кабинетах ГЦУМС. Вот здесь. Плюс, как и говорилось раньше, дымовая завеса. Входы в оба здания — со двора. Террористы их видеть не могут. Мы подвезем юпитеры на обычных грузовиках, поднимем в квартиры, установим и подключим. Как только транспортные вертолеты войдут в освещенную зону, мы вырубим свет по всему кварталу. Террористы еще с полминуты не смогут ничего увидеть. Этого времени будет достаточно, чтобы группа «Дельта» высадилась на шестую площадку.

— В башне имеется собственный генератор, — возразил Ледянский. — Террористы наверняка включат его с наступлением сумерек и будут освещать прилегающую территорию. У них нет причин стопроцентно нам доверять. А даже если и так, они — профессионалы и не станут полагаться на случай. По крайней мере, их главарь производит впечатление человека, привыкшего держать ситуацию под контролем в любых обстоятельствах.

— Мы это учли, — снова улыбнулся Чесноков. — Необходимо связаться с Главным командным пунктом Гражданской обороны. В их систему экстренного оповещения на случай чрезвычайной ситуации входит не только аппаратура, позволяющая осуществить перехват всех телевизионных и радиоканалов, но и рубильник, полностью блокирующий энергоснабжение башни, включая и этот самый генератор. В бункере постоянно дежурят два офицера. Мы будем поддерживать с ними связь. В нужный момент они обесточат «Останкино», прожектора погаснут и террористы окажутся в темноте. Их предусмотрительность сослужит им дурную службу. После яркого света они не смогут различить даже собственного носа, не говоря уж о наших парнях. Более того, обесточив башню, мы лишим террористов возможности перемещаться с этажа на этаж. А нейтрализовать блокированные отдельные группы куда проще, чем единый боевой отряд.

Ледянский посмотрел на Третьякова:

— Ну, что скажете? Кажется, вы у нас выступаете в роли «адвоката дьявола»?

Тот пожал плечами:

— Мне нравится. Во всяком случае, этот вариант куда более реален, чем первый.

— Каков, на ваш взгляд, предполагаемый процент потерь среди личного состава и заложников?

— Ну, учитывая, что мы все-таки имеем дело с профессионалами... Двадцать на двадцать, соответственно.

— А ваш прогноз? — Ледянский посмотрел на Чеснокова.

— Я согласен с полковником.

— Уменьшить нельзя?

— Не думаю. Все-таки эти парни не зэки беглые, не алкоголики взбесившиеся, не наркоманы бытовые. Давить им на психику бесполезно. Это очевидно. Посмотрим правде в глаза. Мы имеем дело с убийцами. С хорошо подготовленными убийцами. У них неплохая реакция на стрессовые ситуации. С момента начала штурма до момента полной нейтрализации террористов, по нашим расчетам, пройдет от семи до десяти минут. За это время они могут успеть перестрелять всех заложников. Мы надеемся только на то, что им некогда будет поднять голову. Опыт показывает: террористы в первую очередь заботятся о собственных жизнях. Эти — не исключение.

— Почему вы так думаете?

— Психология. Как правило, люди, мнящие себя солдатами, выдвигают жесткие патриотические требования, лежащие в основном в области политики. Они не опускаются до меркантильных интересов, а если и опускаются, то опять же глобально. «Немедленно выплатить пособия всем солдатам, участникам...» Что-нибудь в таком духе. Эти же в первую очередь потребовали деньги и только во вторую — телемост. Думаю, что второе условие не так уж для них и важно. Террористы выдвинули данное требование скорее в качестве самооправдания. Они хотят доказать другим, что для них важны не деньги, а политика. Поэтому и добиваются телемоста. Деньги-то уже практически у них в руках. Их главарь —.человек умный. Он все рассчитал и поставил заведомо невыполнимые условия. Неужели хоть один из них всерьез полагал, что высшие лица страны согласятся на телемост? Конечно, нет. Это-то и требовалось террористам. Если бы передача все-таки состоялась, им было бы нечего сказать.

— Это ваши личные умозаключения, не подкрепленные доказательствами, — возразил Ледянский.

— Их поведение — лучшее доказательство моим словам. Избиение одного из экскурсантов, убийство полковника Епишева, расстрел двоих охранников со второго КПП. Они убивают ради развлечения, а это, согласитесь, как-то плохо увязывается с имиджем мужественных борцов за справедливость.

— Но если главная цель террористов — деньги, то, может быть, попытаться договориться об обмене оставшихся заложников на вертолет и безопасный перелет в любую точку, которую они укажут? — предложил Ледянский.

— Террористы не согласятся, — спокойно ответил Третьяков. — Они понимают, что заложники так и так у них. Значит, можно диктовать условия. Но если они договорятся о телемосте, а потом попадутся, у них будет хорошее оправдание для суда и общественности: «Наша цель — политический телемост, а деньги мы попросили для того, чтобы убраться из страны, затеряться, сделать пластическую операцию» и тому подобная чушь. Можно и политического убежища попросить. Уход же с деньгами, но без телемоста — это грабеж чистой воды. Значит, они автоматически переходят в категорию уголовников. А это означает, что их в лучшем случае осудят по законам страны, в которую они прибудут. В худшем — выдадут и здесь поставят к стенке. На этот случай террористы запаслись секретными документами, которые выкрали из броневика при захвате заложников. Документы в обмен на убежище. Имея эти бумаги, уже можно претендовать на жительство в цивилизованной стране. В США, например.