Код Маннергейма

Узнав от Анны, что ту отпустили на два дня, Маркина жутко расстроилась — хоть плачь, но отправлять в Смольный сейчас некого. Она решительно направилась в кабинет Шаховцева — раз отпускает народ с работы, когда такая «засада», пусть сам и решает, кто поедет в городскую администрацию.

Анна, опасаясь, что шеф может передумать, поторопилась поскорее уйти. На лестнице ее кто-то окликнул, она на ходу поздоровалась, занятая мыслями о пропавших соседях и документах. Неожиданно прямо перед ней вырос шведский журналист Свенсон: под густыми пшеничными усами светилась белозубая улыбка.

— Здравствуйте, Анна, — повторил он. — А я собираюсь ехать с вами на съемки в администрацию города. О, эти чиновники, они везде одинаковы! — Он скорчил гримасу, демонстрируя, как неприятны все госслужащие. — Бюрократы и коррупционеры, да? — Он рассмеялся собственной шутке и добавил: — Главное, что можно поехать с вами. Ваш репортаж о захвате замка — это супер! Хочу учиться.

В иной ситуации внимание шведского коллеги было бы Анне приятно. Но сейчас не до мелкого тщеславия: вокруг, как на войне, — погибшие, раненые и пропавшие без вести.

— К сожалению, я не еду в Смольный. Но кто-нибудь из корреспондентов там обязательно будет. Вы поднимитесь в редакцию — девочки вам подскажут. Извините. — И она заспешила вниз по лестнице.

А на улице действительно продолжалось лето. Солнышко ласково пригревало, на теплом асфальте лениво развалилась стая разноцветных помоечных котов. Такие же расслабленные «новостийщики» оккупировали скамейки, старательно оттягивая момент возвращения в душную редакцию, где нужно было пытаться делать что-то полезное.

От тихой петербургской речки пахло застоявшейся водой, но легкий ветерок исправлял положение, принося свежее дыхание недалекого залива, — только всех этих красок погожего летнего дня Анна не замечала.

На ходу ответив на звонок, она услышала в трубке голос Стасиса:

— Анна, где ты? С тобой ничего не случилось? Ответь, Анна!

— Со мной все в порядке. Ты что так разволновался?

— Я только что проезжал мимо твоего дома, увидел это пепелище и очень испугался за тебя. Ты где сейчас? С тобой правда все хорошо?.. Может быть, нужна моя помощь?

«Вот, черт, — подумала Анна, вытирая внезапно покатившиеся по щекам слезинки, — опять… Ну что за плакса такая!»

— Стасис, спасибо тебе, не волнуйся, хотя, если честно, — мне очень приятно, что ты за меня переживаешь. Но я — в порядке, правда. Если у тебя найдется время, давай увидимся вечером.

— Да, конечно, я уже собирался мчаться тебя разыскивать, но раз ты говоришь, что все в порядке, — я тоже пока займусь делами. У меня важная встреча в Смольном. А потом я тебе позвоню, и ты скажешь, где тебя найти, ладно?

— Ладно, целую, до вечера. — Анна вдруг увидела солнышко и, повеселев, заспешила по летней улице на допрос к дознавателю Ванькину.

Быстро и бесшумно он проходит коридором третьего этажа — шаги глушит традиционная бордовая дорожка. Как же без нее — здесь же кабинеты отцов города (хотя применительно к Петербургу необходимо дополнение: отцов и матерей).

Вот нужная ему приемная. Табличка на стене информирует: «Вице-губернатор О. Н. Филиппов».

Аккуратно приоткрыв дверь, Монгрел не торопясь оглядывает просторное помещение. На диване устроились два крепких парня, настолько типичных, что, кажется, на них крупными буквами выведено: «ФСО».

За уставленным оргтехникой столом блондинка-секретарша — искусственный загар и поддерживаемые постоянными клизмами 90x60x90. Она кокетливо хихикает с молодым человеком, чьи неформальные красные джинсы и майка с надписью Fuck Off! явно не вяжутся с официозом приемной.

Парень устроился за отдельным столиком, загроможденным хитрой аппаратурой. Специалист-«слухач» отслеживает его звонок.

«Неплохо подготовились», — оценивает Монгрел.

В коридоре появляется брат-близнец охранников из приемной — только шевелюра у него погуще и подлиннее. Дойдя до двери, он ощупывает Монгрела профессиональным взглядом и, слегка отодвинув крепким плечом, заглядывает в приемную.

«Похоже, длина волос у них определяется чином — чем старше звание, тем длиннее. Но пока доживут до генеральских лампасов, обратный процесс начинается, уже необратимый — лысеют». — Монгрел припоминает виденного вчера в телевизионных новостях директора ФСБ. В коридоре появляются оба охранника.

— Ты, Петро, останься при теле, а ты давай дуй за Гариком, и оба быстро в дежурку на совещание. Какие-то новые указания из «конторы», — распоряжается старший и вновь профессионально недоверчивым взглядом осматривает Монгрела с ног до головы, но, видимо, ничего предосудительного не найдя, удаляется.

Петро с веснушками на курносом носу возвращается в приемную, а второй охранник заворачивает за угол в маленький коридорчик, заканчивающийся тупиком, — туда выходит пара скромных дверей. Постучав в одну из них, он что-то говорит вышедшему на стук — очевидно, Гарику, — и они вдвоем бодро шагают вслед за ушедшим начальником.

«Вот это удача!» — восхищается Монгрел.

Неказистая дверь — явно запасной выход из кабинета вице-губернатора.

Он проходит в маленький тамбур, где едва уместился стул охранника и переносной телевизор, чуть слышно работающий на спортивном канале, и приоткрывает дверь, ведущую в комнату отдыха. Неслышно минует ее и заглядывает в кабинет, и вновь удача — вице-губернатор один. И судя по всему, в прекрасном настроении — он раскачивается в глубоком кожаном кресле и даже потихоньку напевает.

На столе перед ним какие-то служебные, судя по грифам и печатям, бумаги, и, похоже, вице-губернатору они очень нравятся.

Монгрел делает быстрый рывок и оказывается у Филиппова за спиной.

Когда Олег пытается обернуться на неясный шум, в сонную артерию, слегка поцарапав кожу, упирается острое перо его собственного платинового «Паркера».

Вместе с ощущением стекающей вниз по шее крови — он не видит, что это всего лишь несколько капель чернил, — приходит ужас…

— Не шуми — умрешь, — негромко советует Монгрел.

Лихорадочно нащупывая путь к спасению, Олег непроизвольно тянется рукой к ящику своего роскошного, из красного дерева с инкрустациями, рабочего стола — вице-губернатор города на Неве — сибарит.

— Ну, давай, — подбадривает Монгрел. — Делай, что собирался.

Олег нерешительно тянет на себя ящик и левой рукой неумело захватывает широкую рукоятку пистолета.

— «Беретта» — хорошая машинка, — в голосе убийцы слышится одобрение. Он перехватывает руку вице-губернатора и резко, снизу вверх, бьет Филиппова по носу. Боль пронзает череп, в глазах темнеет, а в распахнутый в беззвучном крике рот Монгрел глубоко вбивает массивный ствол пистолета.

Олег безвольно сникает — не пытаясь сопротивляться, лишь хрипло с трудом дышит, периодически сглатывая кровь из сломанного носа.

— Вот теперь совсем хорошо…

Жесткий страшный голос, кажется, бьет по ушам.

— Ты приготовил деньги, дружище?

В сейфе, скрытом большим поясным портретом президента, стоит приготовленный для московского курьера кейс. Там — пятьсот тысяч долларов — доля от питерских проектов для тех, кого принято назвать «московскими петербуржцами». Они не очень доверяют банковским схемам и по старинке предпочитают «кэш», блеклую зелень долларовых купюр.

«Будьте вы прокляты…» — Олег служил им верой и правдой, а они не смогли его защитить.

Свободной рукой он указывает на портрет.

Монгрел подкатывает массивное кресло к стене, позволяя Олегу самостоятельно открыть сейф.

Когда вице-губернатор с трудом, трясущейся рукой, извлекает пластиковый кейс, Монгрел приказывает:

— Открывай.

Оценив содержимое, он уточняет:

— Сколько?..

Олег растопыривает пальцы правой руки — пять. Левая, все также накрытая мощной кистью убийцы, вдавливает ствол пистолета в рот, и обливающемуся холодным потом Филиппову кажется, что его указательный палец все больше и больше выбирает свободный ход спускового крючка. Монгрел вернув кресло к столу, приказывает: