Код Маннергейма

Необходимо получить старый долг.

Он смотрит на часы — пять утра, самое подходящее время для дружеского звонка.

Набирает номер, пытаясь представить, чем сейчас занимается вице-губернатор Филиппов. Похоже, сладко спит — на вызов долго не отвечают.

Но вот трубка оживает — слышится шорох, стук упавшего на паркет мобильника, матерный шепоток и хрипло:

— Алло, кто это?..

— Привет от Миши, — Монгрел после короткого молчания интересуется: — Узнаешь меня, ублюдок?

Пауза. Видимо собеседник плохо соображает спросонья.

— Алло, алло…

— Ты что, стал плохо слышать? Может, стоит напомнить, от какого Миши привет?..

— Нет, не надо…

Похоже, чиновник наконец осознает всю серьезность происходящего.

— Ты мне должен — и за работу, и за попытку от меня избавиться. Надеюсь, та история чему-то тебя научила?.. Поэтому не делай глупостей, готовь деньги, я тебе сегодня позвоню.

Монгрел решает, что нужно немного поспать — предстоящий день будет насыщенным. Он достает круглый бокал на невысокой ножке (пришлось купить — откуда в этом съемном «гадюшнике» коньячные бокалы?), наливает себе десятилетнего «Хенесси». Согрев в ладонях, делает глоток и ощущает восхитительное ласковое тепло юга Франции…

Он глотнул коньяк, поперхнулся и обжег гортань. Б… все кувырком этой недоброй ночью…

Когда Монгрел оборвал разговор, вице-губернатор вскочил и несколько минут метался по спальне. Он не знал, что предпринять. Лишь вскрикивал в полной растерянности: «Ах ты, подлюга…»

Неожиданно он резко затормозил у кровати. Взгляд с ненавистью упал на спящую секретаршу — метр восемьдесят пять сплошных костей, длинные и светлые, как у Барби, волосы; загар из солярия и торчащие, как у козы, маленькие острые сиськи.

Он с брезгливостью посмотрел на крупные ногти пальцев ее ног, выкрашенные ярко-красным лаком. «Ишь, отрастила… Небось сорок второй размер, как у меня».

Ему захотелось немедленно растолкать эту бесстыжую дуру и выгнать вон. Но он сдержался, натянул трусы и, плотно затворив за собой дверь, поплелся на кухню, успокаивая себя тем, что сегодня же эту б… уволит.

Он попытался сварить кофе, но, порывшись в многочисленных шкафчиках, так его и не нашел, да и пользоваться никелированным агрегатом-кофеваркой все равно не умел.

Олег с раздражением вспомнил супругу, которая проводила свой отпуск на очередных тропических островах. Долбаные Алкины вкусы — не кухня, а операционный блок какой-то!.. Не хватает только трупа свежезарезанного больного…

Мрачная ассоциация заставила вздрогнуть. Он вышел в большую гостиную и отыскал недопитую бутылку «Хенесси». Налил полбокала, попытался выпить залпом, но поперхнулся и закашлялся. Потом обессиленно упал в глубокое кресло и отстраненно подумал о том, что один из его постоянных ночных кошмаров стал явью.

«Привет от Миши». Друг дорогой — вице-губернатор Мишенька — уже несколько лет гнил под мраморной плитой на Никольском кладбище. В начале девяностых все они были друзьями и рвались во власть сообща, молодой, но быстро матереющей стаей. А Мишаня вдруг решил, что дальше сможет пробиться сам, в одиночку.

«Нет, ты был не прав, Мишенька». Филиппов сделал еще один глоток. На этот раз получилось удачнее — теплый комок проскользнул вниз по пищеводу. Мишаня теперь на погосте, а он по-прежнему в команде — тогда, пять лет назад, Филиппов выполнял общее решение. И было не страшно — он спокойно разглядывал на Невском пробитую пулями «Вольво» с залитым кровью лобовым стеклом…

Испугался Олег неделей позже, когда ему показали те фотографии — он не сразу понял, что на них изображено. Сфотографировали то, что удалось достать из бетономешалки, куда засунули трех человек. Эту троицу он нанял для охоты за киллером, убившим Мишаню…

Начало знобить… Олег вспомнил последний разговор с убийцей, его нехороший смешок. Этот Монгрел тогда глупо, по-киношному назвался: «Зови меня Джедаем, ха-ха». Вот он и вернулся, Джедай долбаный…

Олег покрылся гусиной кожей. Захотелось немедленно сорваться с места и бежать без оглядки, мчаться в аэропорт, чтобы улететь куда угодно — лишь бы подальше от этого жуткого голоса в трубке.

Вице-губернатор все же сумел совладать с испугом. Но, когда набирал телефонный номер, пальцы дрожали. Он звонил первому среди равных, вожаку стаи, тому, кто над могилой Мишани поклялся найти и покарать убийцу друга.

Железный — такое у него было прозвище — ответил сразу, бодрым голосом. Он что, сука, совсем не спит, что ли?..

— Да, Олег, слушаю.

— Толечка, тут такое дело…

Филиппов сбивчиво рассказал о ночном звонке. Собеседник, как обычно, хранил молчание. Закончил Олег совсем жалко:

— Толечка, ты мне поможешь? А я тут уже очередную посылочку подготовил…

— Олегора, штаны смени! Чего раскис, как брюхатая от механизатора ученица сельской восьмилетки? Не ссы, своих в обиду не даем. Ты сказал, он будет еще звонить? Это хорошо, сейчас отправлю к тебе своего спеца — он твоего кредитора попробует вычислить. Следующее — охрана. Тебя же охраняют?.. Ну ладно, ладно… — перебил он пытавшегося возразить Олега. — Я позвоню в ФСО. Попрошу беречь тебя как золотой запас родины… Да, за посылкой приедут сегодня, порядок обычный. А что там с дамбой?

Они еще несколько минут обсуждали общие интересы в крупных петербургских проектах. Закончив разговор, слегка повеселевший Олег отправился в спальню. Резко дернул за ногу безмятежно посапывающую секретаршу. «Уволю на хрен!» — радостно подумал он и, когда та бессмысленно захлопала ресницами, распорядился:

— Ну-ка, цыпа, бегом на кухню. Быстро кофе, легкий завтрак и — одеваться!..

Фальшиво насвистывая куплеты Эскамильо, он отправился в ванную.

Елена, уходя на работу, не стала его будить, но Николай, всегда рано встававший, не смог долго спать и на этот раз.

Голова болела по-прежнему…

Он с трудом поднялся, поплелся на кухню и проглотил сразу две таблетки анальгина. Умываясь, глянул на себя в зеркало — бинты и бледность придавали ему мрачную романтичность.

Но вид-то — бог с ним, появление на светском рауте не планировалось. Как, впрочем, и съемки в рекламном ролике о здоровом образе жизни. Хуже, что думалось с трудом — а причины для раздумий имелись.

Николай набил трубку — этот неспешный процесс всегда помогал ему сосредоточиться. С удовольствием попыхивая табачной смесью, где было много сирийской черной латакии, почувствовал, что сознание проясняется. Голова кружилась, но мысли стали четкими.

Вчера ночью — он помнил это точно, потому что осматривался, — за ним никто не шел.

Шума Николай не слышал — грабитель был не только стремителен, но и очень осторожен. Не похоже это на наркомана с начинающейся «ломкой». Вот и травматолог упомянул о профессиональном ударе. А самое главное — нападавший не взял ничего из обычного набора уличного грабителя: бумажник, сотовый, часы — ему понадобилась лишь пустая шкатулка.

Вчера Анна сделала копии писем Маннергейма — он собирался заняться ими дома. Николай перетряс свою старенькую сумку, но копий не нашел. Ну что ж, нужно признать, что нападавший охотился именно за документами, привезенными из Финляндии.

Да нет, это просто бред какой-то — он никому не рассказывал об истории с кладом… В конце концов, кто, кроме него и Анны, мог знать про шкатулку и копии писем?

Николай никому не говорил, а Анна?..

Нет, это точно бред. Кому понадобились письма давно забытого на своей второй родине Карла Густава Маннергейма, шестьдесят лет назад что-то где-то закопавшего?..

Если это «что-то» уцелело в жестоких сражениях войны, то наверняка давно уже истлело… Хотя, к примеру, золотым слиткам — время не страшно.

«Нет, Ленин — нетленен!»

Николай хмыкнул, вспомнив старый каламбур, затянувшись, окутался ароматным дымом и внимательно всмотрелся в знакомую фотографию. Ему почудилось, что в темных прищуренных глазах старого маршала жила лукавая полуулыбка, которая чуть тронула губы под седой щеточкой усов… Нет, небогатый барон Маннергейм, который честно жил на офицерское жалованье, даже когда стал правителем Финляндии, вряд ли додумался бы зарыть в землю золотые слитки.