Америкен бой

Так, Лепчик о его приходе предупредил. Только не назвал квартиры, но координаты точные. Там их двое. И они,— это Ник знал,—не должны умереть просто. Он помнил доктора с его советами. Просто так порешить двух лопухов ничего не стоило. Но тут следовало хотя бы перед смертью провести некоторую «просветительскую» работу. Эта пара должна знать, почему и за что. Иначе терялся смысл всего действия. В конечном счете Ник вовсе не считал себя профессиональным «чистильщи­ком». Он хотел дойти до самой глубины, самой сути чистки.

В этом был прямой резон. Он не считал, что можно вот так, как это делают герои вестернов, бороться с кос­мическим злом. Надо было разобраться со злом локаль­ным, ясным, вещественным. Ник ясно понимал, что в его действиях не только напрочь отсутствует само понятие Закона, но и нет никакого воспитательного вектора. Лю­ди, которых он воспитывает, будут после воспитания мертвы. А поскольку он предполагал, что так и останется «инкогнито», то на остальных подонков его действия большого влияния не окажут, они просто не узнают, что плохого совершать нельзя. Нет, это было просто частное дело. Только Ник подходил к нему с профессиональной точки зрения. ,

По всему получалось, что в пределах этого неболь­шого городка до сих пор жило несколько людей, кото­рым им, Ником, был подписан смертный приговор, но поскольку сам Ник понимал, что на каждом из этих людей много, ох, много всего, их следовало в «момент истины» проинформировать, за что они умирают.

Значит, надо было дать им время — для осознания. Это было сложно, гораздо сложнее, чем просто акция, но делать нечего...

Значит так: их двое. Открывает один. Второй в глуби­не... Как быть? То ли мочить первого, а потом переби­раться ко второму, то ли хитрить...

К сожалению, хитрости планировать практически не­возможно, если ты, конечно, не наперсточник. Надо было действовать с прохладцей, но по обстановке. И самое главное: Нику нельзя подставлять лицо. С набитой мор­дой ему в гостиницу было заказано.

Ах, как просто порешить их из «узи» и горя не знать... Но так совсем, совсем не имело никакого смыс­ла...

Ник не читал Кафки, но подсознательно понимал, что без объяснения его месть окажется просто убийством. А этого ему не хотелось.

Решив действовать по обстановке, он вылез из ванной, окатил свое тело холодным душем и насухо вытерся.

Пришло время подготовки.

* * *

Ник тщательно перебинтовал ногу, спрыснул садня­щее колено заморозкой, которую прихватил с яхты, и с сомнением осмотрел одежду.

С этой парой приходилось расстаться. Курточку еще можно использовать, но штаны и рубашка были в пла­чевном состоянии. Пришлось еще раз потрясти Пашин шкаф.

Обнаружились отвратительного вида брюки и пуло­вер, который когда-то определяли как «лапшу».

— Ладно,— сказал себе Ник.— Не на танцы. Особен­но выряжаться смысла нет. Все-таки к голубым идем, пристанут еще к такому гарному хлопцу...

Квартира молчаливо согласилась с этим тезисом. Ник натянул на себя одежду, попрыгал на месте. Все было нормально.

«Узи» он решил с собой не брать, чтобы не про­воцировать ситуацию, ибо соблазн все-таки был. Взял на всякий случай пистолет, сунул в задний карман: Прихватил моток клейкой ленты, которой в аэроггорту перебинтовывал сумки с гуманитарной помощью. Не думал он тогда, что она может пригодится для такого дела. 

Нужен был еще пакет. Лепчик говорил о пакете. Ник огляделся. Ничего подходящего на глаза не попадалось. Наконец, решив не усложнять, он завернул в бумагу изодранную и грязную одежду, которой все равно место в мусоропроводе, заклеил той же лентой, взял под мышку и вышел на улицу.

* * * 

Ехать было недалеко. Быстро темнело, Ник, покопавшись, обнаружил, как включаются габариты и ближний свет и, понадеялся, что все это работает, поскольку никакого существенного изменения в освещении дороги не обнаружил. Движение к вечеру было значительно меньше и приходилось хитрить, чтобы не попадаться на глаза гаишникам. Впрочем, те, как обратил внимание Ник, больше интересовались машинами побогаче, на него же внимания не обращали вовсе, видимо демонстративный затрапез его металлического коня не предполагал возможности содрать с владельца сколь-нибудь ощутимую мзду. .

Ник не стал въезжать во двор и припарковался на улице.

Для начала он обошел дом со всех сторон, прикинул, как двигаться если уходить придется второпях. Заодно обследовал и интересующий его подъезд. Пешком поднялся до последнего этажа, проверил, можно ли попасть на чердак или на крышу. Люк на крышу был заперт на хилый висячий замок. Решив не пренебрегать осторожностью, Ник его аккуратно сломал, вылез, прошел до люка в крайнем подъезде. Тут ломать ничего не пришлось: он был не заперт. Таким образом путь отхода наметился.

Ник не поленился спуститься, и пройдя через двор, вновь вошел в подъезд, где проживали Петро и-Зяма.

Перед дверью он на секундочку задумался, припоми-' ная, не упустил ли чего. Вроде все было в порядке.

Тогда он позвонил. — Кого? — спросил голос.

— Пакет от Лепчика,— ответил Ник.

* * *

Петро и Зяма были пьяноваты, но Ника встретили не радушно. Они как-то даже не расположены были Ника вообще в квартиру пускать. Один из них стоял в дверях кухни и мрачно смотрел, не здороваясь, другой взял пакет, повертел в руках и, бросив на этажерку, спросил:

— Все?

— Нет,— ответил Ник. Стояли они не очень удобно, но что-то придумывать и как-то расставлять мизансцену Нику не хотелось. Он чувствовал себя усталым и без задора. На какой-то момент ему стало вдруг скучно и неинтересно, захотелось поскорей закончить это дело и отправляться в гостиницу.

Поэтому он просто коротко ударил того, кто был поближе, в сердце, и тот на время вышел из игры, грузно рухнув поперек прихожей. Второй опешил, что дало Нику секундное преимущество. Он прыгнул вперед и собирался было нанести удар ребром ладони по горлу, но не успел: второй резво отскочил в глубину кухни и встал так, что между ними оказался стол.

— Ты чего это? — каким-то колеблющимся голосом спросил он.— Это чего, из-за ларька что ли?

— Нет,— печально ответил Ник, медленно огибая стол и прижимая противника к стене.— Это не из-за ларька. Это просто/так.

— Погоди, погоди..:

Но Ник был настроен серьезно и ждать не стал. Второй почти не сопротивлялся, чем удивил Ника. Его парализовал страх, но не перед Ником, конечно, а перед организацией, которую пришелец, по его мнению, пред­ставлял. Он только попытался совершенно по-детски прикрыть лицо, но Ник в лицо бить и не собирался, его крепкая ладонь с вытянутыми вперед и на мгновение ставшими железными пальцами почти полностью погру­зилась в солнечное сплетение, и второй без звука и без дыхания упал, корчась и сбивая со стола посуду.

— Тихо, тихо,— проговорил Ник, переворачивая его на спину и вытаскивая в прихожую.— Не шуми.

Он огляделся в поисках веревки, но ничего подходяще­го не нашел. Тогда он одним рывком вырвал у одного из лежащих ремень и для начала крепко стянул ноги обоим уголовникам, так что они оказались связанными вместе.

Они вяло пытались сопротивляться, но Ник не об­ращал на это внимание, продолжая приводить в исполне­ние свой план.

Вторым ремнем он стянул им руки. Так, привязанные друг к другу спина к спине они были совершенно беспо­мощны. Далее Ник деловито заклеил им рты и осмотрел­ся в квартире, придумывая, как быть дальше.

Обследуя комнаты, кухню и ванную, Ник ни о чем не думал. Но когда попал в ванную, где обнаружился хоро­ший крепкий крюк в стене, он вспомнил лицо Тани и сло­ва хирурга.

Какой-то частью сознания он понимал, что должен бы сейчас испытывать торжество, радость от возмездия, но радости никакой не было. Было отчетливое чувство гад­ливости, причем не только к этим двум нелюдям, но и к самому себе. Их баранья покорность задевала внутри такие струнки, о существовании которых Ник догадывал­ся, но предпочитал строить свою жизнь так, чтобы поме­ньше о них знать. Отдавшись вдруг приоткрывшейся щелочке темноты, он вполне способен был скатиться в такие бездны тотального зла, что сама жизнь после этого становилась бы проблематичной.